«Море разрушенных зданий, куча неубранных тел» 25 лет назад войска вошли в Грозный. Как началась самая страшная битва в истории новой России

Военнослужащие федеральных внутренних войск

Фото: Сергей Карпухин / Reuters

Ввод войск в Чечню начался 11 декабря 1994 года. Отряды собирались в спешке, часто на «операцию по восстановлению конституционного порядка в Чеченской Республике» отправляли совсем зеленых солдат. Столкновения федеральных войск с сепаратистами начались почти сразу же, но накануне штурма Грозного многие надеялись на то, что кризис разрешится дипломатическим путем. Этого не случилось.

Боевики на улицах Грозного

Фото: Mindaugus Kulbis / AP

Валерий Борщев, сопредседатель Московской Хельсинкской группы, в 1994 году — депутат Государственной Думы, член фракции «Яблоко»:

«Уже когда война началась, после 12 декабря, мы, например, встречались с генералом Иваном Бабичевым. Он брал нас за грудки и говорил: "Остановите войну. Еще можно". Мы видели, как наши военные — генералы, офицеры — абсолютно неформально, абсолютно неофициально вели разговоры с чеченцами. То есть общее желание и российских военных, и чеченцев было не допустить войны.

И когда мы переговорили с Дудаевым, он ведь снял тезис о выходе из состава России. Был долгий и тяжелый разговор, но в итоге он сделал это. Мы тогда остались в Грозном, а Сергея Ковалева направили в Москву. Он 40 минут разговаривал с Ельциным, говоря ему: "Поднимите трубку, позвоните Дудаеву. И войны не будет". На это Ельцин сказал: "Еще не время"».

Раненная снайпером жительница Грозного. Январь 1995 года

Фото: Александр Земляниченко / AP

Штурм Грозного, как и вся чеченская кампания в ее начале, был плохо спланирован: не было точных карт города, не хватало ресурсов, техники и боеприпасов, у командиров даже не было конкретного плана, как будут действовать войска, когда войдут в чеченскую столицу. «Даже названия операции не успели придумать», — вспоминал командующий Объединенной группировкой войск Минобороны в Чечне Геннадий Трошев.

Грозный. Январь 1995 года

Фото: Анатолий Мальцев / AP

Николай Зеленько, бывший начальник разведслужбы 8-го армейского корпуса ВС России:

«Никто нам сверху никак не помогал. Никакого взаимодействия между подразделениями налажено не было. Военачальники разных уровней не придавали большого значения всей этой операции. Думали, сейчас войска зайдут — и там, в Чечне, все испугаются. Руки вверх поднимут — и все. Не было даже достаточного запаса боеприпасов. Рассчитывали на какую-то кратковременную прогулку».

Полуразрушенный мост в Грозном

Фото: Karsten Thielker / AP

«Первый бой у нас произошел 20 декабря. Наши разведчики должны были захватить мост, по которому затем в семь утра планировал пройти парашютно-десантный полк в сторону Грозного. Я поехал с ними. Задачу выполнили. Стали ждать десантников. В семь часов их нет, в восемь — тоже. А боевиков было много. Они стали долбить по нам. Появились первые раненые, а приказ был артиллерией не отвечать. Там два танка было у нас. Я приказал прямой наводкой завалить два ближайших дома, из которых по нам стреляли из оборудованных пулеметных гнезд. Ненадолго стало чуть легче дышать.

Однако полка ВДВ все еще не было. Десять утра. Мы все еще под огнем. Передал командование замкомдиву, а сам взял группу и решили обойти с тыла тех, кто по нам лупил. Только начали спускаться к броду, как автоматной очередью мне прострелило ногу».

Солдат федеральных войск

Фото: Александр Земляниченко / AP

Владимир Борноволоков, бывший замначальника оперативного отдела 8-го армейского корпуса:

«В сам Грозный мы должны были входить с востока, а пошли с северо-востока. Старались продвигаться там, где нас меньше всего ждали. Строго под прикрытием артиллерии, а не кавалерийским наскоком, как это делали другие группировки, наступавшие на столицу Чечни.

В результате, когда начались уже серьезные бои, только у нас по сути сохранилась связь с тылами и полноценное управление. В первых числах января уже в городе к нам стали прибиваться подразделения из других группировок. Нашему рохлинскому штабу было передано управление всеми силами, штурмовавшими Грозный».

Госпиталь в Беслане. 15 января 1995 года

Фото: Александр Земляниченко / AP

Николай Баталов, во время боев за Грозный — командир 74-й отдельной гвардейской мотострелковой бригады:

«Еще до назначения на комбрига охранял с бойцами мост через Сунжу. По нам стал шмалять один миномет 120-миллиметровый. Солдатики подкопались маленько, но мины были мощные. Наудачу ложились мимо наших слабеньких убежищ. Я же в гараже обычном металлическом укрывался. Потом одна из мин в дерево попала и взорвалась сверху. Осколками сразу пять или семь бойцов поранило.

Тут я понял, что если ничего не делать, то нас просто всех перебьют. А ночью в городе было темно, и вспышку от того миномета хорошо было видно. Он бил из частного сектора. Пригляделись — километра полтора до него».

