Размер имеет значение Главные фильмы лучшего в России фестиваля независимого кино «2morrow/Завтра»: Фото: Кино: Культура: Lenta.ru

С 26 по 31 января в Музее Москвы и Центре документального кино проходит девятый фестиваль «2morrow/Завтра» — самый разнообразный и передовой в России смотр достижений независимого и авторского кино. Среди главных премьер в этом году — новые фильмы Александра Сокурова и Цзя Чжанкэ, актерские бенефисы Изабель Юппер и Тильды Суинтон, призеры Канн, «Сандэнса» и Венеции, истории боксеров-олимпийцев, влюбленных трансов и греков, выясняющих, у кого короче. 20 фильмов, которые не имеет права пропустить ни один киноман, — в галерее «Ленты.ру».

Полную программу и расписание фестиваля смотрите на официальном сайте «2morrow/Завтра»

Чем заняться шестерым грекам на дорогой яхте? Конечно, открыть частные постолимпийские игры — выяснить, кто из компании в чем друг друга превосходит, включая смекалку, цинизм и эрекцию. В новом, герметичном и остроумном фильме одной из главных фигур греческих «новых странных» Афины Рахель Цангари легко просматривается едкая сатира как на кризис финансовый, так и на кризис маскулинности. Цангари подначивает на разнообразные интерпретации этого причудливого квазиспортивного спектакля и не останавливается ни на одной. Тем интереснее.

1 / 20

«Шевалье» (Chevalier), режиссер — Афина Рахель Цангари

Кадр из фильма «Шевалье»

Чем заняться шестерым грекам на дорогой яхте? Конечно, открыть частные постолимпийские игры — выяснить, кто из компании в чем друг друга превосходит, включая смекалку, цинизм и эрекцию. В новом, герметичном и остроумном фильме одной из главных фигур греческих «новых странных» Афины Рахель Цангари легко просматривается едкая сатира как на кризис финансовый, так и на кризис маскулинности. Цангари подначивает на разнообразные интерпретации этого причудливого квазиспортивного спектакля и не останавливается ни на одной. Тем интереснее.

2morrow откроется московской премьерой нового фильма Александра Сокурова — российского режиссера, чей гений уже давно кружит над условностями национальностей и государственных границ. «Франкофония» снята на франко-немецкие деньги и при этом, рассказывая историю выживания коллекции Лувра во время оккупации, одинаково сурова и к французам, и к немцам. Здесь кажутся карикатурами и Наполеон, и Гитлер, неуклюжими — фигурки и актеров, и персонажей хроники. Величие же — зато сшибающее наповал — в фильме Сокурова позволено источать только искусству.

2 / 20

«Франкофония», режиссер — Александр Сокуров

Кадр из фильма «Франкофония»

2morrow откроется московской премьерой нового фильма Александра Сокурова — российского режиссера, чей гений уже давно кружит над условностями национальностей и государственных границ. «Франкофония» снята на франко-немецкие деньги и при этом, рассказывая историю выживания коллекции Лувра во время оккупации, одинаково сурова и к французам, и к немцам. Здесь кажутся карикатурами и Наполеон, и Гитлер, неуклюжими — фигурки и актеров, и персонажей хроники. Величие же — зато сшибающее наповал — в фильме Сокурова позволено источать только искусству.

Из всех современных режиссеров (это не преувеличение) Корнелиу Порумбойю, пожалуй, ближе всех подошел по пониманию природы человека — и уважению к ней — к самым гуманным советским авторам, от Шпаликова и Хуциева до Миндадзе и Муратовой. У советских режиссеров, впрочем, не было, да и не могло быть, такой свободы — герои этой сатирической истории о поисках фамильного клада придавлены ипотекой, отцовством и памятью поколений, но режиссер позволяет себе чудо отстранения, иронии. Этого хватает, чтобы драму о жесте отчаяния превратить в жизнеутверждающую комедию бытия.

3 / 20

«Сокровище» (Comoara), режиссер — Корнелиу Порумбойю

Фото: Capital Pictures / East News

Из всех современных режиссеров (это не преувеличение) Корнелиу Порумбойю, пожалуй, ближе всех подошел по пониманию природы человека — и уважению к ней — к самым гуманным советским авторам, от Шпаликова и Хуциева до Миндадзе и Муратовой. У советских режиссеров, впрочем, не было, да и не могло быть, такой свободы — герои этой сатирической истории о поисках фамильного клада придавлены ипотекой, отцовством и памятью поколений, но режиссер позволяет себе чудо отстранения, иронии. Этого хватает, чтобы драму о жесте отчаяния превратить в жизнеутверждающую комедию бытия.

