Сапер направился в камыши только с рассветом — проверить, нет ли мин. После него туда потянулся остальной отряд. Картина, которая предстала перед ним, была пугающей: много крови, гильзы и перепачканные мозгами балаклавы.

Позднее из радиоперехвата станет ясно — диверсионно-разведывательная группа Хаттаба, базировавшаяся в чеченском селе Сержень-Юрт, должна была сдать «выпускной экзамен»: организовать теракт или диверсию за пределами Чеченской республики.

Чеченская столица, которую российские войска взяли под контроль огромной ценой, в августе 1996 года снова оказалась в руках боевиков. Захват Грозного, Гудермеса и Аргуна (федералы смогли удержать только здание комендатуры) подтолкнуло руководство страны к решению прекратить военные действия.

31 августа 1996 года в Хасавюрте представители России и непризнанной Чеченской Республики Ичкерия (ЧРИ) подписали соглашение о прекращении боевых действий. Свои подписи в присутствии членов ОБСЕ поставили секретарь Совбеза Александр Лебедь и глава штаба вооруженных сил Ичкерии Аслан Масхадов. Стороны договорились об отказе от применения силы и о выводе российских войск.

Самый главный вопрос о статусе Чечни — «хасавюртовский мир» оставлял без ответа и откладывал до 31 декабря 2001 года. Так Россия оставила мятежную республику. Но мир там не настал. Даже наоборот.

Страдали и соседние республики, в том числе Дагестан, — местные жители становились жертвами группировок, перестали ходить поезда дальнего следования из-за большого риска нарваться на террористов. Многие солдаты и командиры до сих пор считают Хасавюртовские соглашения предательским.

Но и в Москве, и в Грозном многие считали прекращение боевых действий временным — чтобы оба лагеря зализали раны и накопили силы. Россия не торопилась выводить всю армию из Чечни, а в самой республике из боевиков собирались крупные банды, не подчинявшиеся правительству и тем более не желавшие переходить к мирной жизни.

Положение в послевоенной (точнее междувоенной) Чечне было тяжелейшим. Число погибших, по разным оценкам, колебалось от нескольких десятков до 120 тысяч человек, только в Грозном было до 80 невскрытых массовых захоронений.

Ускоренная исламизация началась при врио президента Зелимхане Яндарбиеве: светские суды заменялись шариатскими, ислам провозглашался государственной религией.

Среди полевых командиров вошло в моду оправдывать свои действия религиозными мотивами. От чиновников теперь требовалось блестящее знание ислама. Против распространения ваххабизма выступил муфтий Чечни Ахмат Кадыров.

По законам шариата жили и два села в Дагестане, расположенные всего в 40 километрах от Махачкалы, — Карамахи и Чабанмахи.

Победу с результатом 59,3 процента одержал генерал Масхадов. Ему удалось опередить таких сильных и популярных соперников, как Зелимхан Яндарбиев, Шамиль Басаев, Мовлади Удугов и Ахмед Закаев (внесен в перечень террористов и экстремистов). При этом кандидата, представлявшего интересы не воевавшей части населения, на выборах не оказалось.

Масхадову достался Грозный в руинах. Работы практически не было. Кто-то пытался продавать кирпич, сдавать металлолом, обрабатывать землю. Нефтедобыча — давний источник дохода Чечни — свелась к нулю.

Действуя то порознь, то сообща, они стремились не просто встроиться в новую политическую систему, а урвать кусок пожирнее.

Масхадова постоянно критиковали, обвиняя то в проведении пророссийского внешнеполитического курса, то в ставке на чиновников из администрации Доку Завгаева, которых чеченские радикалы считали коллаборационистами. Под давлением президенту приходилось отдавать министерские портфели не профессионалам, а полевым командирам, ничего не смыслившим ни в политике, ни в мирной жизни.

