«В меня бросили бомбу!» Как смерть одного человека стала причиной Первой мировой войны

Убийство наследника престола Австро-Венгрии эрцгерцога Франца Фердинанда стало пусковым крючком Первой мировой. К большой войне ведущие европейские страны готовились задолго до роковых выстрелов в Сараево 28 июня 1914 года. Кого австрийцы обвинили в убийстве эрцгерцога и его супруги? Как отреагировал на события германский кайзер Вильгельм II? Почему Великобритания сблизилась с Россией? Как и где противники собирались наносить удары? «Лента.ру» вспоминает ход событий.

«Не умирай! Живи ради наших детей!»

Утром 28 июня 1914 года на вокзал Сараево прибыл поезд, в котором находился Франц Фердинанд с сопровождающими его людьми. В качестве генерального инспектора вооруженных сил Австро-Венгрии эрцгерцог приехал в город, чтобы осмотреть войска.

На станции 50-летнего наследника престола встречал австрийский наместник Боснии и Герцеговины генерал Оскар Потиорек. Высокий гость был размещен в третьей машине кортежа, и кавалькада из шести автомобилей с открытым верхом двинулась по городу.

У Франца Фердинанда было хорошее настроение — рядом с ним была любимая жена, 46-летняя чешская графиня София Хотек, герцогиня Гогенберг. 14 лет назад против их бракосочетания выступали император Австро-Венгрии Франц Иосиф, кайзер Вильгельм II, царь Николай II и даже Папа Римский, но тщетно.

Австрийский двор всячески игнорировал неродовитую выскочку, а Франц-Иосиф исключил троих детей четы из числа престолонаследников. Софии нечасто выпадал случай быть вместе с мужем на людях. Супруги ехали в одном авто с Потиореком, который как радушный хозяин показывал им город.

Осмотрев местные казармы, около десяти часов утра эрцгерцог в сопровождении свиты направился в городскую ратушу, где его ждал торжественный прием. Внушительная автоколонна привлекала внимание горожан, которые выстроились по маршруту следования именитого гостя.

В десять минут одиннадцатого, когда кортеж проезжал по набережной Аппель, от толпы отделился молодой человек и бросил гранату в сторону автомобиля эрцгерцога. Она отскочила от сложенного откидного верха машины и взорвалась перед следующим авто. Взрыв ранил 20 человек, в том числе около дюжины зевак.

Террорист, проглотив таблетку с ядом, бросился в реку Миляцка. Но яд оказался слабым, а река сильно обмелела из-за жаркого лета. В итоге бомбист был выловлен и жестоко избит. Франц Фердинанд распорядился, чтобы раненым оказали срочную медицинскую помощь.

В ратушу эрцгерцог прибыл в состоянии крайнего раздражения, и когда еще не знавший о случившемся мэр Сараево Фехим Чурчич обратился к эрцгерцогу с приветственной речью, резко оборвал его: «Я прибыл в Сараево с дружественным визитом, а в меня кто-то бросил бомбу. Это возмутительно!» Разъяренного мужа успокоила герцогиня София, после чего мэр произнес подготовленный спич.

Затем свита Франца Фердинанда и местные власти начали совещаться, что делать дальше. Было высказано предложение срочно покинуть город, на что Потиорек самолюбиво возразил: «Вы думаете, что Сараево кишит убийцами?»

Эрцгерцог с супругой отказались от дальнейшей программы и решили навестить в госпитале раненых из своей свиты. Около одиннадцати часов утра они снова сели в лимузин. Чтобы попасть в больницу минуя центр Сараево, нужно было снова проехать по набережной Аппель. Однако Потиорек забыл предупредить об этом варианте маршрута водителя, и тот свернул на улицу Франца Иосифа.

Поняв, что шофер едет не туда, генерал закричал, чтобы он поворачивал на набережную Аппель.

Теряя сознание, Франц Фердинанд взмолился: «Софи, дорогая, не умирай! Живи ради наших детей!»

Шофер быстро домчал сановную чету в резиденцию губернатора, но было поздно: сначала скончалась София, а через десять минут и ее августейший супруг.

Полиция быстро установила, что бомбистом был Неделько Чабринович, а убийцей — Гаврило Принцип. Оба — подданные Австро-Венгрии, молодые боснийские сербы, проживавшие в Белграде, которые прибыли в Сараево для покушения на Франца Фердинанда.

