«Гитлер понимал, что ничего не выйдет» Как Красная армия отразила сильнейший танковый удар немцев в Курской битве

Вторая мировая была войной моторов, а главной силой в ней являлись танковые соединения, которые пробивали неприятельскую оборону и смыкали клещи вокруг войск противника. Одной из крупнейших танковых битв в военной истории стала операция «Цитадель»: 5 июля 1943 года немецкие танковые армии атаковали советские позиции на Курской дуге.
В ходе ожесточенных боев, которые кое-где вылились во встречные сражения, Германия потерпела поражение и навсегда утратила стратегическую инициативу на Восточном фронте. Почему судьба войны решилась на этом участке советско-германского фронта? Какими силами и средствами располагали противники? Какие задачи пытался решить Берлин? Что было бы, если бы Красная армия нанесла удар первой? Как реагировал Сталин на потери советской бронетехники? Кто победил по итогам сражения у Прохоровки? Об этом в интервью «Ленте.ру» рассказал военный историк, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник Юго-Западного государственного университета Валерий Замулин.

Эйфория наступления

«Лента.ру»: Как и когда образовалась Курская дуга?

Валерий Замулин: Ключевым событием зимней кампании 1942-1943 годов стало окружение и разгром 6-й армии фельдмаршала Фридриха Паулюса под Сталинградом. В центре и на юго-западе советско-германского фронта образовалась почти неприкрытая немецкими войсками брешь примерно в 400 километров. Воспользовавшись этим, Ставка Верховного главнокомандования отдала приказ Воронежскому, Юго-Западному и Брянскому фронтам провести в январе 1943-го ряд наступательных операций с целью нанести еще один сильный удар по противнику, в том числе по союзникам немцев — венграм. В результате значительные силы германской группы армий «Б» попали в два кольца окружения под Острогожском и Россошью (Воронежская область), а также Касторным и Горшечным (Курская область). С конца января фронт германских и венгерских войск начал стремительно разрушаться. 9 февраля Красная армия освободила Курск и Белгород, 16 февраля пал очень мощный узел сопротивления — Харьков. К концу марта от оккупантов была очищена территория до 700 километров от Дона на запад.

В дальнейших планах советского командования значился прорыв к Днепру на Левобережной Украине. Во фронтовых штабах царила эйфория и от успехов в Сталинграде, и от рывка на запад: мы давим, мы наступаем! Командующие фронтами вошли в азарт, стараясь показать, что не только на Волге можно громить врага, что они тоже не лыком шиты.

Однако до середины февраля войска трех фронтов не выходили из боев уже три месяца. Рывок на 700 километров дался большими усилиями: боевые части далеко оторвались от баз снабжения, люди были измотаны до предела. Зима 1942-1943 годов выдалась лютой и многоснежной, бронетехника передвигалась по бездорожью с большим трудом. В феврале, когда окружали Касторную, советский 4-й танковый корпус застрял в поле, и ему самолетами сбрасывали бочки с горючим, потому что иным путем доставить топливо было невозможно.

Несмотря на оглушительное поражение и большие потери, у вермахта разведка работала хорошо, в крайне тяжелых условиях достаточно эффективно функционировали и штабы. Поэтому немецкое командование понимало, что коммуникации советских фронтов сильно растянуты, и решило использовать эту слабость.

Фельдмаршал Эрих фон Манштейн, который командовал группой армий «Юг», противостоящей Юго-Западному и Воронежскому фронтам, предложил Гитлеру нанести контрудар по флангам сначала Юго-Западного, а потом Воронежского фронтов. Перебросив резервы из Европы, в том числе корпус СС, 18 февраля 1943 года на Украине немцы нанесли по войскам Юго-Западного фронта контрудар, который с первых дней дал эффект.

