Ровно 90 лет назад в Чукотском море был раздавлен льдами и затонул советский пароход «Челюскин». В абсолютной темноте полярной ночи оказались 104 человека: участники арктической экспедиции, экипаж судна и сменившиеся с вахты полярники с семьями. Два месяца они прожили в лагере, построенном из того, что успели снять с парохода, в условиях шквального ветра, морозов, достигавших 45-47 градусов, борясь с разломами льда и страхом смерти. Самое удивительное, что жизнь на льдине не превратилась в борьбу за выживание любой ценой, когда каждый за себя. Челюскинцы смогли наладить железную дисциплину, построили аэродром, восстанавливая его каждый раз после сдвига и разлома льдов, проводили научные эксперименты, выпускали газету и даже слушали лекции по философии. И никто не погиб. О походе «Челюскина» и его невероятной зимовке на краю земли — в материале «Ленты.ру».
Утро 13 февраля 1934 года не предвещало больших событий. Вот уже несколько месяцев вмерзший в лед «Челюскин» хаотично дрейфовал в Чукотском море. За это время участники экспедиции привыкли и к ледяному ветру, и к беспросветной полярной ночи. Но в 15 часов 30 минут внезапно случилось то, что подвесило на волосок жизни всех находившихся на борту. Раздался жуткий скрежет и треск. Сдвинувшийся лед пропорол левый борт судна от носового трюма до машинного отделения. Одновременно лопнули трубы паропровода. Гигантская пробоина растянулась почти на 30 метров — при общей длине корпуса 94,5 метров.
Едва только удалось поставить антенну и наладить связь с Большой землей, радист экспедиции Эрнст Кренкель сообщил о трагедии. Тут же была создана правительственная комиссия и началась спасательная операция, ставшая одной из самых выдающихся страниц в истории освоения Арктики.
Официальная история Советской Арктики началась 15 апреля 1926 года, когда вышло постановление Президиума ЦИК СССР «Об объявлении территорией Союза ССР земель и островов, расположенных в Северном Ледовитом океане». В нем говорилось: «Территорией Союза ССР являются все, как открытые, так и могущие быть открытыми в дальнейшем земли и острова, не составляющие к моменту опубликования настоящего Постановления признанной Правительством Союза ССР территории каких-либо иностранных государств, расположенные в Северном Ледовитом океане к северу от побережья Союза ССР до Северного полюса в пределах между меридианом 32°4'35'' в.д., проходящим по восточной стороне Вайда-Губы (в то время граница с Финляндией — прим. «Ленты.ру»), и меридианом 168°49'30'' з.д., проходящим по середине Берингова пролива».
А общая площадь полярного сектора СССР к северу от полярного круга — 9,3 миллиона квадратных километров, или 44 процента от всей площади Арктики. Принадлежность СССР выше указанных территорий в то время официально не оспаривалась ни одной из стран.
Но одно дело — объявить о владении, и совсем другое — начать осваивать и использовать гигантские заполярные территории, о которых имелось лишь весьма смутное представление. И здесь главной задачей стала прокладка Северного морского пути, который связал бы внутренними водами Европейский Север страны с ее Дальним Востоком. Для этого были нужны точные карты, метеорологические станции, надежные суда ледокольного класса и стабильная радиосвязь. А чтобы все это работало, требовались научные знания об особенностях абсолютно неизученного и труднодоступного региона.
В 1932 году экспедиции под руководством Отто Юльевича Шмидта на ледокольном пароходе «Сибиряков» (капитан В.И. Воронин) впервые удалось пройти из Архангельска до Петропавловска-Камчатского за одну навигацию. То есть впервые обойтись без зимовки в Арктике. В 100 милях от Берингова пролива «Сибиряков» потерял гребной винт и заключительную часть пути шел под черными самодельными парусами, сшитыми из брезента, которым покрывали угольные бункеры. Тем не менее во льду «парусник» не застрял, вышел на чистую воду и добрался до Камчатки.
Опыт «Сибирякова» был оценен положительно, и в декабре 1932 года при Совете народных комиссаров Союза ССР было создано Главное управление Северного морского пути, которое возглавил О.Ю. Шмидт. В его задачу входила подготовка Севморпути для установления надежной морской связи Европейского Севера СССР с его Дальним Востоком.
Чтобы доказать возможность регулярных рейсов за одну навигацию, в следующем 1933 году Шмидт решил повторить маршрут «Сибирякова» на новом, специально построенном для этой цели в Дании пароходе, получившим название «Челюскин», в честь русского мореплавателя и исследователя Севера С.И. Челюскина.