Выяснилось, что террористов было куда больше. Например, первым гранату должен был бросить Мухамед Мехмедбашич, но у него сдали нервы, и он только проводил взглядом проезжающий кортеж эрцгерцога.

Убийц снаряжал еще один боснийский серб Данило Илич, член тайного националистического общества «Черная рука», лидером которого был полковник Драгутин Димитриевич, начальник военной контрразведки Королевства Сербия. Обучением террористов занимался майор Воислав Танкосич. Именно он написал устав «Черной руки», провозгласив основной целью «борьбу за объединение сербства».

«Убийцы продолжали стрелять и рубить трупы саблями»

С ХIII века Россия взяла на себя миссию покровительницы и защитницы угнетаемых турками православных народов, проживающих на территории Османской империи: греков, болгар, сербов, черногорцев и македонцев.

Очередным раундом противостояния стала Русско-турецкая война 1877-1878 годов, которая привела к поражению Турции и утрате ею контроля над рядом своих территорий в Европе. Берлинский конгресс, состоявшийся летом-осенью 1878 года, признал независимость Румынии, Сербии и Черногории от Османской империи; часть Болгарии получила права административной автономии; Босния и Герцеговина были оккупированы Австро-Венгрией.

Но спокойствие на Балканах, которые получили от современников прозвище «пороховая бочка Европы», так и не наступило. 18 сентября 1885 года Болгария и автономная турецкая область Восточная Румелия объявили об объединении в одно государство.

Это вызвало серьезное недовольство у соседей, в том числе в Вене и Белграде. Сербия в ноябре 1885-го начала боевые действия против болгарской армии, которая в ответ перешла в контрнаступление и нанесла сербам ряд поражений, захватив принадлежавшие им территории.

21 декабря того же года было достигнуто перемирие, а 3 марта 1886 года в Бухаресте был подписан мирный договор, зафиксировавший отсутствие взаимных территориальных претензий у славянских стран.

В Санкт-Петербурге были крайне недовольны поведением Вены, которая подстрекала Сербию к войне, и Берлином, который поддерживал в этом Вену.

Этот конфликт положил конец «Союзу трех императоров» — договоренностей между монархами России, Германии и Австро-Венгрии, заключенных с 1873 по 1884 год. Член Государственного совета генерал Петр Шувалов записал в своем дневнике: «Очень болезненное для нас решение».

В Сербии династия Обреновичей одержала верх над заклятыми врагами из династии Карагеоргиевичей — первым сербским королем в 1882 году был провозглашен Милан I Обренович. 6 марта 1889 года он отрекся от престола в пользу своего 13-летнего сына Александра, который, повзрослев, в январе 1898-го назначил своего отца главнокомандующим вооруженными силами страны, к недовольству военных и изумлению за границей.

Уже через год экс-король, недовольный женитьбой Александра I Обреновича на Драге Луневице, придворной даме его матери, королевы Натальи, демонстративно покинул Белград и поселился в Австро-Венгрии. Его примеру последовала и Наталья.

Прохладно отнеслись к браку и другие европейские монархические династии, в том числе Российский императорский дом, который категорически не желал принимать с официальным визитом сербскую королевскую чету.

Не пользовался популярностью и Александр, то и дело менявший правительство: за годы его правления кабинет министров сменился 21 раз, страна периодически стояла на грани гражданской войны, а бездетный король готов был передать наследственные права черногорскому княжичу Мирко Дмитрию Петровичу-Негошу.

Это не устраивало представителей рода Карагеоргиевичей, и 11 июня 1903 года в Белграде произошел военный переворот, во главе которого стоял Драгутин Димитриевич, за внушительный рост и свирепый нрав получивший прозвище Апис (бык). Заговорщики ворвались во дворец и зверски убили королевскую чету.

Русский дипломат и историк Владимир Теплов в брошюре «Белградское цареубийство», напечатанной в России в том же 1903 году, так писал о кровавом перевороте:

Были убиты и два брата Драги, премьер-министр Сербии Димитрие Цинцар-Маркович, военный министр генерал Милован Павлович и некоторые верные королю офицеры. Павлович отстреливался из трех револьверов до тех пор, пока не был тяжело ранен.