Обескровленные и изможденные советские соединения с тяжелыми боями начали отходить. Затем был нанесен удар и по Воронежскому фронту, в результате его части оставили 11 марта Харьков, а 18 марта — Белгород. Встал вопрос и о прорыве противника к Курску. Ситуация настолько обострилась, что на помощь из-под Сталинграда были переброшены две общевойсковые армии.

Похоже на эйфорию от контрнаступления под Москвой в начале 1942 года, когда думали чуть ли не разгромить группу армий «Центр».

Да, схожесть есть. Вообще, некая эйфория для бойцов и младших командиров полезна, потому что люди на войне всегда испытывают колоссальный стресс, и им нужна психологическая поддержка, вера в то, что их очень тяжелый труд принесет большой успех.

На этом направлении действия фронтов координировал представитель Ставки Верховного главнокомандования, начальник Генштаба Красной армии маршал Александр Василевский, человек очень осмотрительный и дальновидный. Он как мог сдерживал азарт командующих фронтами, их желание показать себя — без должной подготовки и обеспечения войск, — но не все было в его силах. Ставке тоже были очень нужны успехи.

В результате советского январско-февральского наступления и немецкого февральско-мартовского контрудара к 27 марта 1943 года в центральной части советско-германского фронта западнее Курска образовался знаменитый выступ, который у нас именовался Курской дугой, а у немцев — Курским балконом.

«Перебьем еще 300 тысяч русских — и что?»

Почему оперативная пауза в боевых действиях на этом участке затянулась на три месяца?

Начертание линии фронта, на которой он стабилизировался в конце марта 1943 года, при наступлении сулило большие выгоды как войскам Красной армии, находившимся в Курской дуге, так противостоявшим им силам вермахта, позволяя наносить фланговые удары по противнику. К середине марта и в Москве, и в Берлине пришли к выводу, что основные события весенне-летней кампании, скорее всего, развернутся именно под Курском. Но в 1943-м весенняя распутица началась раньше обычного — уже в марте. От таявшего снега вскрылись реки, и вся центральная часть советско-германского фронта встала из-за бездорожья. Главным средством передвижения даже в немецких танковых дивизиях стал гужевой транспорт. При этом и лошади по весенней грязи передвигались с большим трудом.

В это время командование противостоящих сторон начало планирование и подготовку летней кампании, приводило в порядок потрепанные в боях дивизии и бригады, формировало новые резервы, перебрасывало из тыла маршевые батальоны, подтягивало технику, подвозило топливо и боеприпасы. Предполагалось, что распутица продлится примерно четыре недели, и в конце апреля — начале мая на фронте начнутся крупные события: или русские ударят, или немцы.

В это время перед Берлином стояли три главные проблемы. Во-первых, как при острой нехватке войск стабилизировать общую линию Восточного фронта, имевшую протяженность 2200 километров. Во-вторых, возрастала угроза высадки западных союзников в Европе, к которой тоже нужно готовить крупные силы. В-третьих, было необходимо погасить брожение в лагере своих сателлитов, которые после Сталинграда начали зондировать почву, как выйти из войны с наименьшими потерями.

Гитлер считал, что решить эти проблемы можно одной крупной победоносной операцией. Однако заканчивался второй год войны, и у Третьего рейха силы были не те, что летом 1941-го. Поэтому уже в январе в Германии была объявлена тотальная мобилизация всех сил и ресурсов. Везде скребли по сусекам, заменяя военнопленными квалифицированных рабочих, которых можно было использовать в строевых частях на фронте, на место мужчин в тыловых службах и частях ПВО приходили женщины, активизировалась работа по наращиванию производства средств прорыва обороны — тяжелой бронетехники и другого вооружения.

К началу апреля в Берлине определились и с тем, как будет проводиться операция под Курском, которую назвали «Цитадель». В основу наступления был положен принцип клещей. На юге Курской дуги, из района Белгорода, должна была наносить удар группа армий «Юг» силами 4-й танковой армии генерала Германа Гота вместе с армейской группой генерала Вернера Кемпфа. Пройдя за четверо суток примерно 145 километров, они должны были выйти к городу Щигры восточнее Курска.

