В Москве на 99 году жизни скончалась искусствовед Ирина Антонова. Более 60 лет она не только возглавляла ГМИИ им. Пушкина, но и в сущности служила лицом музейного движения в Советском Союзе, а затем и в России. Именно Антонова играла важнейшую роль проводника зарубежного искусства за железный занавес — это ее титаническими усилиями в Москву приезжали выставки таких мастеров, как Пикассо и Модильяни, Тернер и Матисс. Через призму ее кураторского видения поколения наших соотечественников учились понимать и любить искусство Возрождения и живопись прерафаэлитов, современное искусство Франции, Германии, Италии и даже — что долго казалось при советской власти немыслимым — русский авангард начала ХХ века, почти все флагманы которого от этой самой советской власти после революции бежали.
Конечно, путь в Лувр и галерею Уффици советскому человеку был по очевидным причинам закрыт, но благодаря Антоновой искусство, хранящееся в этих легендарных зарубежных музеях, до Москвы все-таки добиралось, причем зачастую самыми неожиданными путями. Она любила вспоминать, как в 1974-м Москва стала третьим городом мира, увидевшим «Мону Лизу»: шедевр Леонардо Да Винчи Пушкинскому удалось заполучить на несколько недель, когда он возвращался в Париж из Токио, благодаря дружбе Антоновой с одиозным министром культуры Фурцевой и влюбленности в последнюю французского посла в СССР. Карьера Антоновой была полна таких историй, которые она любила пересказывать в интервью, подчеркивая детективную, по сути, природу множества из них.
Парадокс Антоновой в том, что, будучи страстным пропагандистом мирового искусства в отгородившейся от мира стране, она тем не менее была абсолютным детищем советской системы — и, кажется, навыки лавирования между сотнями подводных камней бюрократии и идеологии отточила в совершенстве — в их отсутствие десятилетиями возглавлять один из самых статусных музеев СССР и России было бы просто невозможно. Удалось ей и то, чего в последнюю очередь ждешь от искусствоведов, тем более с советским паспортом: она создала настоящий миф о самой себе (сейчас бы его можно было, наверное, назвать личным брендом) с собственным каноническим в просвещенных кругах образом — вхожей в любой кабинет могущественной дамы с двумя нитками жемчуга на шее. Легендой Антонова стала еще при жизни, что не мешало ей и в девяностолетнем возрасте оставаться не просто деятельной, но и часто радикальной в своих идеях. Если в молодости глава Пушкинского вошла в историю страны тем, что сумела уберечь от возвращения в Германию трофейное золото Трои, то в старости она боролась за воссоздание закрытого Сталиным еще в 1940-х музея нового западного искусства. В конечном итоге именно отторжение этой идеи Эрмитажем (которому пришлось бы отдать в новый старый музей немалую часть своих шедевров) и привело к уходу Антоновой с поста директора ГМИИ: пережившая многих бюрократов и повидавшая не одну смену настроений во власти и в стране искусствовед все же сдала позиции при экс-министре культуры Мединском. Но честью и совестью музейного дела она быть не перестала.