Русский военный атташе в Белграде полковник Иван Сысоев, который жил по соседству с Павловичем, сообщал в своем докладе в Петербург: «Войдя в кабинет, я увидел убитого генерала, лежащего ничком в луже крови. На обезображенном трупе его найдено 17 штыковых и пулевых ран. Во время кровавой расправы с генералом объятые ужасом несчастная жена и взрослая дочь его скрывались на чердаке и остались живы; женщин вообще решено было не убивать».

«Мы, немцы, боимся только Господа Бога!»

На престол взошел Петр I Карагеоргиевич, который обратился к армии с воззванием: «В торжественную минуту принятия на себя главного командования приветствую вас словами: Господь с вами, соколы сербского народа! Офицеры! Принимая главное командование, я счастлив, видя всех сплоченными вокруг моего трона и проникнутыми верностью и преданностью мне и идеалам нашего Отечества!»

При новом короле Сербия стала рассматриваться многими как центр объединения южных славян. Это тревожило Вену, которая не могла не заметить дрейфа Белграда в сторону России.

В конце 1905 года парламент Сербии ратифицировал соглашение о беспошлинной торговле с Болгарией, в ответ Вена запретила ввоз на территорию Австро-Венгрии главной статьи сербского экспорта — свинины. Но ожидаемого эффекта не получилось: сербская ветчина, бекон и другие свиные изделия неожиданно нашли спрос в Германии, Франции и Италии.

Великобритания, спустя три года после разрыва дипломатических отношений, в октябре 1906 года заявила об их восстановлении и даже пригласила Петра I Карагеоргиевича с официальным визитом в Лондон.

По этому поводу американская газета The New York Times ехидно заметила: «Дружба с Сербией милее британским властям, чем национальное достоинство. Сербский цареубийца готовится к приему в Англии». В ответ на гостеприимное заявление Форин-офиса сербский король призвал английских бизнесменов инвестировать средства в его страну, обещая им особые условия.

В России в развороте сербской политики увидели шанс взять контроль над Константинополем и проливами Босфор и Дарданеллы — путем из Черного моря в Средиземное для русского военного флота. Вопрос о необходимости подобной операции на берегах Османской империи ставился еще морским министром адмиралом Павлом Чичаговым в ходе Русско-турецкой войны 1806-1812 годов.

В сентябре 1885 года Александр III писал начальнику Главного штаба генералу Николаю Обручеву: «Что касается собственно проливов, то, конечно, время еще не наступило, но надо быть готовыми к этому и приготовить все средства».

Волновал этот вопрос и его сына Николая II. 6 июля 1895 года в Петербурге состоялось «особое совещание» в составе военного и морского министров, генералитета, а также посла в Турции Александра Нелидова.

Последнему было дано поручение:

Обозначился еще один геополитический соперник в Европе — объединенная Германия, которая, разгромив в ходе франко-прусской войны 1870-1871 годов французскую армию и захватив провинции Эльзас и Лотарингию, стала быстро набирать силу. После победы над Австрией в войне 1866 года и объединения в 1867 году Вены с Будапештом в одну империю, в Германии перестали рассматривать южного соседа в качестве противника.

Напротив — в Берлине прониклись идеей сохранения немецкоговорящей элиты во главе Австро-Венгрии, населенной самыми разными народами, в том числе славянскими. Началось сближение и с Италией.

20 мая 1882 года представители трех стран подписали секретный договор о союзе, взяв обязательство, что Берлин, Вена и Рим не будут принимать участие ни в каких пактах, направленных против одного из этих государств. Тройственный союз обозначил центр силы в Европе. Прежние традиционно дружелюбные отношения между Санкт-Петербургом и Берлином начали постепенно сходить на нет.

Выступая 6 февраля 1888 года в рейхстаге, канцлер Германии Отто фон Бисмарк заявил: «Мы больше не просим о любви ни Францию, ни Россию. Мы не просим ни о чьем одолжении. Мы, немцы, боимся на этой земле Господа Бога, и никого более!»

Тем не менее осторожный канцлер на всякий случай заключил с Россией в 1887 году тайный трехлетний договор о нейтралитете во время войны одной из них с любым другим крупным государством, за исключением нападения России на Австро-Венгрию или Германии на Францию.

