Можно, конечно, попробовать оспорить итоги выборов московского мэра, но я хорошо понимаю, откуда взялись эти проценты, которых не хватило до второго тура. Я своими глазами это видела, потому что первый раз в жизни была наблюдателем на выборах. Как новичка, меня определили в мобильную группу. И понеслось.
Семь утра ― встреча наблюдателей от Навального в райкоме КПРФ. Тусклый свет, на обшарпанных стенах знамена, стенгазета про социализм, расписанная разной величины буквами и кривыми строчками, на стене плакат «НАТО ― вон!», в углу бюст Ленина. Верю, через пятнадцать минут меня бы приняли в пионеры, но не успели. На одном из районных участков собиралась в путь комиссия по выездному голосованию, к которой меня прикрепили наблюдателем.
Через пару шагов и пару квартир становится ясно ― с «невыездным» электоратом крепко поработали. Социальные работники шмелями кружились над своими подопечными, приходили, уговаривали, писали за них заявления. Многие пенсионеры рассказывали, что даже в день выборов им названивали из органов соцзащиты. Известны случаи, когда напрямую угрожали лишить социальной помощи. В списках значились даже паралитики, которые потом так и не смогли открыть дверь избирательной комиссии.
А дальше было, как говорится, дело техники. Членам УИК непрерывно звонили с участка, контролируя цифры и криком требуя обойти всех, всех, всех стариков. На нашем участке, по признанию самих женщин с урной, им поставили задачу ― не меньше шестидесяти.
Почти в каждой квартире избиратель, прежде чем поставить галочку в бюллетене, громко провозглашал свою волю в устной форме: «Я за Собянина!» Тайна голосования с ними не работает. Большинство квартир сверкало скрытой или явной нищетой. Иногда вопиющей. Мое дело было понимать, молчать и слушать. А спрашивать ничего и не надо было. К большинству стариков так редко кто-нибудь приходит и еще реже интересуется их мнением по какому-либо вопросу. Поэтому они гордились, усиленно предлагали чайку и почти ничего не понимали из происходящего. Я не уверена, что большинство из них голосовали за Собянина идейно. Они признавались, что просто больше никого не знают. Еще бы. Они, в отличие от вас, смотрят телевизор и совсем не смотрят интернет.
Поразили дедушка с бабушкой ― самые неухоженные, сидящие среди пыли, коробок, тюков, груд несвежего постельного белья, очень старые. Очень одинокие.
― Где за Собянина поставить? Остальные не пойми что, а Собянин много сделал.
Забегая вперед, скажу ― он не то чтобы многое уже сделал, но собирается. Прямо под окнами у этих стариков вырубят остатки леса и проложат скоростную трассу.
Некоторые вспоминали сиротские продуктовые наборы, подкинутые с барского плеча управы. Считают себя обязанными проголосовать за щедрого дарителя.
Самые упертые провозглашали Мельникова. Один перпендикулярный дедушка прямо на наших глазах едва не поссорился с женой. Она настаивала на голосовании за Собянина, а он все-таки поставил галочку за своего кандидата, Митрохина. Надеюсь, что после нашего ухода мир в семье был восстановлен.
В одной из квартир нам открывает мужчина средних лет.
― Зачем вы вообще пришли? Моя мать слепая ― как она будет голосовать?
― Но у нас есть заявление от социального работника.
― Вот именно! Она не видит вашего заявления. И даже не сможет его подписать. Звонили, звонили. Я говорю: «Моя мать не хочет голосовать!» Соцзащита: «Нет, она хочет».
Между тем бабушка просит поставить за нее галочку «в Собянина». Но так нельзя, поэтому сына просят показать маме рукой, «где Собянин». Сын отказывается. Бабушку подводят к нужной графе по принципу «выше-ниже». Так же она расписывается под заявлением. Сын в бешенстве.
В другой квартире женщина с сиделкой, похоже, Альцгеймер. Но говорит: «Нужно отдать долг». И просит зачитать список кандидатов. И сразу же устает. Так Дегтярев получает бесценный голос, потому что он первый по алфавиту. В следующей квартире бабуля тоже не помнит ни одной фамилии, но уверена, что ей надо проголосовать за того, который на «С». И она его обретает через некоторое время.
Неожиданно наше мирное шествие прерывается неожиданным фейерверком. В очередной квартире очередная абсолютно слепая женщина выкликает: «Мне за Навального!» Мои члены УИК светлеют лицом. Самое вкусное я приберегла напоследок ― они за Навального. Просто они не первые выборы ходят по квартирам и понимают не только «партию фейсбука», но и «партию телевизора». Кстати, «партия телевизора» активна и на участке. Они привыкли, что выборы ― это обязательно. И они не знают, что такое скепсис ― так их когда-то воспитали.
Вот они, уважаемый креативный класс, шестьдесят, сто, сто пятьдесят голосов из трехсот или пятисот. Немало, между прочим. Ими цинично воспользовались, обманули и снова обманут.
Но давайте сами себе скажем, мы на эту часть электората плевали с высокой колокольни своих айпадов. В сущности, мы агитировали друг друга, и на этих фронтах словесные волосы летели клочьями.
Вы думаете, им хорошо? Нет, конечно. Кроме тех, кто вообще уже не понимает, на каком свете находится (а таких на выездном голосовании очень немало), они представляют, как им плохо при нынешней власти. Но нас… Нас они даже не представляют. Потому что нас для них нет. И это для меня личный итог страстной кампании по выборам мэра Москвы.