Новый фильм современного китайского классика Цзя Чжанкэ кажется несколько наивным на фоне его иносказательных, поэтичных ранних «Платформы» и «Натюрморта» — но, тем не менее, это важная, амбициозная работа большого режиссера. История одной семьи, сформированной приходом в китайскую жизнь рынка и капитализма, разворачивается с 1999-го по 2025-й год. Финальный, эпизод происходит в Австралии 2020-х и немного отдает футуризмом с лотка на Черкизоне — но если видения будущего Цзя даются не очень, то в изображении настоящего и прошлого он по-прежнему точен. Так, начальная треть в шахтерском городке 1990-х неожиданно лучше транслирует дух российских постперестроечных лет, чем любое отечественное кино того периода.

4 / 20

«Горы могут уйти» (Shan he gu ren), режиссер — Цзя Чжанкэ

Кадр из фильма «Горы могут уйти»

Новый фильм современного китайского классика Цзя Чжанкэ кажется несколько наивным на фоне его иносказательных, поэтичных ранних «Платформы» и «Натюрморта» — но, тем не менее, это важная, амбициозная работа большого режиссера. История одной семьи, сформированной приходом в китайскую жизнь рынка и капитализма, разворачивается с 1999-го по 2025-й год. Финальный, эпизод происходит в Австралии 2020-х и немного отдает футуризмом с лотка на Черкизоне — но если видения будущего Цзя даются не очень, то в изображении настоящего и прошлого он по-прежнему точен. Так, начальная треть в шахтерском городке 1990-х неожиданно лучше транслирует дух российских постперестроечных лет, чем любое отечественное кино того периода.

Снять современный и убедительный ремейк «Бассейна» Жака Дере (того самого, с Делоном, Шнайдер и Биркин) — задача для самоубийцы; итальянец Лука Гуаданьино с ней героически, хотя и не без огрехов справляется. Шестидесятническую тревогу оригинала он меняет на блеск и нищету современной поп-богемы — которые здесь воплощают Тильда Суинтон в роли стареющей рок-звезды с больным горлом, угрюмый Маттиас Шонартс и упивающийся собой под The Rolling Stones Рэйф Файнс.

5 / 20

«Больший всплеск» (A Bigger Splash), режиссер — Лука Гуаданьино

Кадр из фильма «Больший всплеск»

Снять современный и убедительный ремейк «Бассейна» Жака Дере (того самого, с Делоном, Шнайдер и Биркин) — задача для самоубийцы; итальянец Лука Гуаданьино с ней героически, хотя и не без огрехов справляется. Шестидесятническую тревогу оригинала он меняет на блеск и нищету современной поп-богемы — которые здесь воплощают Тильда Суинтон в роли стареющей рок-звезды с больным горлом, угрюмый Маттиас Шонартс и упивающийся собой под The Rolling Stones Рэйф Файнс.

В подкорке этой криминальной саги, основанной на реальных событиях и снятой с явной оглядкой на классиков жанра вроде Скорсезе, — переходный, от хунты к демократии, период аргентинской истории. Но Пабло Траперо в макрополитике национальной заинтересован меньше, чем в микрополитике семейной — и этот вышедший из криминальной хроники портрет похищавшей людей семьи Пуччо в первую очередь получается черной комедией, напоминающей Альмодовара. Испанец и в самом деле обнаруживается среди ее продюсеров.

6 / 20

«Клан» (El Clan), режиссер — Пабло Траперо

Фото: El Deseo / Incaa / Icaa / K&S Films / Kramer&Sigman Films / Natanza Ci / A / East News

В подкорке этой криминальной саги, основанной на реальных событиях и снятой с явной оглядкой на классиков жанра вроде Скорсезе, — переходный, от хунты к демократии, период аргентинской истории. Но Пабло Траперо в макрополитике национальной заинтересован меньше, чем в микрополитике семейной — и этот вышедший из криминальной хроники портрет похищавшей людей семьи Пуччо в первую очередь получается черной комедией, напоминающей Альмодовара. Испанец и в самом деле обнаруживается среди ее продюсеров.