«Миллион столкновений создает повод к величайшей войне»

Еще больше отношения охладели после вступления в 1888 году на трон Вильгельма II, двоюродного брата двух монархов — Николая II и британского короля Георга V. Бисмарк в 1890-м ушел в отставку, а новый канцлер Лео фон Каприви не стал продлевать тайный договор, сославшись на то, что германско-российское соглашение может быть направлено против Австро-Венгрии и в случае огласки непременно вызовет разрыв отношений Вены с Берлином.

Немецкая политика привела к тому, что Россия и Франция, неоднократно воевавшие в ХIХ веке друг с другом, 21 августа 1891 года заключили соглашение о политическом сотрудничестве.

27 августа 1892-го оно было дополнено военной конвенцией, подписанной начальниками генеральных штабов обеих стран — генералами Николаем Обручевым и Раулем Буадефром. Россия обязалась в случае войны с Германией выставить от 700 тысяч до 800 тысяч солдат, Франция — до 1 миллиона 300 тысяч военнослужащих.

Отношение к данному союзу со стороны монархических кругов России было неоднозначным. Вильгельм II в своих воспоминаниях упомянул разговор с одним русским генералом, который заявил ему: «И вот мы вместе с этой проклятой Французской республикой, полной ненависти к вам и подрывных идей, которые в случае войны с вами дорого обойдутся нашей династии!»

При этом Петербург и Вена заключили 15 октября 1904 года тайную декларацию о взаимном нейтралитете в случае войны одной из сторон с третьей державой, оговорив при этом, что секретный пакт неприменим «к балканским странам, судьбы которых столь очевидно связаны с согласованием действий обеих соседних империй».

Вильгельма II беспокоило сближение России с историческим врагом Германии — Францией. 24 июля 1905 года на борту царской яхты «Полярная звезда» недалеко от балтийского острова Бьерке кайзер заключил с российским императором секретный русско-германский договор, направленный против Великобритании.

Четвертая статья документа гласила, что после вступления в силу соглашения царь «предпримет необходимые шаги к тому, чтобы ознакомить Францию с этим договором и побудить ее присоединиться к нему».

Бьеркский договор не оправдал надежд кайзера: инициатива царя была встречена в штыки российским правительством, и в ноябре 1905-го Николай II написал берлинскому кузену, что документ начнет действовать только после одобрения Францией.

Улучшились отношения России и с другим давним геополитическим противником — Великобританией, которую очень беспокоило серьезное расширение заморских колониальных владений Германии, ее экономическая экспансия в Европе и начатое строительство мощного флота.

Лондонская еженедельная газета Saturday Review писала в 1897 году: «В Европе существуют две великие, непримиримые, направленные друг против друга силы, две великие нации, которые превращают в свое владение весь мир и желают требовать с него торговую дань. Англия и Германия. Миллион мелких столкновений создает повод к величайшей войне, которую когда-либо видел мир».

Лондон сблизился с Парижем и Петербургом, в 1904 году заключив с Францией соглашение по урегулированию колониальных споров в Африке, а в 1907-м присоединившись к франко-русскому военному союзу. В противовес Тройственному содружеству новый альянс получил название Антанта (от французского «соглашение»).

Не все в России были в восторге от этого решения. Против выступили премьеры-реформаторы Сергей Витте и Петр Столыпин.

После поражения в Русской-японской войне 1904-1905 годов Витте писал, что не время теперь пытаться играть на международной арене лидирующую роль: «Нам нужно от 20 до 25 лет для решения собственных внутренних дел, сохраняя спокойствие во внешних делах».

В своих мемуарах он вспоминал слова, сказанные ему Александром III:

Витте считал, что России следует проводить политику развязанных рук, воздерживаясь от вступления в тот или иной геополитический лагерь.

Такого же мнения придерживался министр финансов Владимир Коковцов. Он писал: «Война есть величайшее бедствие и истинная катастрофа для России, потому что мы противопоставим нашим врагам, вооруженным до зубов, армию, плохо снабженную и руководимую неподготовленными вождями».

«Общая злость на нас не поддается описанию»

Мировая бойня могла начаться значительно раньше. В 1908 году в ходе восстания османских военных, которое позднее получило название Младотурецкая революция, абсолютная власть султана была ограничена, было объявлено о созыве парламента.

Это сильно обеспокоило Вену: а вдруг младотурки потребуют вернуть им Боснию и Герцеговину, которая формально числилась частью Османской империи? Как отнесутся к этому другие страны, в том числе Россия?