Подбитый танк в Грозном

Фото: Mindaugus Kulbis / AP

«Подобрал четырех солдат и одного прапорщика поздоровей, повел их на поиски этого гада. Нашли его, не с первой вылазки, правда, но нашли. Никакой охраны у миномета не было, как и у нас тоже. Какая там охрана? Был только второй-третий день войны. В ближнем бою еще толком мы с чеченцами не встречались.

В общем, и миномет угрохали, и штабеля подожгли, и их всех на хер. А когда убегали, то нас, конечно, обнаружили. Быстро убегали».

Уличные бои в Грозном

Фото: Reuters

«Когда от наших позиций переходили Сунжу к "духам", то там, помню, где-то по пояс было, а назад я перебежал — и как будто сухой остался. И вот на берег выскочил первый, и на меня трое вышли: чеченцы с оружием. Двое мужчин и женщина. Один из них ранен был. Метров пять меня с ними разделяло.

На спину падаю, а у меня в магазине, оказывается, один единственный патрон, и я попал женщине этой прямо в шею, позвоночник ей перешиб. А следовавшие за мной бойцы — они молодцы — среагировали мигом и оставшихся двоих застрелили».

Раненые солдаты федеральных войск

Фото: Karsten Thielker / AP

«Мы их обшарили, и я забрал с одного черта повязку зеленую вышитую. А еще военный билет у одного из них был. Оказалось, что он был командиром отделения пехоты в полку, в котором я был командиром танкового взвода в то же время. На одном плацу с ним стояли, получается. Во Львове тот полк базировался. Вот так».

Руины президентского дворца

Фото: Peter Dejong / AP

Одним из самых тяжелых эпизодов стал штурм президентского дворца Дудаева — здания республиканского комитета КПСС. Операцией руководил генерал-лейтенант Лев Рохлин, обороной командовал Аслан Масхадов. Дворец бомбили бетонобойными фугасными бомбами с самолетов, расстреливали из тяжелого вооружения, но полностью взять огромное здание удалось только через 20 дней — 19 января 1995 года. Дудаеву, Масхадову и большинству их людей удалось сбежать.

Боевики, оборонявшие президентский дворец. 3 января 1995 года

Фото: Peter Dejong / AP

Александр Михайлов, генерал-лейтенант в отставке, в 1994 году — начальник Центра общественных связей Федеральной службы контрразведки (предшественница ФСБ):

«Мне рассказывали, что в этот "белый дом" не могли никак попасть. Да, он был без стекол, но стоял как утес. Когда все это показали разработчикам нашего оружия, они были в шоке и схватились за головы: как это могло быть? Ну, а чего "как"? У нас в войсках вообще в тот период даже солярки не было для учений, не говоря уже о снарядах. Ведь для того чтобы хорошо стрелять, нужно всегда стрелять».

Местные жители набирают воду из лужи

Фото: David Brauchli / AP

«При этом Грозный был весь развален. Я по нему ходил и видел, что там не было ни одного столба и дорожного знака, которые бы не пробила пуля. Все, что там нас окружало, напоминало дуршлаг: столбы, автобусные остановки, деревья — все было в дырках».

Боевики на улицах Грозного

Фото: Peter Dejong / AP

После захвата президентского дворца накал боев снизился, но до конца штурма Грозного было еще далеко. В последних числах января развернулись жестокие бои за площадь Минутка — полностью взять ее под контроль удалось только к 7 февраля. Боевики перешли к партизанской тактике, они были рассредоточены по всему Грозному, в основном — на восточном берегу реки Сунжа. Солдаты и милиционеры несли большие потери во время зачисток.

Мертвый чеченец в здании недалеко от центра города

Фото: Peter Dejong / AP

Игорь Ряполов, во время первой чеченской — старший лейтенант, 22-я бригада ГРУ:

«Вообще, конечно, Грозный производил удручающее впечатление, весь заваленный трупами. Причем их никто не убирал. Разбитый город — у меня было ощущение какого-то Сталинграда, ни больше ни меньше. Море разрушенных зданий, куча неубранных тел убитых и с той, и с другой стороны.

Вошли 15 января, и парни говорили нам: "У нас 46-е декабря, мы Новый год не отмечали!"»

Местный житель возле руин своего дома

Фото: Александр Земляниченко / AP

«Если говорить о местном мирном населении — его как такового и не было. Все, кто хотел жить более-менее мирно, уже покинули республику. Там оставались либо люди, которые не могли выехать, либо убежденные сопротивленцы. Даже женщины-снайперы попадались. Например, были ситуации: выяснили, откуда примерно стреляют, вычислили дом, где жили несколько семей, и нашли винтовку в ванне под замоченным бельем. Моего солдата в конце мая — начале июня 1995 года на рынке 15-летняя девочка заколола спицей. Просто ткнула под мышку, через бронежилет. Проходила мимо. Толпа... Ткнула, ушла, и человек падает».

Солдат федеральных войск играет на пианино

Фото: Reuters

Штурм Грозного закончился 6 марта 1995 года. За эти два с лишним месяца российские вооруженные силы потеряли около полутора тысяч человек — столько же, сколько в год гибло в Афганистане. Город был в руинах, а потери среди мирного населения, по некоторым данным, достигали 27 тысяч человек.