А с севера, из района южнее Орла, навстречу им должна была прорываться 9-я армия генерала Вальтера Моделя из группы армий «Центр». В ее задачу входило занять Курск, до которого было около 70 километров. Кроме того, с запада, по центру Курской дуги, в направлении Суджи и Льгова планировалось ударить силами 2-й армии. Войскам группы армий «Юг» предстояло пройти больше, поэтому они должны были стать лидерами в «Цитадели».

Командующие группами армий «Юг» и «Центр» Эрих фон Манштейн и Гюнтер фон Клюге, главный инспектор бронетанковых войск генерал Хайнц Гудериан и Вальтер Модель сомневались в успехе и предлагали операцию вообще отменить. Что это дало бы немцам?

Ничего, потому что три упомянутые проблемы как были, так и остались бы. Даже если бы опасность высадки союзников отпала, стабилизировать советско-германский фронт сил у вермахта не было. В случае сильных ударов Красной армии в нескольких районах немецкие соединения их бы не выдержали, что и произошло летом 1943-го. Ситуация для Германии была патовая.

Поэтому у Гитлера с апреля по июнь 1943 года был период метаний в попытках понять, что делать. Из-за этого и переносили сроки начала «Цитадели» — в надежде, что выпускающиеся на заводах «тигры» и «пантеры» помогут или союзники со Сталиным перегрызутся, и так далее. Хотя в Берлине все уже прекрасно понимали, в том числе и Гитлер, что ничего не выйдет. Ну перебьем еще 10 тысяч, 100 тысяч, 300 тысяч русских — и что? И ничего, просто на год или два затянем эту мировую мясорубку и только.

Изначально Гот тоже был против «Цитадели», но когда стало ясно, что к мнению тех, кто против операции, в Берлине не прислушаются, он предложил Манштейну: если кардинально ничего изменить нельзя, то надо хоть чуть-чуть обезопасить позиции группы армий «Юг».

По его мнению, местность в полосе наступления была такова, что нельзя прогнозировать прорыв далее, чем на 35-40 километров, а потом русские подтянут танковые корпуса из-под Воронежа, и в районе Прохоровки начнется крупное танковое сражение. Поэтому Гот считал, что надо хорошо спланировать лишь первый этап операции, то есть прорыв к Прохоровке, а там уже смотреть, как развернется ситуация.

Южную часть Курской дуги обороняли войска Воронежского фронта генерала Николая Ватутина, северную — части Центрального фронта генерала Константина Рокоссовского, позади них располагался Степной фронт генерала Ивана Конева. Против Ватутина действовала группа армий «Юг», против Рокоссовского — группа армий «Центр». Какими силами располагали противники?

В конце марта, после боев на Украине Воронежский фронт был обескровлен, Центральный фронт (бывший Донской) был переброшен с Волги и тоже находился в очень тяжелом состоянии. Поэтому все силы весной и в начале лета 1943 года Ставка направляла на усиление этих двух фронтов. При этом Москва планировала и наступательную операцию с целью освобождения Украины. Еще до решения о переходе к обороне, то есть до 12 апреля 1943 года, Сталин отдал распоряжение о формировании Степного военного округа, который в июле стал Степным фронтом.

К началу операции у Ватутина протяженность фронта составляла 264 километра, у Рокоссовского — 300. Воронежский и Центральный фронты имели общую численность около миллиона двухсот тысяч человек, которые располагались непосредственно в Курской дуге. 600 тысяч насчитывал Степной военный округ. Всего примерно миллион семьсот девяносто тысяч солдат и офицеров.

4-я танковая армия и армейская группа Кемпфа насчитывали 350 тысяч человек. Чуть меньше войск было у Моделя.