Министр иностранных дел Австро-Венгрии граф Алоиз фон Эренталь предлагал аннексировать и присоединить эту территорию. Ему возражал эрцгерцог Франц Фердинанд, который считал, что сейчас не время бряцать оружием, «учитывая неблагополучное состояние наших домашних дел».

В кулуарных переговорах 15-15 сентября 1908 года в моравском замке Бухлау Эренталь заключил с министром иностранных дел России Александром Извольским своего рода устное джентльменское соглашение.

В ответ на поддержку Австрией требований России открыть Босфор и Дарданеллы для ее кораблей и отказ Вены от дальнейшего продвижения в сторону Черногории, Извольский не возражал против аннексии Боснии и Герцеговины. Договорились, что об этом будет сообщено в подходящее для обоих государств время.

22 сентября 1908 года болгарский князь Фердинанд I объявил о независимости своей страны и провозгласил себя ее царем, что стало неожиданностью для многих европейских стран. Но главный скандал года был впереди. Эренталь не стал ждать удобного случая и уже 5 октября 1908-го заявил об аннексии Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией, подчеркнув, что Россия этот шаг одобряет.

В российском правительстве не были в курсе договоренностей, и громкое известие застало членов кабмина врасплох.

Один из руководителей аппарата министерства иностранных дел Николай Поггенполь писал: «В Совете министров Коковцов так кричал, что было неприлично. Какофония ужасная. Общая злость на нас не поддается описанию. В особенности зол Столыпин».

6 октября Сербия и Черногория объявили в своих странах мобилизацию, считая Боснию и Герцеговину территорией, которая должна быть поделена между ними. В ответ Австрия стала стягивать к сербской границе свои войска. 8 октября Берлин сообщил Вене, что в случае войны она может всецело рассчитывать на поддержку Германии.

Все стороны ожидали реакции России, в которой продолжали кипеть страсти. Газета «Новое время» писала:

Отставной дипломат князь Григорий Трубецкой в статье с громким названием «Перед катастрофой», опубликованной в январском выпуске «Московского еженедельника» за 1909 год, обрушился на союзников по Антанте: «Англичане равнодушны к существу вопроса об участи обеих провинций и судьбе Сербии и Черногории. Франция суетливо перебегает от одной стороны к другой, стараясь служить и нашим, и вашим и плохо прикрывая в роли посредника свое малосилие».

10 марта 1909 года Сербия отказалась признавать аннексию Боснии и Герцеговины. 17 марта правительство России констатировало, что страна не готова к столкновению с Австро-Венгрией и Германией. Еще были свежи воспоминания о проигранной войне с Японией, повлекшей за собой кровавые события русской революции 1905-1907 годов.

В письме к матери Николай II жаловался: «Австрийские дела продолжают причинять всем большие беспокойства. Конечно, если на нас не нападут, то мы драться не будем. Ужас как все это надоело и как продолжается долго — около полгода».

22 марта немецкий посол в России граф Фридрих фон Пурталес вручил Извольскому предложения Берлина «по разрешению кризиса», в которых Петербургу предлагалось дать четкий ответ: признает он аннексию Боснии и Герцеговины или нет.

Столыпин высказался категорически против конфронтации, подчеркнув, что «развязать войну — значит развязать силы революции». Николай II вынужден был телеграфировать своему германскому кузену, что Россия принимает немецкие требования.

Под давлением Петербурга 31 марта 1909-го Белград признал австрийскую аннексию Боснии и Герцеговины. Славянофильские круги России восприняли решение крайне болезненно.

Историк и славист Александр Погодин писал: «Вена может ликовать: она повела за собой Петербург, куда захотела. Нравственный принцип Петербурга оказался еще ниже, чем у Вены, и мы потерпели новый ряд поражений, новую Цусиму, удар моральный, последствия которого мы будем чувствовать еще долго».

Извольского направили послом в Париж, на посту министра иностранных дел его сменил Сергей Сазонов.

«Россия становится богаче день ото дня»

Балканы продолжали бурлить. 8 октября 1912 года войска Болгарии, Греции, Сербии и Черногории начали боевые действия против Османской империи. Россия сочувственно относилась к происходящему, но воздерживалась от участия в войне. Впрочем, официальные круги не препятствовали отправке на театр военных действий бойцов-добровольцев, врачей и сестер милосердия.