Толстяк, оказавшийся в инвалидной коляске, и медсестра, убежденная в том, что он — фотограф. Школьник, возвращающий уверенность в себе стремительно гаснущей кинозвезде (роскошный выход Изабель Юппер). Алжирская старушка, привечающая кускусом и разговорами заблудившегося американского астронавта (Майкл Питт). Писатель и режиссер Самюэль Беншетри сводит парадоксальные пары персонажей одним местом действия — серой, будто из асфальта вылепленной многоэтажкой. Получается неброская, но эффективная трагикомедия, в которой никому не светит центральная партия, но все дождутся некоторого утешения.

7 / 20

«Асфальт» (Asphalte), режиссер — Самюэль Беншетри

Кадр из фильма «Асфальт»

Толстяк, оказавшийся в инвалидной коляске, и медсестра, убежденная в том, что он — фотограф. Школьник, возвращающий уверенность в себе стремительно гаснущей кинозвезде (роскошный выход Изабель Юппер). Алжирская старушка, привечающая кускусом и разговорами заблудившегося американского астронавта (Майкл Питт). Писатель и режиссер Самюэль Беншетри сводит парадоксальные пары персонажей одним местом действия — серой, будто из асфальта вылепленной многоэтажкой. Получается неброская, но эффективная трагикомедия, в которой никому не светит центральная партия, но все дождутся некоторого утешения.

Изабеллу Штевер редко называют среди важнейших режиссеров «Берлинской школы» — главного явления в немецком кино XXI века. Зря — мало кто умеет так, как она, увидеть в социально беспокойных декорациях современной Германии биение парадоксальной, могучей сексуальной жажды. На фоне новостной повестки сюжет ее нового фильма и вовсе тянет на провокацию — не очень молодая немка, прибывшая с гуманитарной миссией в очередную горячую точку, отдается юному арабу. Еще никогда слова «гуманитарная помощь» не звучали столь едко.

8 / 20

«Погода в закрытых пространствах» (Das Wetter in geschlossenen Räumen), режиссер — Изабелла Штевер

Кадр из фильма «Погода в закрытых пространствах»

Изабеллу Штевер редко называют среди важнейших режиссеров «Берлинской школы» — главного явления в немецком кино XXI века. Зря — мало кто умеет так, как она, увидеть в социально беспокойных декорациях современной Германии биение парадоксальной, могучей сексуальной жажды. На фоне новостной повестки сюжет ее нового фильма и вовсе тянет на провокацию — не очень молодая немка, прибывшая с гуманитарной миссией в очередную горячую точку, отдается юному арабу. Еще никогда слова «гуманитарная помощь» не звучали столь едко.

Словак Иван Остроховский проворачивает радикальный трюк с жанром спортивной драмы — выстраивает реалистичный, но вымышленный сюжет о последнем вздохе боксерской карьеры вокруг настоящего спортсмена Петера Балажа, играющего самого себя. Боец по кличке Коза представлял Словакию на Олимпиаде в Атланте и до сих пор носит олимпийку с надписью Slovakia на спине, уже ведя нищенское существование с беременной подругой. Причудливое сочетание вымысла и реального человека внутри него вскрывает всю ложь духоподъемных сюжетов о преодолении и победе: Балаж еще дерется, пытаясь убедить себя, что от него что-то зависит. Это, что бы ни говорили другие спортивные фильмы, не так.

9 / 20

«Коза» (Koza), режиссер — Иван Остроховский

Кадр из фильма: kozamovie.com

Словак Иван Остроховский проворачивает радикальный трюк с жанром спортивной драмы — выстраивает реалистичный, но вымышленный сюжет о последнем вздохе боксерской карьеры вокруг настоящего спортсмена Петера Балажа, играющего самого себя. Боец по кличке Коза представлял Словакию на Олимпиаде в Атланте и до сих пор носит олимпийку с надписью Slovakia на спине, уже ведя нищенское существование с беременной подругой. Причудливое сочетание вымысла и реального человека внутри него вскрывает всю ложь духоподъемных сюжетов о преодолении и победе: Балаж еще дерется, пытаясь убедить себя, что от него что-то зависит. Это, что бы ни говорили другие спортивные фильмы, не так.

Второй фильм 24-летнего ученика Хотиненко Владимира Бека опирается на укорененные в советском прошлом обстоятельства — лето в детском лагере, параллельные отношения пары вожатых и двух совсем юных подростков — но выстраивает в них кино, которое почти не чувствуется здешним. Ни по работе камеры, достойной «Сандэнса» и напоминающей фильмы мечтательного американского итальянца Роберто Минервини, ни по почти тактильной степени сближения автора и его героев. На фестивале покажут и дебютный фильм Бека «Без кожи».