Рокоссовский действовал в сталинской системе координат

Затянувшаяся оперативная пауза нервировала противников. По воспоминаниям Василевского, Ватутин неоднократно ставил вопрос о необходимости первыми начать наступление, чтобы упредить врага, и в какой-то момент Сталин стал задумываться над этим предложением. При этом Рокоссовский был иного мнения.

В советской и российской историографии о Константине Константиновиче Рокоссовском сложилось достаточно своеобразное мнение: считается, что после Жукова он был самым выдающимся полководцем, очень культурным, образованным, порядочным, тактичным человеком, в том числе и по отношению к подчиненным. Это заслуженное мнение, но нельзя полагать, что везде и всегда Рокоссовский правильно действовал, думал, рассчитывал, никогда не преувеличивал своих заслуг, а главное — все операции планировал идеально.

Он не всегда был прав, выдвигая предложения при планировании крупномасштабных боевых действий. Например, его конфликт с командующим 3-й армией генералом Александром Горбатовым в 1944-м дошел до того, что командарм написал письмо члену Государственного комитета обороны Георгию Маленкову с просьбой перевести его на другой фронт.

Когда готовилось совещание в Москве 12 апреля 1943 года, Генштаб запросил мнение командующих Воронежским и Центральным фронтами. Начальник штаба Центрального фронта генерал Михаил Малинин 10 апреля направил доклад с общим мнением Военного совета: «Мы считаем, что нужно собрать силы и ударить первыми». Поэтому говорить о том, что Рокоссовский всегда был провидцем, неправильно. После того как Ставкой было принято решение о переходе в районе Курской дуги к обороне, Рокоссовский согласился с этим: приказ есть приказ, его надо выполнять, хотя мнение командующего фронтом было другим.

Ватутин же к 12 апреля, весьма точно обозначив планы и силы противника, свою позицию четко не определил и лишь 21 апреля пришел к мнению о необходимости обороны. Ко второй половине мая численность личного состава и техники Воронежского фронта была не только пополнена до штата, но и увеличена в полтора-два раза. В частности, с апреля по май количество танков увеличилось в три раза. В целом к 5 июня оба советских фронта были полностью укомплектованы. Поэтому Ватутин в конце мая предложил Ставке перейти в наступление первыми, и Сталин всерьез рассматривал такой вариант.

Если бы Красная армия ударила первой, к чему это привело бы?

28 июня 1943 года Ставкой было принято решение, что если немцы в течение двух недель ничего не предпримут, то Красная армия первой перейдет в наступление — сначала Центральный фронт, а через два-три дня и Воронежский. Понятно, что сослагательных наклонений в истории быть не может, но я полагаю, что результат был бы примерно таким же, а крови было бы больше. А вот если бы немцы в мае 1943-го перешли в наступление первыми, то они ничего не добились бы. У них еще не было к тому времени ни бригады «пантер», ни такого количества «тигров», а главное — танковые дивизии не были укомплектованы линейными боевыми машинами на приемлемом уровне, да и личный состав в боевых частях не весь был собран. А у того же Ватутина на 1 июня показатели укомплектованности живой силой и бронетехникой относительно начала битвы колебались в пределах 88-93 процентов.

Пробивая коридоры советской обороны

5 июля началась Курская битва, при этом командующие ударными группировками Манштейн и Модель придерживались разной тактики. В чем заключалось различие?

У Манштейна было в полтора раза больше бронетехники, поэтому он действовал по принципу: сначала прожечь артиллерией и авиацией коридор прорыва в советской обороне, а затем двинуть танковые группы. В первый день операции на юге Курской дуги были нанесены три удара — два на основном направлении, силами 48-го корпуса и корпуса СС, и один на вспомогательном, где действовала группа Кемпфа. Весь огонь германской авиации и тяжелой артиллерии был сконцентрирован на достаточно узком участке — от трех до пяти километров, где уничтожалось все живое и перепахивалась по несколько раз за день вся траншейная сеть советских частей.