Воодушевленный проводами добровольцев штаб-трубач 7-го запасного кавалерийского полка Василий Агапкин в 1912 году написал марш «Прощание славянки», ставший знаменитым не только в России.

Позднее к маршу были написаны разнообразные варианты текста. Например, такой.

Наступает минута прощания,
Ты глядишь мне тревожно в глаза,
И ловлю я родное дыхание,
А вдали уже дышит гроза.

Дрогнул воздух туманный и синий,
И тревога коснулась висков,
И зовет нас на подвиг Россия,
Веет ветром от шага полков.

Прощай, отчий край,
Ты нас вспоминай,
Прощай, милый взгляд,
Прости-прощай, прости-прощай...

Первая Балканская война закончилась Лондонским мирным договором, заключенным 30 мая 1913 года. По нему проигравшая кампанию Турция теряла все свои европейские территории, за исключением Константинополя и небольшой части Восточной Фракии. Отвоеванные земли поделили между собой Греция, Болгария и Сербия. Было провозглашено государство Албания.

Однако победители не смогли окончательно договориться между собой. Уже 29 июня 1913 года вспыхнула Вторая балканская война, в которой против Болгарии выступили Сербия, Греция, Черногория, Румыния и Турция. Против натиска столь превосходящих сил противника болгарская армия смогла продержаться ровно месяц, 29 июля правительство страны согласилось на перемирие.

Бухарестский и Константинопольский мирные договоры, заключенные в августе и сентябре 1913-го, подвели черту под Балканскими войнами. Болгария, как проигравшая сторона, уступила победителям не только почти все завоеванные территории, но и Южную Добруджу, которая отошла Румынии.

При этом оставались нерешенными ряд вопросов. Например, не были четко определены границы Албании, на север которой претендовал Белград, оставались спорными между Турцией и Грецией острова в Эгейском море.

К 1914 году население Российской империи составляло более 175 миллионов человек, что превышало общую численность жителей Германии, Франции и островной Великобритании, вместе взятых.

В период между 1860 и 1913 годами промышленное ежегодное производство в России росло на пять процентов, и к началу Первой мировой войны текстильная промышленность империи стала одной из лидирующих в Европе. Внешняя торговля после введенного в 1897 году Сергеем Витте золотого стандарта утроилась и к началу 1914-го достигла трех миллиардов рублей. По сравнению с 1900 годом в 1913-м валовой национальный продукт был выше на 219 процентов.

Министр иностранных дел Франции Габриэль Аното называл Россию крупным мировым производителем. Он писал:

Однако российская индустриализация осуществлялась с помощью иностранных инвестиций, в первую очередь немецких. В 1913 году доля Германии в импорте России составляла почти 50 процентов, тогда как участие, например, Франции исчислялось 4,6 процента. Накануне войны общий объем русско-французской торговли составлял 157 миллионов рублей, в то время как русско-германской — 1 миллиард 95 миллионов рублей.

Великобритания стала вторым по важности экономическим партнером России, но и ее объем к 1914 году был в четыре раза ниже показателей германской торговли.

Несмотря на то что в России с 1900 по 1913 год ежегодное производство стали увеличилось с 2,2 миллиона тонн до 4,8 миллиона тонн, Германия за этот же период времени осуществила куда более мощный промышленный рывок: с 5,3 миллиона тонн до 17,6 миллиона тонн — больше, чем Россия, Великобритания и Франция, вместе взятые.

Будущие ошибки генералов

К началу войны военный бюджет империи кайзера достиг 442 миллионов долларов, в то время как у России он составил 324 миллиона долларов, а у Франции — 197 миллионов долларов.

Российская империя по преимуществу оставалась аграрной крестьянской страной с высокой долей неграмотного населения. К 1914 году доля городских жителей в ней составляла 13,3 процента, тогда как во Франции она была 40 процентов, в Германии — 54 процента, в Британии — 80 процентов.

Страны Антанты и Тройственного союза продолжали вооружаться и наращивать численность своих войск. К 1914 году количество солдат и офицеров кайзеровской армии превысило 808 тысяч человек.

Первый лорд британского адмиралтейства Уинстон Черчилль после визита в Германию предостерегал соотечественников от недооценки немецкой военной мощи. Он описывал ее как «ужасную машину, марширующую по 35 миль в день», и особо отмечал, что немецкие солдаты «оснащены самыми современными видами техники».