Лобным местом в Грозном стала площадь Дружбы народов: когда-то ее украшал памятник русскому, чеченцу и ингушу, но война его, конечно, не пощадила. В начале сентября 1997 года здесь на глазах у толпы расстреляли мужчину и женщину. Расстрел еще одной женщины «гуманно» отложили из-за ее беременности. Несколько дней спустя казнили еще двоих.

Расправы показали по российскому телевидению, и это вызвало шквал возмущения в обществе. С осуждением расстрелов выступила даже обычно лояльная к чеченским сепаратистам российская пресса: если до казней Масхадов воспринимался «как вполне вменяемый политик, делающий многие резкие заявления под влиянием сепаратистских сил», то теперь он стал лидером малоцивилизованного режима.

Выступая в июле в Кремле перед высшими офицерами Российской армии, президент Борис Ельцин потребовал дать адекватный отпор бандитам на Северном Кавказе, но при этом не довести до войны. В ответ руководство ЧРИ пригрозило нанести удары по России, если ее власти продолжат применять силу.

Местной жительнице Дженет Мурадовой тогда был 41 год, она работала в школе учительницей русского языка и литературы. Дженет не подозревала, что буквально через три года возглавит гуманитарный штаб и будет помогать ополченцам и солдатам. Она, как и другие жители, надеялась на лучшее, но Дагестан продолжал страдать от действий боевиков — они похищали и грабили, убивали старейшин, а по железной дороге, идущей через Хасавюрт, перестали ходить поезда. В Дагестан массово приезжали беженцы-чеченцы, местные жители принимали их в свои семьи.

Сайгидпаша Умаханов тогда работал тренером в спортивной школе, в 1997 году возглавил Хасавюрт, а в 1999-м — городское народное ополчение. Он хорошо помнит нарастающую тревогу.

боевики захватили одно из поселений, поднялись на крышу правительственного дома, сбросили дагестанский и российский флаги и подняли свой. Она хотела подобрать лежавший на земле триколор, но другие свидетели происходящего ее остановили: «Куда ты бежишь, сейчас первая пуля попадет тебе в лоб, ты этим ничего не спасешь!»

Надвигающуюся опасность видели и военнослужащие федеральных войск. Майор внутренней службы в отставке, ветеран двух чеченских кампаний Сергей Бохонько с сослуживцами считали, что после подписания «позорных» Хасавюртовских соглашений конфликт перейдет в другую фазу. С 1997 года в приграничную зону перебросили отряды армейского спецназа для специальной разведки и выяснения обстановки. Все доклады отправлялись в Москву — в них сообщалось, что боевики готовятся к нападению.

Валерий Галимов тогда был заместителем командира батальона в звании майора и находился в плановой командировке в Каспийске, куда отряды эпизодически летали между первой и второй чеченскими кампаниями на выполнение задач. В июне и июле 1999 года инциденты с боевиками участились, каждую неделю происходило какое-то нападение с их стороны. Они прощупывали слабые стороны Российской армии.

Тревожно переговаривались в казармах солдаты-срочники. Алексея Куликова призвали в армию 16 мая 1998 года, когда ему было 18 лет, и он успел прослужить год до того, как оказался в Дагестане. Бригада, в которой служил Куликов, всегда была в боевой готовности.

2 августа 1999 года в Москве было солнечно, а в Парке Горького праздновали день ВДВ. Отряд специального назначения, в котором был Сергей Бохонько, охранял порядок и следил за десантниками. Неожиданно его срочно сняли с дежурства. На коротком брифинге объявили: «Все, тревога. Экипируемся. Боевики вторглись в Дагестан».

На следующий день отряд из 50 человек вылетел на замену рязанскому ОМОНу в Моздок. За сутки оперативники получили вещевое и денежное довольствие, попрощались с семьями. Особых эмоций не было, надо — значит, надо. Ожидали обычных служебных задач и боевых зачисток.