Картина боевых действий выглядела так: вначале на оборону фронта обрушились бомбы и снаряды, затем вперед двинулись «тигры» и штурмовые орудия. Наталкиваясь на узлы сопротивления, немцы вызывали на подмогу артиллерию или люфтваффе, а затем снова наступали танки. Действуя таким образом, корпус СС за 17 часов пробил первую главную полосу обороны Воронежского фронта и вышел ко второй. 48-й же корпус, который прикрывал его левый фланг, наткнулся в районе небольшого села Черкасское на заболоченную балку, и захват населенного пункта затянулся на сутки. Это привело к тому, что к концу 5 июля график операции «Цитадель» рухнул.

У Моделя был другой подход: он считал, что поскольку танков мало, их нужно вводить в прорыв только тогда, когда в советской обороне пехота и артиллерия при поддержке авиации пробьют глубокие бреши. Но не получилось, и тогда он стал использовать средние танки как средство прорыва, в итоге его войска вообще встали. А вот Манштейн их придерживал — для того, чтобы использовать в сражении под Прохоровкой, до которой оставалось 35 километров. И это ему удалось: действуя «тиграми» и «пантерами» как тараном, он берег PzKpfw III и PzKpfw IV, составлявших основную часть его бронесил. При этом бригада «пантер» быстро потеряла свой боевой потенциал. «Пантеры» очень часто, можно сказать, массово выходили из строя по техническим причинам, поэтому сначала ежедневно в бой вводились не больше 30-35 танков, а через неделю — не больше 15-18.

Немцы продвинулись значительно дальше на южном участке дуги, и Ставке пришлось перенацеливать часть сил Степного фронта на помощь Воронежскому в виде 5-й гвардейской танковой и 5-й гвардейской армий. Из-за того, что у Манштейна было больше танков, чем у Моделя?

Потому что у Ватутина было меньше артиллерии, которая, как известно, является основой любой обороны. У Центрального фронта перед началом Курской оборонительной операции было на 2200 стволов больше, и когда немцы перешли в наступление, то эти силы — в частности, 4-й артиллерийский корпус прорыва, который был у Рокоссовского, — стал огненным артиллерийским щитом, который фактически остановил наступление 9-й армии.

А не связано ли большее количество артиллерии у Рокоссовского с тем, что в Москве ожидали главного немецкого удара с севера Курской дуги?

Да, ожидали именно там. А у Ватутина имелось на 200 танков больше, чем у Рокоссовского, и он был вынужден решать все задачи обороны именно бронетехникой. Она и контрудары наносила, и поддерживала атаки пехоты, и, закопанная в землю, широко использовалась как неподвижные бронированные огневые точки. Поэтому Воронежский фронт потерял в Курской оборонительной операции значительно больше бронетехники.

Что могла противопоставить Красная армия «тиграм», «пантерам» и тяжелым самоходкам, из которых самыми известными стали «фердинанды»?

Минные поля в тесном взаимодействии с противотанковой артиллерией. При наступлении немецкие танки подрывались и останавливались, тут же по наступающей бронегруппе начинали вести огонь советские тяжелые орудия (если были на участке) или противотанковые.

А по германским саперам, которые под прикрытием дымов пытались разминировать поля, начинали бить пулеметы и минометы. После нескольких неудачных попыток продвинуться немцы вызывали авиацию, как правило, пикирующие бомбардировщики, и они накрывали узел обороны, который не удавалось преодолеть бронегруппе. После этого наступление возобновлялось, хотя далеко не всегда успешно. Если же и после ударов авиации двинуться вперед не удавалось, немцы начинали прощупывать соседние участки обороны. И так каждый день, в ходе каждого боя.