10 / 20

«Птичка», режиссер — Владимир Бек

Кадр из фильма «Птичка»

Второй фильм 24-летнего ученика Хотиненко Владимира Бека опирается на укорененные в советском прошлом обстоятельства — лето в детском лагере, параллельные отношения пары вожатых и двух совсем юных подростков — но выстраивает в них кино, которое почти не чувствуется здешним. Ни по работе камеры, достойной «Сандэнса» и напоминающей фильмы мечтательного американского итальянца Роберто Минервини, ни по почти тактильной степени сближения автора и его героев. На фестивале покажут и дебютный фильм Бека «Без кожи».

Возможно, самую причудливую антиутопию года сняла бывшая жена Гаспара Ноэ Люсиль Хадзихалилович — как режиссер, впрочем, вовсе не нуждающаяся в привязке к автору «Любви» и «Необратимости»; ее кино вряд ли мог бы снять ни он, ни кто бы то ни было еще. «Эволюция», ее первый фильм за 11 лет, разворачивается на острове, где живут только женщины с белыми бровями и их школьного возраста сыновья. Матери проводят над детьми странные эксперименты. Так мог бы выглядеть «Остров доктора Моро», снимай такой фильм убежденная — и знающая толк в современном абсурде — феминистка.

11 / 20

«Эволюция» (Evolution), режиссер — Люсиль Хадзихалилович

Кадр из фильма «Эволюция»

Возможно, самую причудливую антиутопию года сняла бывшая жена Гаспара Ноэ Люсиль Хадзихалилович — как режиссер, впрочем, вовсе не нуждающаяся в привязке к автору «Любви» и «Необратимости»; ее кино вряд ли мог бы снять ни он, ни кто бы то ни было еще. «Эволюция», ее первый фильм за 11 лет, разворачивается на острове, где живут только женщины с белыми бровями и их школьного возраста сыновья. Матери проводят над детьми странные эксперименты. Так мог бы выглядеть «Остров доктора Моро», снимай такой фильм убежденная — и знающая толк в современном абсурде — феминистка.

Первая работа колумбийца Сесара Аугусто Асеведо получила приз за лучший дебют на прошлом Каннском фестивале — и нетрудно понять почему. Асеведо снял живописное, впечатляющее визуально и душераздирающее на уровне идей кино о вторжении агрокомплекса в жизнь одной провинциальной семьи. Но еще сильнее шокирует трансформация пейзажа — в котором роскошные дикие ландшафты уступают место поливаемым пестицидами полям сахарного тростника.

12 / 20

«Земля и тень» (La tierra y la sombra), режиссер — Сесар Аугусто Асеведо

Фото: Capital Pictures / East News

Первая работа колумбийца Сесара Аугусто Асеведо получила приз за лучший дебют на прошлом Каннском фестивале — и нетрудно понять почему. Асеведо снял живописное, впечатляющее визуально и душераздирающее на уровне идей кино о вторжении агрокомплекса в жизнь одной провинциальной семьи. Но еще сильнее шокирует трансформация пейзажа — в котором роскошные дикие ландшафты уступают место поливаемым пестицидами полям сахарного тростника.

Настоящая драгоценность для всех, кто интересуется языком кино, — но и возможная мука для всех остальных, новый фильм культового тайваньского режиссера Цай Минляна свидетельствует об усталости мастера от неизбежной фальши сюжетов и вымыслов. Поэтому он просто на протяжении двух часов исповедуется своей главной звезде Ли Каншену. Это совсем не похоже на нормальное кино — но магия экранного искусства все равно преодолевает страхи и страдания собственного автора. Деконструкция кино получается гимном силе кинематографа.

13 / 20

«После полудня» (Na ri xia wu), режиссер — Цай Минлян

Кадр из фильма «После полудня»

Настоящая драгоценность для всех, кто интересуется языком кино, — но и возможная мука для всех остальных, новый фильм культового тайваньского режиссера Цай Минляна свидетельствует об усталости мастера от неизбежной фальши сюжетов и вымыслов. Поэтому он просто на протяжении двух часов исповедуется своей главной звезде Ли Каншену. Это совсем не похоже на нормальное кино — но магия экранного искусства все равно преодолевает страхи и страдания собственного автора. Деконструкция кино получается гимном силе кинематографа.