Ветеран первой Чечни понимал, что если тогда участие в боевых действиях принимали в основном идейные чеченцы, которые считали себя борцами за свободу, то во второй кампании их было значительно меньше, воевали в основном наемники.

Третий отряд, в котором был Сергей, расположился в Махачкале, где охранял здание Горвоенкомата. Стало понятно, что бандитов — «орды». Поступила информация, что они могут напасть на административные здания в городе, также атака может начаться с побережья. Местные тем временем создавали ополчение и привозили солдатам еду.

Валерий Галимов оказался в Дагестане 5 августа вместе с двумя группами, он был командиром. В обязанности подразделения входила разведка приграничных районов и выявление боевиков. Как и Бохонько, он отмечает, что 7 августа в республике пошла активная боевая фаза, а вторжение началось раньше. Как командир Валерий понимал, что они едут в тот район, который в первую чеченскую войну оказывал поддержку вражеской стороне, поэтому трудно было сказать, что ожидало разведчиков. Группы не могли надеяться на помощь, только на себя. Именно поэтому военные сразу заняли небольшую высоту.

Боевики начали обстреливать вертолеты, которые облетали местность. В ответ со стороны Российской армии пошла артиллерийская канонада. По населенным пунктам, куда зашли боевики, стала бить авиация.

Алексей Куликов из бригады срочников в это время строил забор за штабом в ожидании обещанного старшиной отпуска. Но объявили тревогу. Батальон построили, комбат выбрал водителя и двух радистов. Одним из них оказался Алексей.

В Дагестане они были 3 или 4 августа (точную дату вспомнить не смог). Солдаты сели в грузовой автомобиль и уехали в поселок, где формировалась колонна бригады. Все это проходило небыстро — вечером получили оружие, радиостанции, выехали только под утро следующего дня. В условиях ужасной жары техника ломалась.

12 августа 19-летний срочник Александр Сурков приехал в Дагестан вместе с другими солдатами — в самый разгар боевых действий. Подразделение, в котором служил Александр, сменяло десантников.

Солдаты оказались на горе Ослиное ухо в Ботлихском районе, где шли ожесточенные бои. Поставили задачу: отбить высоту и взять ее под контроль.

Когда приходилось обороняться, солдаты не видели позиций противника и бросали гранаты в темноту, чтобы боевики не подошли ближе, вспоминает Сурков.

Продолжались бои за Ослиное ухо больше двух недель — с 9 по 25 августа. Засевшие там боевики окапывались три дня, после чего федеральные войска стали утюжить гору из «Градов» и наносить ракетные удары с вертолетов. Чуть позже, 13 августа, в пять часов утра отряд десантников под командованием майора Сергея Костина начал штурм. Сначала российской армии удалось захватить нижнюю часть высоты, но десантникам пришлось отступить — бой продолжался около шести часов, после чего высоту они оставили. Майор Костин погиб вместе с 12 бойцами, еще 25 получили ранения.

Последовало несколько атак, но окопавшиеся террористы раз за разом давали отпор. На следующий день федералы заметили, что огонь боевиков стал не таким интенсивным — у них кончались боеприпасы. Вскоре их вынудили отступить.

Сослуживцы срочника Суркова были в основном его ровесниками, поэтому на Ослином ухе им было «дружно и весело». Солдаты очень по-разному переживали происходящее. Один знакомый Александра отказался рыть окоп: «Не собираюсь копать себе могилу».

«Самый приятный момент был, когда я встретил одноклассника, с которым мы учились в одной школе, — вспоминает собеседник "Ленты.ру". — Встреча была такая неожиданная, он свою службу нес, я свою. Мы полгода были там, они позже уехали. До сих пор общаемся, живем в одном городе».

Тем временем на других фронтах с чеченскими террористами бились ополченцы Дагестана. Тогдашний мэр Махачкалы Саид Амиров 9 августа выступил по республиканскому телевидению и обратился к жителям республики, призывая восстановить конституционный порядок на всей дагестанской территории. В первую очередь в добровольцы принимали тех, кто уже умел обращаться с оружием — например, бывших афганцев.