Почему Сталин не наказал Ротмистрова

Встречный бой советских и немецких танков на подступах к Прохоровке 12 июля 1943 года считается кульминацией оборонительного этапа Курской битвы. 2-й танковый корпус СС Пауля Хауссера против 5-й гвардейской танковой армии Павла Ротмистрова. Как развивались события?

По замыслу Гота, этот поединок должен был состояться примерно 9 июля. В отечественной историографии считается, что это контрудар — то есть Воронежский фронт продолжал вести классическую оборонительную операцию, но я полагаю, что это был общий переход Красной армии в контрнаступление без оперативной паузы. И когда Василевский с Ватутиным просили Москву еще 6 июля передать им 5-ю гвардейскую и 5-ю гвардейскую танковую армии, то указали, что соединения им нужны под Прохоровкой для того, чтобы без оперативной паузы двигаться на запад. 12 июля в контрнаступление перешел и Западный фронт — в рамках наступательной операции «Кутузов». 11-я гвардейская армия генерала Ивана Баграмяна на Западном фронте действовала успешно, а вот 5-я гвардейская танковая армия под Прохоровкой была развернута очень неудачно.

Немцы захватили все районы развертывания армии Ротмистрова, и при этом центральная дивизия корпуса Хауссера перешла к обороне. Когда 5-я гвардейская танковая армия нанесла удар, то продвинулась лишь на 2,2 километра, но при этом ее потери в танках и экипажах составили целый танковый корпус.

Правильно ли я понимаю, что 5-я гвардейская танковая армия за день 12 июля потеряла 382 из 642 танков и самоходок, а общие потери экипажей составили 3908 человек?

По данным института военной истории министерства обороны РФ, за десять часов боя в армии Ротмистрова вышло из строя 500 танков из 642 вступивших в бой в течение дня. 357 танков и самоходных артиллерийских орудий были подбиты (с ремонтом более суток) или сгорели.

Сталину потери показались слишком высокими, и разбираться с Ротмистровым была направлена специальная комиссия во главе с Маленковым. К каким выводам она пришла?

Там была не просто комиссия из трех человек во главе с членом ГКО, шла комплексная проверка с привлечением специалистов Воронежского и Степного фронтов, а также штаба командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной армии, в том числе с полигона бронетанковой техники из Кубинки. Проверялось планирование и реализация плана, который был разработан Генштабом, готовность войск, правильность оценки местности. Устанавливалось, какими средствами противник нанес такие огромные потери за десять часов боя, в том числе замерялись отверстия в танках от снарядов. В итоге, если кратко, пришли к выводу, что операция, которая проводилась под Прохоровкой, есть пример неудачно реализованного плана.

Но Ротмистрову ничего не было.

А он был виноват в десятую очередь.

А кто в первую?

Все это планировали Генеральный штаб и командование фронтом. Ротмистров был лишь исполнителем.

То есть виноваты Василевский и Ватутин?

Война — дело коллективное, и каким бы ни был полководец гениальным и прозорливым, он всегда опирается на армейскую систему, состоящую из тысяч офицеров и генералов. Но если на ваш вопрос ответить крайне упрощенно, то да — просчет был допущен первыми лицами фронта и Генерального штаба: идею выдвинул Ватутин, поддержал Василевский.
О плане знал и полностью одобрил его Сталин. Поэтому говорить, что Ротмистров угробил армию, потому что не умел командовать, — глупость. Это стечение обстоятельств плюс переоценка возможностей своих войск и недооценка противника в очень сложной оперативной обстановке, при систематическом давлении военно-политического руководства страны на Военный совет фронта.

Журналист немецкой газеты Die Welt Феликс Келлерхоф три года назад заявил, что под Прохоровкой не было победы Красной армии, поскольку 2-й танковый корпус СС понес ничтожные потери по сравнению с 5-й гвардейской танковой армией. Какова ваша точка зрения?

