«Это какой-то фашизм», — говорит мой друг печально.
Он не ожидал. Я его удивила. И, кажется, неприятно.
Потому что обрадовалась тому, что художников и музыкантов выгоняют с Арбата.
Ну как же. Художники. Музыканты. Творческие люди.
Только почему-то этот же друг, а также все остальные друзья-приятели никогда не гуляют по Арбату. И знакомых, которые первый раз в Москве, на Арбат не водят.
Арбат — это прекрасная историческая улица, превратившаяся в мерзкую клоаку, на которой неприятно находиться и за которую ужасно стыдно. Это как будто зарисовка нищего, неуютного и странного прошлого, сохранившая все худшие черты 90-х годов.
Ни в одной европейской столице в самом сердце города нельзя увидеть такой концентрации подозрительной дряни.
Лет пять назад я прошлась по Арбату, где не была много лет.
Арбат пах мочой. Арбат кишел очень странными, неприятными, мутными личностями, которых даже при огромном желании нельзя было назвать творческими. На Арбате продавалась масса поделок такой отвратительности, что твое чувство прекрасного взрывалось в труху. На Арбате были самые неприятные заведения, от которых разило халтурой (и где, кстати, один мой знакомый не так давно отравился спиртным так, что его отправили в больницу).
Кажется, здесь ты все еще слышишь «Ду ю вонт ту бай э милитари белт?» и как будто видишь кадры из «Красной жары».
Ни в одном городе Европы я не видела в историческом центре ничего подобного. Ни этих художников, которые на самом деле не художники вовсе, а маляры, научившиеся делать никому не нужные и феерически плохие карикатуры. Ни музыкантов, которые играют так плохо и такую чушь, что тебе физически больно.
Они не творческие люди — они просто некая разновидность попрошаек, потому что из года в год ляпают одно и то же в расчете на то, что беспечные туристы кинут им немного денег.
В Берлине есть места вроде Мауэрпарка, где часто выступают танцоры или музыканты, но это молодые люди в самом начале пути, которые хотят, чтобы их увидели. Это и правда талантливые парни, которые исполняют то, с чем не сравнится ни один балет «Тодес».
Сын моих знакомых, саксофонист, еще когда учился в джазовой консерватории, мог в два часа ночи сорваться из дома, поехать в центр и там начать играть прямо на улице. Ему хотелось играть на публику. И, если честно, он играл отлично.
У метро «Варшауэр штрассе», в самом начале квартала, где люди отжигают с ночи четверга до воскресенья без перерыва, можно увидеть какую-то группу, но это не профессионалы уличного пения, а новички, которые играют то тут, то там и просто показывают себя людям.
Давным-давно на Арбате было нечто подобное. Еще в перестройку один из моих бывших мужей танцевал здесь на улице, и его заметили и пригласили гастролировать. Там же образовалась позже их группа «Мальчишник». С Арбата вышли почти все известные в то время танцоры. В самом начале 90-х можно было услышать молодые группы, которые играли песни «Звуков Му», например, а не Григория Лепса.
Но когда это было? Все прошло. Начинающие музыканты у нас не играют больше на улицах свои песни (или хотя бы хорошие чужие). На Арбате давно уже попрошайничают обычные лабухи, которые ни петь, ни играть толком не умеют, да и не в этом их задача.
Давайте еще начнем переживать, если из поездов выгонят этих певунов, которые нарочно завывают так истошно и погано, чтобы люди побыстрее дали им денег.
Многих терзают подозрения, что город становится слишком стерильным. Но после любого ремонта все кажется стерильным — даже если делаешь собственную квартиру, некоторое время кажется, что здесь обосновались чужие люди. А потом все заполняется мелочами, обживается. Появляется новая культура.
Ужас в том, что мы привыкли к визуальному мусору. Недавно снесли все ларьки, и в городе пролились реки слез. Но вчера я шла мимо станции «Сокол» и была шокирована одним наблюдением. «Сокол» — историческая станция, одна из первых в Москве. С обеих сторон Ленинградского проспекта стоят эти здания в стиле сталинского ар-деко: два павильона, вход и выход, а между ними — патио с квадратными колоннами. И вот я гляжу на эти колонны и понимаю, что вижу какие-то огрызки лестниц, прилавков. Прямо в исторической постройке был двухэтажный магазин. Я ходила мимо и даже не замечала! Это ведь даже не сарай, пристроенный где-то рядом, этот шалман был впечатан в конструкцию метро!
И вот так мы живем, приноровившись к помойкам, и верим, что это часть городской культуры.
Возможно, горожане привыкли к Арбату такому, какой он есть, и к странным улицам рядом с Кузнецким Мостом, которые тоже выглядят как реминисценция диких 90-х и притягивают всякую шушеру. Но это все равно гадко и стыдно.
Честное слово, это не моя вина, что проститутки, драгдилеры или так называемые уличные художники не умеют больше ничего делать. Одни торгуют оральным сексом, другие — таблетками, третьи — вымученными типа портретами (все люди на таких портретах похожи либо на Бритни Спирс, либо на Армена Джигарханяна).
Но я жила на Сухаревской, когда там еще были точки с проститутками, и вы меня простите, но никакая женская солидарность, никакая широта взглядов не заставят меня жалеть, что из подворотен и переходов выгнали всю эту публику, благодаря которой наши дворы благоухали мочой и рвотой.
Да, я хочу, чтобы центр Москвы был похож на центр Вены или на исторический центр Лондона, а не на дешевую декорацию к апокалипсису. Возможно, я непримиримый фашист. Я поддерживаю палаточный геноцид и изгнание якобы художников из храма... то есть с Арбата.
И меня потрясает упорство, с которым люди противятся цивилизации. Те же самые люди, которые мечтают о Европе, восхищаются ею, но держатся при этом за анархию и разруху.