Сайгидпаша Умаханов набрал в ополчение всех спортсменов и тренеров Хасавюрта. Город разбили на шесть секторов, у каждого был свой командир. Руководство пригласило специалистов из Ростова-на-Дону, офицеров в отставке, чтобы они готовили бойцов и проводили смотры. Вооружались ополченцы сами.

Боевики пробовали зайти туда с трех сторон, но ополченцы дали отпор.

В это время большинство женщин Дагестана готовили еду и собирали гуманитарную помощь.

«Мы понимали, что в это время каждый человек проходит испытание на прочность. Военные действия велись буквально в девяти километрах от Хасавюрта. Мы слышали это, — вспоминает Дженет Мурадова. — Хасавюрт превращался в неприступную крепость, не работали школы, предприятия, учреждения, и везде были мешки с песком, из-за которых выглядывали дула автоматов».

Когда российские танки проходили город, солдатам бросали фрукты и воду. Дженет вместе с другими женщинами приготовила голубцы, испекла хлеб и получила от руководства Хасавюрта разрешение поехать в одну из воинских частей.

Они не услышали предупредительный выстрел и поэтому не остановили машину. У пункта назначения к Дженет подлетел мужчина с криками: «Ты понимаешь, что был дан приказ стрелять по движущемуся средству!» По чистой случайности на посту оказался солдат, который хорошо знал их автобус. Тогда Дженет впервые стало очень страшно.

Отряд, в котором служил Сергей Бохонько, столкнулся с боевиками в ночь с 18 на 19 августа у ставропольско-чеченской границы. Боевики и Российская армия смотрели друг на друга в прицел. Как выяснилось потом, террористы планировали повторить «буденновский вариант» — захватить больницу в станице Галюгаевская в Ставропольском крае, чтобы требовать вывода войск и прекращения боевых действий.

Отряды Валерия Галимова, которые первыми прилетели в Дагестан, покинули его одними из самых последних 9 сентября.

Собеседник «Ленты.ру» отмечает, что местами экипировка боевиков превосходила экипировку его подразделения. Например, у них были готовые современные носилки, в то время как российским военным часто приходилось соображать что-то на месте.

«Тогда мне было 19, страха не было — молодые, горячие, — говорит он. — Когда прилетает мина и стреляют, наверное, становится уже страшно, жить охота. Начинаешь осознавать, что находишься на волосок от смерти. А так в адреналине бегаешь и не понимаешь ничего — главное, что жив-здоров».

Село Рахата было одной из важных целей террористов. 7 августа 1999 года подразделения «Исламской миротворческой бригады» Басаева и Хаттаба беспрепятственно вошли в Ботлихский район Дагестана и захватили ряд сел — Ансалта, Тандо, Шодрора, Годобери и Рахата, куда потом перебросили Алексея Куликова. Террористы Басаева объявили о начале операции «Имам Гази-Магомед». Федеральным войскам потребовалось больше двух недель, чтобы к 24 августа восстановить контроль над этими селами.

В тот момент, когда подразделение собралось в одной точке почти в полном составе, их накрыло минометами. Куликов пролежал в госпитале с августа по ноябрь и снова отправился в Чечню — говорит, что не мог оставаться дома, пока его друзья были на войне.

11 сентября возле села Дучи был сбит вертолет-корректировщик артогня Ми-8. Все три члена экипажа успели выпрыгнуть с парашютами, но не выжили — чеченские снайперы расстреляли их в воздухе. Это был один из последних эпизодов вторжения.

14 сентября федеральные войска восстановили контроль над селом Новолакское, а уже на следующий день министр обороны Игорь Сергеев доложил председателю правительства Владимиру Путину, что территория Дагестана полностью освобождена от террористов.