XXI век — эпоха не только эгоистов, но и режиссеров, зацикленных на частном опыте, даже эпические полотна выстраивающих вокруг слезинки конкретного ребенка, индивидуального переживания. В веке двадцатом, впрочем, хватало и тех кинематографистов, кто, напротив, искал в частном общее и не стеснялся поднимать разговор о судьбах народов, снимать портреты поколений или ставить диагноз целой стране. 9 октября одним таким режиссером стало меньше. «Лента.ру» рассказывает, без каких фильмов Анджея Вайды немыслимо воспитание ни одного киномана — да что там, просто человека мыслящего.
![Обширная, насчитывающая больше 60 работ, фильмография Вайды выстраивается в полноценную эпопею о Польше, историю страны через хронику ее узловых моментов и коллективных травм, сагу об идеалах и наваждениях. Начиналась эта национальная галерея с Варшавской трилогии, посвященной польскому сопротивлению в последние годы Второй мировой. Следующий фильм цикла «Канал» повествует о благородном, героическом поражении Варшавского восстания — и видит в этой трагедии отзвуки такого важного для формирования национального характера польского романтизма.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Канал» (Kanał), 1956
Кадр из фильма «Канал»
Обширная, насчитывающая больше 60 работ, фильмография Вайды выстраивается в полноценную эпопею о Польше, историю страны через хронику ее узловых моментов и коллективных травм, сагу об идеалах и наваждениях. Начиналась эта национальная галерея с Варшавской трилогии, посвященной польскому сопротивлению в последние годы Второй мировой. Следующий фильм цикла «Канал» повествует о благородном, героическом поражении Варшавского восстания — и видит в этой трагедии отзвуки такого важного для формирования национального характера польского романтизма.
![«Пепел и алмаз» заставил весь мир говорить о польской новой волне — и не то чтобы эта волна в чем-то уступала куда более раскрученной французской nouvelle vague. Сыгранный Збигневом Цыбульским боец Армии Крайовой Мацек, подобно Мишелю Пуакару из годаровского «На последнем дыхании», бунтует против проштрафившегося поколения отцов — но в его случае это не бунт без причины, а последний, опять же романтический, вздох надежды о свободной Польше.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Пепел и алмаз» (Popiól i diament), 1958
Кадр из фильма «Пепел и алмаз»
«Пепел и алмаз» заставил весь мир говорить о польской новой волне — и не то чтобы эта волна в чем-то уступала куда более раскрученной французской nouvelle vague. Сыгранный Збигневом Цыбульским боец Армии Крайовой Мацек, подобно Мишелю Пуакару из годаровского «На последнем дыхании», бунтует против проштрафившегося поколения отцов — но в его случае это не бунт без причины, а последний, опять же романтический, вздох надежды о свободной Польше.
![Вайда в своих фильмах часто запечатлевал — и воспевал — многочисленные потерянные поколения поляков, умных, идеалистичных, талантливых, но либо погребенных под весом большой Истории, либо, что еще хуже, предающих собственные ценности. Портрет одного из таких поколений предстает в «Пепле», монументальной фреске о нескольких дворянах конца XVIII — мечты которых о том, что приход Наполеона освободит страну, обречены рассыпаться именно что пеплом.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Пепел» (Popioly), 1965
Кадр из фильма «Пепел»
Вайда в своих фильмах часто запечатлевал — и воспевал — многочисленные потерянные поколения поляков, умных, идеалистичных, талантливых, но либо погребенных под весом большой Истории, либо, что еще хуже, предающих собственные ценности. Портрет одного из таких поколений предстает в «Пепле», монументальной фреске о нескольких дворянах конца XVIII — мечты которых о том, что приход Наполеона освободит страну, обречены рассыпаться именно что пеплом.
![Один из самых горьких — но не безнадежных, таких он не снимал — фильмов Вайды разворачивается уже после освобождения концлагеря. Но трагедия для выживших в аду героев не закончилась: боль, насилие, отпечаток катастрофы продолжат определять их бытие. Вайда, великий гуманист, тем не менее не заклинает человечество, а пытается отыскать выход, освобождение уже подлинное.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Пейзаж после битвы» (Krajobraz po bitwie), 1970
Кадр из фильма «Пейзаж после битвы»
Один из самых горьких — но не безнадежных, таких он не снимал — фильмов Вайды разворачивается уже после освобождения концлагеря. Но трагедия для выживших в аду героев не закончилась: боль, насилие, отпечаток катастрофы продолжат определять их бытие. Вайда, великий гуманист, тем не менее не заклинает человечество, а пытается отыскать выход, освобождение уже подлинное.