Это ерунда, заявление человека, который ничего не понимает в военной истории. Статья для рейтинга. Келлерхоф отсылал читателей к публикации британского историка Бена Уайтли, который проанализировал немецкую аэрофотосъемку за 16 июля и 7 августа 1943 года, на которой есть одно место, где имеется большое количество подбитой советской бронетехники. По мнению Келлерхофа, это свидетельствует о том, что никакой победы не было. Я знаком по переписке с Беном Уайтли. Он продолжает работу по анализу немецкой аэрофотосъемки и определению мест скопления бронетехники, в том числе и подбитой. Но из его статьи вывода, о котором говорит Келлерхоф, делать нельзя. И сам автор публикации мне это подтвердил.

12 июля — это не все сражение, а лишь один из его дней. Келлерхоф этого не замечает, так как ему это не выгодно.

Действительно, корпус СС 12 июля понес значительно меньше потерь, чем армия Ротмистрова. Но кто победил в сражении у Прохоровки? Сражение там началось 10 июля и закончилось 16 июля. Цель немецкой стороны — прорыв третьей армейской полосы обороны и выход к Щиграм. Ни до 12 июля, ни после они не смогли этого добиться. В ночь на 17 июля 2-й танковый корпус СС начал отвод своих войск. Победила советская сторона, которая имела задачу удержать рубеж обороны у Прохоровки и заставить противника вернуться на исходные позиции.

Вермахт в борьбе с русской гидрой

Отбив натиск вермахта, РККА перешла в августе в наступление на северном и южном фасе Курской дуги, освободив города Орел и Белгород. Некоторые немецкие генералы, в частности, Эрхард Раус, считали, что «Цитадель» захлебнулась из-за активности Юго-Западного и Южного советских фронтов, которые оттягивали на себя германские силы. Вы согласны с этим?

То, что писал Раус в своих воспоминаниях, в некоторых моментах напоминает просто бред. Его точка зрения совершенно не соответствует действительности. У Юго-Западного фронта была попытка перейти в контрнаступление на Изюмско-Чугуевском направлении 17 июля 1943 года — то есть когда основные события «Цитадели» были уже предрешены,а германские группировки были скованы обороной советских войск.

Есть еще одна западная точка зрения: что немцы прекратили атаки из-за того, что им пришлось перебрасывать с Восточного фронта части в Италию, где союзники начали Сицилийскую десантную операцию.

Эта точка зрения сформировалась в период холодной войны, и она тоже не соответствует реальным событиям: в Италию из-под Курска уехала одна дивизия «Лейбштандарт», причем без бронетехники, и то в конце июля.

Каковы были последствия Курской битвы?

Несмотря на то что советские войска понесли очень тяжелые потери — более 800 тысяч человек погибли, получили ранения и пропали без вести, — тот ресурс, который был собран командованием Красной армии в период подготовки к летней кампании, не был исчерпан.

Манштейн писал, что никто не думал, что русское командование проявит чудеса организаторских способностей. Это была гидра: одну голову отрубишь — вырастают еще две.

Немцы знали, что у Красной армии есть резервы, но не представляли, что такие большие, что за двумя советскими фронтами стоит еще один. Потери, которые понесли советские войска под Курском, были очень тяжелые, но не критичные, в отличие от вермахта, где был практически истреблен в большинстве своем личный состав, который получил качественную подготовку еще до войны.

Кроме того, советские войска не только выбили значительный объем вражеской бронетехники, но и захватили ряд крупных сборных пунктов подбитых боевых машин. В итоге в сентябре 1943 года поток отремонтированных танков в немецкие дивизии резко снизился, что сказалось в боях за Украину.

Огромное значение имел и моральный фактор: после Курской дуги настроение в вермахте резко упало, а в Красной армии — поднялось. Как рассказывали мне наши фронтовики, еще весной 1943-го у них не было полной уверенности, что они победят. После Курской битвы у них уже не было сомнений, что произошел перелом в войне, что наша страна точно разгромит фашистских захватчиков и придет в Европу.