Основной противник кайзера на западе Европы — Франция — имела к началу Первой мировой в строю более 882 тысяч штыков и сабель, включая и колониальные войска. От лидеров не отставала Россия, которая по мирным штатам 1912 года имела в своих рядах более 1 миллиона 384 тысяч человек. При этом предполагалось, что сухопутные силы увеличатся к 1917 году еще на 480 тысяч солдат.

Союзница Германии Австро-Венгрия с 1911 года активно расширяла свою армию, доведя ее со 181 тысячи до 205 тысяч. Увеличила ряды своих вооруженных сил и Италия — с 153 тысяч до 173 тысяч бойцов.

Задолго до начала конфликта генеральные штабы государств — участников будущего мирового конфликта разработали планы действий против войск противника.

Немецкий фельдмаршал граф Альфред фон Шлиффен предполагал разгромить Францию за 39 суток, правым флангом германской армии через Бельгию полуокружив противника и взяв при этом Париж. Кампании против России военачальник придавал второстепенное значение, готовый при случае пожертвовать Восточной Пруссией.

Сменивший его в 1906 году на посту начальника генштаба генерал Хельмут фон Мольтке-младший не разделял оптимизма предшественника насчет скоротечности боевых действий. Он нарушил целостность плана Шлиффена, ослабив главный ударный правый фланг и усилив второстепенное направление в Лотарингии (из-за опасения французского удара по Южной Германии).

Также генерал укрепил оборону Восточной Пруссии. Тем самым Мольтке заложил в расчеты стратегическую ошибку, спасшую в сентябре 1914-го Париж, когда в ходе битвы на Марне был сорван немецкий блицкриг на Западном фронте.

Французы были в курсе намерений немцев закончить войну одной решающей операцией и готовились к тому, чтобы с первых дней войны перенести боевые действия на территорию врага. Главным недостатком их плана было выжидательно-пассивное решение действовать по обстоятельствам в ответ на германское наступление, то есть противнику с самого начала отдавалась стратегическая инициатива.

Великобритания, как традиционная владычица морей, делала ставку на свой флот, а всю тяжесть сухопутной борьбы с Германией возлагала на Францию и Россию. Ввиду немногочисленности английской армии предполагалось отправить на континент не более семи пехотных дивизий.

Оценивая двух своих противников, российский генеральный штаб считал основным Германию.

Это позволяло в случае успеха отделить Венгрию от Австрии и в то же время нанести удар по важной промышленной области Германии — Силезии.

Несмотря на то что к тому времени было известно, что Германия большую часть своих вооруженных сил развернет на Западном фронте, оставив для прикрытия от России сравнительно небольшие силы, было сочтено, что сильно укрепленная Восточная Пруссия является крепким орешком, препятствующим быстрому продвижению в глубь вражеской территории.

Было решено, что потеря этого региона не станет для Германии столь болезненной в оперативном и экономическом отношениях, как потеря Силезии.

Согласно союзническим договоренностям по Антанте, Россия и Франция должны были одновременно начать наступление против Германии, навязав ей войну на два фронта. Крупный просчет состоял в том, что после пятнадцатого дня мобилизации русские войска должны были перейти в наступление. К тому времени царская армия могла закончить сосредоточение не более одной своей трети.

Во многом это привело к поражению 2-й армии генерала Александра Самсонова в августе 1914-го в Восточной Пруссии: потери убитыми, ранеными и попавшими в плен в битве при Танненберге составили 56 тысяч человек. Командующий армией покончил с собой.

В Берлине давали карт-бланш командующему 8-й армией, которая должна была действовать в Восточной Пруссии. В зависимости от поведения русских, военачальник должен был или обороняться, или атаковать. В последнем случае — поддерживая наступление австро-венгерских войск.

Начальник генерального штаба Австро-Венгрии генерал Франц Конрад фон Хетцендорф считал, что армия империи в одиночку не справится с Россией. По его мнению, вести борьбу на Восточном фронте можно только вместе с кайзеровскими войсками, которые должны были сковать в Восточной Пруссии до 20 русских дивизий.

Это позволяло планировать наступательную операцию на север, между реками Висла и Западный Буг, при условии, что на наревском направлении ударят не менее десяти германских дивизий. Но до начала войны генеральные штабы обеих империй так и не договорились о том, как немцы будут поддерживать австрийское наступление.