![Почти диккенсовское по размаху и моралистской мощи полотно, «Земля обетованная» рассказывает о судьбах троих друзей-разночинцев, стремящихся к перемене участи на фоне сотрясающей текстильный Лодзь индустриальной революции рубежа ХХ века. Даже самые заезженные утверждения о гнилой изнанке раннего капитализма Вайда снимает так уверенно, что они перестают быть клише и становятся жесткой, до сих пор актуальной правдой.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Земля обетованная» (Ziemia obiecana), 1974
Кадр из фильма «Земля обетованная»
Почти диккенсовское по размаху и моралистской мощи полотно, «Земля обетованная» рассказывает о судьбах троих друзей-разночинцев, стремящихся к перемене участи на фоне сотрясающей текстильный Лодзь индустриальной революции рубежа ХХ века. Даже самые заезженные утверждения о гнилой изнанке раннего капитализма Вайда снимает так уверенно, что они перестают быть клише и становятся жесткой, до сих пор актуальной правдой.
![Если в советском кино рубежа 1970-80-х еще торжествовал типичный для застоя сокрушенный герой-конформист, то персонажи Вайды этого времени уже потрясали лицемерные основы окружавшего их строя. В «Человеке из мрамора» героиня-документалистка разыскивала выкинутого из общественной жизни после травмы забытого стахановца, еще десятилетием ранее служившего примером всей стране. В «Человеке из железа» на глазах у стремительно заряжающегося идеализмом героя-журналиста начинают подниматься на восстание против коммунистического строя уже реальные, современные народные массы. Почти сразу после выхода фильма Вайду выдавят из страны.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Человек из мрамора» (Czlowiek z marmuru), 1977, и «Человек из железа» (Czlowiek z zelaza), 1981
Кадр из фильма «Человек из мрамора»
Если в советском кино рубежа 1970-80-х еще торжествовал типичный для застоя сокрушенный герой-конформист, то персонажи Вайды этого времени уже потрясали лицемерные основы окружавшего их строя. В «Человеке из мрамора» героиня-документалистка разыскивала выкинутого из общественной жизни после травмы забытого стахановца, еще десятилетием ранее служившего примером всей стране. В «Человеке из железа» на глазах у стремительно заряжающегося идеализмом героя-журналиста начинают подниматься на восстание против коммунистического строя уже реальные, современные народные массы. Почти сразу после выхода фильма Вайду выдавят из страны.
![Вайда, который всегда был так чуток к бремени простого человека, никогда не избегал при этом ни высказываний о целых народах и временах, ни эпической формы. Один из самых парадоксальных и яростных таких его фильмов был снят во время французской ссылки и уже на местном историческом материале (хотя и по пьесе польки Станиславы Пшибышевской). «Дантон» в зависимости от точки зрения служит и вневременной трагедией о смерти идеалов любой революции, и фильмом злободневным, отсылающим к загнанной в подполье «Солидарности».](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Дантон» (Danton), 1982
Кадр из фильма «Дантон»
Вайда, который всегда был так чуток к бремени простого человека, никогда не избегал при этом ни высказываний о целых народах и временах, ни эпической формы. Один из самых парадоксальных и яростных таких его фильмов был снят во время французской ссылки и уже на местном историческом материале (хотя и по пьесе польки Станиславы Пшибышевской). «Дантон» в зависимости от точки зрения служит и вневременной трагедией о смерти идеалов любой революции, и фильмом злободневным, отсылающим к загнанной в подполье «Солидарности».
![Вайда не переставал будоражить умы и поднимать больные темы и на девятом десятке — его «Катынь» прямо показывает расстрел 22 тысяч польских офицеров и десятилетия его замалчивания одной из самых тяжелых национальных травм для страны, в ХХ веке и так натерпевшейся немало. Режиссура Вайды здесь может казаться старомодной, но энергию его фильма, который складывается в искреннее назидание живым от мертвых, назвать устаревшей никак нельзя.](https://icdn.lenta.ru/assets/webpack/images/stubs/no_image/wide_16_9.d669b179.jpg)
«Катынь» (Katyń), 2007
Кадр из фильма «Катынь»
Вайда не переставал будоражить умы и поднимать больные темы и на девятом десятке — его «Катынь» прямо показывает расстрел 22 тысяч польских офицеров и десятилетия его замалчивания одной из самых тяжелых национальных травм для страны, в ХХ веке и так натерпевшейся немало. Режиссура Вайды здесь может казаться старомодной, но энергию его фильма, который складывается в искреннее назидание живым от мертвых, назвать устаревшей никак нельзя.