Это был крупный корабль (водоизмещением 7,5 тысячи тонн) со специальным ледовым креплением для навигации в Арктике. Формально он считался торговым судном ледокольного типа, но для самостоятельного хождения в тяжелых льдах предназначен не был. Более того, ледовых испытаний «Челюскин» не прошел, а его поход по Севморпути как раз и должен был стать испытанием на профпригодность для пароходов подобного типа.
Вскоре после приемки судна на нем был обнаружен ряд дефектов, поэтому на пути из Ленинграда в Мурманск пароход вынужден был зайти в Данию для их устранения. В результате не были выдержаны оптимальные сроки начала экспедиции. Вместо запланированного 12 июля «Челюскин» вышел из Мурманска лишь 2 августа. На борту находилось 112 человек. Капитаном был назначен Владимир Воронин, руководил экспедицией Отто Шмидт.
Отношения между Ворониным и Шмидтом были непростыми. Капитан считал, что судно непригодно к решению поставленной задачи (редкие и недостаточно крепкие шпангоуты, слишком широкий нос, плохая маневренность, особенно при заднем ходе). Шмидт постоянно вмешивался в управление судном и, по мнению капитана, вел себя излишне высокомерно. Научные сотрудники жили в лучших условиях и получали по сравнению с экипажем усиленный паек.
Уже в первые дни плавания, двигаясь во льдах, «Челюскин» получил повреждения корпуса — несколько вмятин и пробоину, вызвавшую течь. Воронин предлагал вернуться в Мурманск, но Шмидт отказался. Ремонт произвели своими силами и двинулись дальше.
Долгое время плавание проходило в штатном режиме. А 31 августа на «Челюскине» даже появился новый пассажир: у жены геодезиста Васильева родилась дочь. Так как в это время пароход проходил через Карское море девочку назвали Кариной.
8-9 сентября в Восточно-Сибирском море «Челюскин» вновь столкнулся с тяжелыми льдами. Лопнул носовой шпангоут и возобновилась течь, но до Берингова пролива было уже совсем недалеко. 15 сентября уже в Чукотском море корабль покинули несколько участников экспедиции, переправленных местными чукчами на собачьих упряжках по льду на небольшой островок Колючин.
К концу сентября погода резко ухудшилась. Участков открытой воды оставалось все меньше, «Челюскин» начал вмерзать в лед, но около двух недель все же самостоятельно продвигался вперед. Особенно толстый лед подрывали аммонитом. Так продолжалось до 11 октября, когда судно вмерзло в лед окончательно. В течении следующих четырех недель «Челюскин» дрейфовал вместе со льдом в сторону Берингова пролива и 4 ноября оказался у острова Диомида, всего в двух милях от чистой воды.
Шмидт не удержался от соблазна и послал в Москву радостную радиограмму, что задание партии и правительства выполнено, а свое замечательное достижение участники экспедиции посвящают 17-й годовщине Октябрьской революции. Однако уже 6 ноября разыгравшийся в Беринговом море шторм, отбросил «Челюскин» вместе со льдами на север. Начался обратный дрейф льдов со скоростью в два узла. Вмерзший пароход потащило на северо-восток, назад в Чукотское море.
Неподалеку находился ледокол «Литке», который мог бы вывести «Челюскин» из ледового плена, но сразу его на помощь не позвали, а затем уже было поздно: пробиться к вмерзшему в лед пароходу ледокол не смог и едва не погиб. Стало понятно, что теперь до весны из льдов не выбраться, а значит, экспедиции придется зимовать на «Челюскине». К счастью, запасов топлива и продовольствия было достаточно.
С начала ноября 1933 года и до своей гибели в середине февраля «Челюскин» дрейфовал вместе с льдами Чукотского моря, описывая сложную зигзагообразную линию и пройдя в общей сложности 985 миль. Несколько раз судно сжимало льдами, и полярники срочно перетаскивали на лед многочисленный скарб. Но корпус выдерживал, и все грузили обратно.
Так продолжалось до 13 февраля, когда после очередного сжатия корпус лопнул и «Челюскин» затонул в ледяных водах Чукотского моря.