Лос-Анджелес, наши дни, — но героини «Танжерина» (на самом деле, скорее, «Мандарина» — цитрусовыми здесь пахнет освежитель воздуха) бесконечно далеки от глянца Голливуда и индустрии развлечений. Их — проституток-трансгендеров, в поисках сутенера-предателя дрейфующих по задворкам самого гламурного города планеты, — место в тени, на периферии общественного внимания, даже на дне. Что не мешает их трагикомичной одиссее смотреться слепяще яркой одой парадоксальной и очень женской (да-да) силе духа и стиля.

14 / 20

«Танжерин» (Tangerine), режиссер — Шон Бэйкер

Кадр из фильма «Танжерин»

Лос-Анджелес, наши дни, — но героини «Танжерина» (на самом деле, скорее, «Мандарина» — цитрусовыми здесь пахнет освежитель воздуха) бесконечно далеки от глянца Голливуда и индустрии развлечений. Их — проституток-трансгендеров, в поисках сутенера-предателя дрейфующих по задворкам самого гламурного города планеты, — место в тени, на периферии общественного внимания, даже на дне. Что не мешает их трагикомичной одиссее смотреться слепяще яркой одой парадоксальной и очень женской (да-да) силе духа и стиля.

Новый фильм литовского мастера умолчания, тишины и замершего кинообраза в полном соответствии с репутацией его автора нетороплив, наблюдателен, скрытен. Но чем дальше проясняется минималистичный сюжет о тревоге, пронизывающей четверку мучающихся в лесном доме людей, тем кровавее, болезненнее проступают раны. Когда на несколько минут в кадре появится покойная бывшая муза Бартаса Екатерина Голубева, станет ясна природа пронизывающей фильм боли — после такой утраты покой, конечно, немыслим.

15 / 20

«Покой нам только снится», режиссер — Шарунас Бартас

Кадр из фильма «Покой нам только снится»

Новый фильм литовского мастера умолчания, тишины и замершего кинообраза в полном соответствии с репутацией его автора нетороплив, наблюдателен, скрытен. Но чем дальше проясняется минималистичный сюжет о тревоге, пронизывающей четверку мучающихся в лесном доме людей, тем кровавее, болезненнее проступают раны. Когда на несколько минут в кадре появится покойная бывшая муза Бартаса Екатерина Голубева, станет ясна природа пронизывающей фильм боли — после такой утраты покой, конечно, немыслим.

Как делать кино о современной Африке, не скатываясь ни в эксплуатацию чужих страданий, ни в дешевый праведный гнев? Документалист Хуберт Саупер находит убедительный, красивый ответ. Кризис в Южном Судане и его последствия он снимает не в реалистической, а в импрессионистской манере — проскакивая между персонажами и темами, взирая на эту странную, несчастную страну взглядом пришельца, инопланетянина, удивляющегося каждой новой встрече. Колониальный гнет — новыми колонистами здесь выступают скупающие за бесценок землю и жизни американцы и китайцы — ощущается от этого только отчетливее.

16 / 20

«Мы пришли с миром» (We Come as Friends), режиссер — Хуберт Саупер

Кадр из фильма «Мы пришли с миром»

Как делать кино о современной Африке, не скатываясь ни в эксплуатацию чужих страданий, ни в дешевый праведный гнев? Документалист Хуберт Саупер находит убедительный, красивый ответ. Кризис в Южном Судане и его последствия он снимает не в реалистической, а в импрессионистской манере — проскакивая между персонажами и темами, взирая на эту странную, несчастную страну взглядом пришельца, инопланетянина, удивляющегося каждой новой встрече. Колониальный гнет — новыми колонистами здесь выступают скупающие за бесценок землю и жизни американцы и китайцы — ощущается от этого только отчетливее.

Еще один, помимо Порумбойю, представитель новой румынской волны в программе 2morrow, Раду Жуде отправляется в довольно далекое прошлое — напоминающие о вестернах пейзажи сельской Валахии 1830-х, чтобы найти там корни бушующей в современном мире войны всех против всех. Войны, перешедшей в активную фазу как минимум на уровне идей, — ксенофобия всех мастей сквозит в диалогах пары разыскивающих беглого цыгана героев. К счастью, как показывает Жуде, за ненависть к ближнему большая история имеет обыкновение жестоко наказывать — послание, к которому неплохо бы прислушаться и современным ненавистникам всего чужеродного и иного.

