Давным-давно рассказали мне одну нелепую историю. Будто бы корреспондент журнала, посвященного чему-то там медицинскому, "Змея и чаша", допустим, или "Клятва Гиппократа" (да-да, журналов в стране, кажется, больше, чем людей, каких только нет, даже "Пенополиуретан" есть), так вот, корреспондент неведомого никому узкоспециального журнала пришел брать интервью у вице-премьера, курировавшего нацпроект "Здравоохранение". Им, вице-премьером, не особенно тогда интересовались, списки "преемников" только-только начинали формироваться в среде пикейных жилетов, и на первом месте значилась в этих списках отнюдь не его фамилия.
Ну, так вот. Поговорили они, значит, о том, как процветет на селе и во градах отечественная медицина, и пришло время фотографироваться. И тут вице-, моложавый, веселый и открытый, этак по-простому говорит: "Знаете что, я в кресле останусь, а вы за столом на колени встаньте. На фото незаметно будет. Читатель подумает, что оба мы сидим. А иначе некрасиво выйдет".
Журналист - он, понимаете, этакая был шпала. Метра под два. Ему бы в баскетбол - а он статейки писать про стетоскопы и кружки Эсмарха. Спорить, кстати, не стал. На колени, так на колени. Только что не перекрестился.
Историю наверняка придумали - сам журналист, или кто-то из его приятелей, или, что вовсе не исключено, нерадивая обслуга веселого вице-. Обслуга, она ведь, знаете, как правило, хозяев ненавидит, при всем показном раболепии. Но это никакого значения не имеет. Хороший анекдот стоит многих чемоданов компромата. А тут как-то уж очень органично все вышло. Бывает такое вранье, в котором правды больше, чем в любых записях скрытых камер и черных ящиков.
(Тут необходимо отступление: ну, скажет критик, как же так, ведь мы гуманисты, и сами, в основном, далеко не атлеты, так стоит ли смеяться над другими? Разве не пелось в старой песне про кошку: "Но трогать ее не моги за ее малый рост, малый рост"? И гуманисты мы, разумеется, и мало среди нас Аполлонов, но смешно ведь не то, что человек роста не высокого, смешно, когда он ботинки начинает носить на двадцатисантиметровой подошве, если вы понимаете, о чем я.)
Прошли не годы даже, а месяцы, веселый вице- стал преемником номер один, развеселился еще больше, потом была его инаугурация, и я все думал, вспоминая, в том числе, нелепый, но очень уж показательный анекдот про стоящего на коленях журналиста, - люди, как же так? Это ведь не может быть всерьез? Это постановка? Сейчас ведь выскочит из-за угла подобный заводному чертику Валдис Пельш с красивым букетом: "Спасибо, вы приняли участие в съемках программы 'Розыгрыш'"?
Пельш, однако, подвел, и после каждого очередного выступления бывшего вице-, переквалифицировавшегося в зиц-президенты, я все вспоминал эту историю о сотруднике издания "Голос клизмы". За каждым действием, как за ширмой, маячила попытка казаться чем-то большим, нелепая, неумная игра, в которую втягивались, против воли, или наоборот, с энтузиазмом, все, кто оказывался от бывшего вице- в опасной близости. С учетом того, что особых иллюзий не было, все понимали, что и сам он - ширма, заплатка на Конституции, в которой опрометчиво забыли авторы прописать возможность третьего срока, комедия делалась только нелепее.
Треск риторики, "модернизация", стремительно ставшая анекдотом, встреча с блогером Калашниковым - о, мы построим удивительные эко-города, и на чистом человеческом навозе такую вырастим брюкву, что удавятся с горя все враги отечества, - восторги либералов - он же наш, да сам смотри, у него айфон, он Джобса видел, вот как я тебя сейчас, мяч на нашей стороне... Смешно вспоминать, но одна популярная в древности среди оппозиции дама действительно написала длинную статью про мяч, который он нам кинул. А мы, плохие котятки, играться не хотим. У них же в тандеме раскол, он же в душе революционер, ему просто нужна наша поддержка.
И это все всерьез, всерьез! Невозможно теперь поверить.
А ему ведь нужно было просто пыжиться, и чтобы все, кто рядом, на коленях, чтобы вида не портили. Чтобы сразу стало ясно, кто здесь главный. Настоящий главный! Всамделишный! Грудь колесом.
Смешнее всего, пожалуй, было, когда бывший вице- выступил вдруг с резкой критикой проекта "Здравоохранение": коррупция там, оказывается, и вообще, не процвела медицина, ни на селе, ни даже в городах. Непорядок. То есть он и сам всерьез забыл, кто именно в предыдущем правительстве за реализацию данного нацпроекта числился ответственным.
Тут уж совсем было тяжело не вспомнить коленопреклоненного корреспондента ежеквартального издания "Правда гипса".
Хотя нет. Еще смешнее был случай. После первой Болотной кто-то из челяди президентской рассказал под большим секретом прославленному журналисту, не из "Вестника капельниц", другому, из серьезного, влиятельного издания, - что, мол, вот, "кабы мы с Дмитрием Анатольевичем знали, что столько народу за нас, мы бы на эту рокировку в жизни бы не согласились". Это как-то завершило образ. Сделало композицию целостной.
Вообще, подставной царь - фигура, скорее, трагическая. История помнит примеры. Но наш умудрился весь свой президентский срок превратить в дурной ситком, зажатый меж двух недостоверных анекдотов, которые выше уже рассказаны. Между ними - перевод часов, переименование пыточной в прозекторскую, и зажигательное исполнение танца "Ладушки" в лесах Карелии. Поэтому, когда стало известно о "рокировке" и многие восклицали с надрывом: "Мог ли быть вариант хуже возвращения Путина?" - ответ как-то сам собой вызрел. Конечно, мог бы. Если бы Медведев остался. Лучше уж так, как теперь. Честнее, что ли. Без греющего по-плохому ощущения постоянного срама, - своего, страны и первого лица страны.
Кстати, у третьего президента РФ все еще есть неплохой шанс войти в историю. Все ведь читали приглашение на путинскую инаугурацию? "В темном костюме, платье обычной длины или военной форме с наградами". Так вот, решись третий прийти на чествование четвертого-второго в женском платье - это многие бы запомнили. Или нет. Еще лучше ему подошел бы карнавальный мундир латиноамериканского какого-нибудь или африканского даже воинства - там любят шитье, эполеты, размах и пафос. И главное - орденов чужих чтоб побольше. Чтобы бренчали.