О последних минутах «Челюскина» вспоминает гидрограф Павел Хмызников:
— Судно сильно дернулось носом вниз. На палубу спардека из открытой двери пассажирского помещения хлынула вода. Кто-то, как будто Саша Лесков, с тремя медными чайниками в руках выскочил из этой двери на палубу и перевалился через борт на лед. Корма идет вверх. Раздалась команда: «Всем оставить судно!». Быстро вздымается над водой корма, по ее палубе катятся бочки, оставшийся груз… Оголяется руль, винт. Грохот, треск, гул ломающегося дерева и металла… Корма обволакивается дымом. Два столба буровато-белого цвета… Белая ледяная шапка выплывающих льдин. Они кружатся, перевертываются. Волна спадает… Груда льда. Опрокинутые шлюпки. Хаос обломков. «Челюскина» нет…
Спасая имущество, погиб завхоз Борис Могилевич.
Так в истории экспедиции начался новый, смертельно опасный период.
Официальная советская пресса представляла двухмесячную зимовку челюскинцев на льдине как образец коммунистической дисциплины и беспримерной стойкости нового человека Страны Советов.
Личный секретарь Сталина и главный редактор газеты «Правда» Лев Мехлис писал:
Личный героизм, коллективизм и железная дисциплина — все это действительно было проявлено челюскинцами, а в еще большей степени их спасателями. И идеология действительно сыграла здесь важнейшую роль. Об этом рассказывают в своих воспоминаниях Шмидт, Воронин, летчики Ляпидевский, Леваневский, Слепнев, Молоков, Каманин, Водопьянов, Доронин и другие непосредственные участники экспедиции и их спасатели.
В первые дни после катастрофы челюскинцы должны были решить, что им делать дальше: спасаться своими силами, пытаясь дойти до материка пешком или ждать помощи извне. Часть экипажа парохода была за переход. Но без специального снаряжения, точных карт пройти 200 километров в условиях полярной ночи, по торосам, пересечь открытые участки воды в пургу и 40-градусные морозы, смогли бы немногие. Для женщин, детей и более слабых участников перехода он означал верную и мучительную смерть. Все оценив, Шмидт достал револьвер и объяснил, что лично застрелит первого же «пешехода».
Было решено налаживать жизнь на льду, строить аэродром (его переносили или восстанавливали после разломов 13 раз) и ждать помощи. Катастрофа не деморализовала челюскинцев. Из бревен, снятых с парохода и всплывших после его гибели, построили барак, в котором поселили женщин и детей. Поставили палатки, организовали обогрев, питание и надежную радиосвязь, на шестиметровом торосе соорудили вышку и водрузили красный флаг.
Об устройстве полярного камбуза из двух металлических бочек вспоминает заместитель начальника экспедиции Иван Копусов:
Для поднятия духа и правильной оценки исторического момента в лагере на льдине стала выходить стенгазета «Не сдаемся», а начальник экспедиции Шмидт прочел 15 лекций по историческому и диалектическому материализму.
Досуг челюскинцев скрашивали патефон, несколько колод карт и четыре книги, за которыми образовалась очередь: томик Пушкина, «Гайавата» Лонгфелло, «Пан» Гамсуна и третий том «Тихого Дона» Шолохова.
А вот как описывает лагерь челюскинцев один из руководителей спасательной операцией, летчик Георгий Ушаков:
— Лагерь был расположен на маленькой, сравнительно ровной площадке, окруженной со всех сторон высокими грядами торосов. Десять парусиновых палаток с выведенными внутри фанерными стенами служили жилищем. Палатки отеплялись камельками, в которых с помощью изобретенных челюскинцами форсунок сжигались нефть и керосин. Днем в палатки свет проникал через маленькие окна, где вместо стекол были вставлены бутылки. А ночью палатки освещались лампами разнообразных систем, тоже изобретенными челюскинцами. Несколько в стороне от палаток, за камбузом, находился барак. В нем жило 14 человек.
Питание и материальное обеспечение людей, как и условия жизни, удалось наладить по арктическим меркам вполне удовлетворительные, чего нельзя было сказать об уверенности челюскинцев в ближайшем будущем. Много лет спустя капитан Воронин признался, что они со Шмидтом больше, чем полярной ночи, голода и холода, боялись наказания за гибель судна — в лучшем случае грозит отставка, но могут и расстрелять.
Отлегло 27 февраля, когда Кренкель принял радиограмму за подписью Сталина и членов Политбюро:
Страна собирала силы и средства для спасения челюскинцев, которых партия, правительство и общественное мнение уже причислило к пантеону героев.
Продолжение следует.