17 / 20

«Браво!» (Aferim!), режиссер — Раду Жуде

Фото: Silviu Ghetie / dpa / Globallookpress.com

Еще один, помимо Порумбойю, представитель новой румынской волны в программе 2morrow, Раду Жуде отправляется в довольно далекое прошлое — напоминающие о вестернах пейзажи сельской Валахии 1830-х, чтобы найти там корни бушующей в современном мире войны всех против всех. Войны, перешедшей в активную фазу как минимум на уровне идей, — ксенофобия всех мастей сквозит в диалогах пары разыскивающих беглого цыгана героев. К счастью, как показывает Жуде, за ненависть к ближнему большая история имеет обыкновение жестоко наказывать — послание, к которому неплохо бы прислушаться и современным ненавистникам всего чужеродного и иного.

2morrow вот уже несколько лет занимается неблагодарной работой по поиску жемчужин в соре российского регионального, часто самодельного кино — результатом которой служит программа Марии Кувшиновой и Ивана Чувиляева «Офсайд», в свое время открывшая московскому зрителю самобытных якутских энтузиастов и других безбюджетных, но талантливых аутсайдеров. В этом году в «Офсайде» вновь есть подлинное откровение — самопальный лесной минимал-хоррор «Хозяева», увесистый ответ всем «Ведьмам из Блэр» этого мира, снятый сибирским самоучкой с однозначно подходящей для фильмов ужасов фамилией Дятлов.

18 / 20

«Хозяева», режиссер — Сергей Дятлов

Кадр из фильма «Хозяева»

2morrow вот уже несколько лет занимается неблагодарной работой по поиску жемчужин в соре российского регионального, часто самодельного кино — результатом которой служит программа Марии Кувшиновой и Ивана Чувиляева «Офсайд», в свое время открывшая московскому зрителю самобытных якутских энтузиастов и других безбюджетных, но талантливых аутсайдеров. В этом году в «Офсайде» вновь есть подлинное откровение — самопальный лесной минимал-хоррор «Хозяева», увесистый ответ всем «Ведьмам из Блэр» этого мира, снятый сибирским самоучкой с однозначно подходящей для фильмов ужасов фамилией Дятлов.

Владимир Маяковский не только кино интересовался — он и на него распространял свои буйные эксперименты. Немногие сохранившиеся из них фигурируют в ретроспективной программе 2morrow «Маяковское кино» — где соседствуют с более поздними попытками воплотить средствами кино магию языка поэта. Покажут и такие, как причудливый фильм-коллаж Юткевича по пьесе «Клоп», советские постановки, и короткометражки современных нонконформистов, ломающих привычный язык повествования лесенкой Маяковского.

19 / 20

«Маяковский смеется, или Клоп-75», режиссеры — Сергей Юткевич и Анатолий Каранович

Кадр из фильма «Маяковский смеется или Клоп-75»

Владимир Маяковский не только кино интересовался — он и на него распространял свои буйные эксперименты. Немногие сохранившиеся из них фигурируют в ретроспективной программе 2morrow «Маяковское кино» — где соседствуют с более поздними попытками воплотить средствами кино магию языка поэта. Покажут и такие, как причудливый фильм-коллаж Юткевича по пьесе «Клоп», советские постановки, и короткометражки современных нонконформистов, ломающих привычный язык повествования лесенкой Маяковского.

Классик британского авангарда Бен Риверс — из тех режиссеров, что проверяют тело кинематографа на прочность. В «Небе», вдохновленном текстами Пола Боулза и больше похожем на галлюцинаторное, подспудно тревожное сновидение, Риверс достигает пока самого хлесткого в своей фильмографии эффекта — когда сумрачный персонаж этой пустынной одиссеи вдруг оказывается в причудливом, странном рабстве, трудно не испытать первобытный, отрезвляющий ужас.

20 / 20

«Небо дрожит, и земля боится, и два глаза не братья друг другу» (The Sky Trembles and the Earth is Afraid and the Two Eyes are not Brothers), режиссер — Бен Риверс

Кадр из фильма «Небо дрожит, и земля боится, и два глаза не братья друг другу»

Классик британского авангарда Бен Риверс — из тех режиссеров, что проверяют тело кинематографа на прочность. В «Небе», вдохновленном текстами Пола Боулза и больше похожем на галлюцинаторное, подспудно тревожное сновидение, Риверс достигает пока самого хлесткого в своей фильмографии эффекта — когда сумрачный персонаж этой пустынной одиссеи вдруг оказывается в причудливом, странном рабстве, трудно не испытать первобытный, отрезвляющий ужас.

Денис Рузаев

Комментарии к материалу закрыты в связи с истечением срока его актуальности