Была совершена ошибка в распределении ударных группировок. Против России в Галиции было сосредоточено лишь 58 процентов вооруженных сил Австро-Венгрии, тогда как с небольшой сербской армией должны были сражаться аж 42 процента боевых частей. Недооценка главного противника привела Вену к ряду крайне болезненных поражений от русской армии.

Никто не ожидал, что член Тройственного союза Италия вступит в войну на стороне государств Антанты и откроет против Австро-Венгрии боевые действия на границе, что, в свою очередь, вызовет необходимость перебросить часть австро-венгерских сил с восточного на южное направление.

«Молим оказать нам помощь как можно скорее»

В Белграде не оставили надежд на присоединение Боснии и Герцеговины. Была создана подпольная революционная организация «Млада Босна» («Молодая Босния»), которая тесно сотрудничала с «Черной рукой». Из ее рядов вышли террористы, убившие в Сараево эрцгерцога, в частности — Гаврило Принцип.

Его вдохновлял пример другого боснийского серба — Богдана Жераича, который сначала хотел убить императора Франца Иосифа, а затем остановился на кандидатуре австрийского генерала Марьяна Варешанина, губернатора Боснии и Герцеговины.

15 июня 1910 года в Сараево 24-летний Жераич пять раз выстрелил в генерала, но промахнулся, после чего покончил с собой, перед смертью прокричав, что сербы за него отомстят. Испуганный Варешанин поспешил от греха подальше уйти на заслуженную пенсию, а его место занял генерал Потиорек.

28 и 29 июня 1914 года по всей территории Австро-Венгрии прокатились антисербские погромы, при этом полиция и власть не препятствовали действиям погромщиков. В Боснии и Герцеговине было арестовано более пяти тысяч сербов, многие сербские семьи были выселены из провинции.

В Вене было решено действовать по сценарию времен боснийского кризиса 1908-1909 годов: предъявив ультиматум Сербии, готовиться к войне с ней, а если за Белград вступится Россия, свое веское слово снова должен сказать германский кайзер. Вильгельм II заверил Франца Иосифа, что тот, как и прежде, может рассчитывать на его поддержку.

23 июля в 18 часов посол Австро-Венгрии в Белграде Владимир Гизль фон Гизлинген вручил ультимативную ноту министру финансов Сербии Лазарю Пачу, временно замещающему премьер-министра страны Николу Пашича.

В ней подчеркивалось: «Из показаний и признаний виновников преступного покушения явствует, что сараевское убийство было подготовлено в Белграде, что оружие и взрывчатые вещества, которыми были снабжены убийцы, были доставлены им сербскими офицерами и чиновниками».

В документе из десяти пунктов правительству Сербии предлагалось: запретить антиавстрийские издания и организации, исключить враждебную пропаганду из школьного образования; уволить с госслужбы всех офицеров и чиновников, замеченных в подобных взглядах; сотрудничать с Веной в подавлении движения, направленного против целостности Австро-Венгрии; провести расследование против каждого участника убийства в Сараево с участием австрийских представителей.

Также Белграду предписывалось задержать майора Воислава Танкосича и Милана Цигановича, чья виновность подтверждалась результатами следствия; арестовать сербских пограничников, помогавших убийцам пересечь границу; дать объяснение враждебным высказываниям сербских чиновников после случившегося в Сараево; без промедления проинформировать кабмин Австро-Венгрии о принятых мерах.

На ответ отводилось всего 48 часов, после чего Белграду была обещана война. После этого развитие событий пошло лавинообразно.

К тому времени король Петр I Карагеоргиевич из-за недовольства офицеров-националистов передал монаршие полномочия своему сыну Александру, который стал при отце регентом.

24 июля Александр направил Николаю II срочную телеграмму с просьбой о помощи. Регент писал:

Кабинет министров Российской империи всеми силами противился втягиванию России в войну. После получения тревожной телеграммы из Белграда 24 июня на заседании правительства было одобрено предложение министра Сазонова: «Не противодействовать вооруженному вторжению на сербскую территорию, если таковое вторжение последует; изъявить, что Сербия уступает силе и вручает свою судьбу решению великих держав».

Военному министру генералу Владимиру Сухомлинову было предписано незамедлительно ускорить пополнение запасов материальной части армии. Петербург рекомендовал Белграду пойти на выполнение всех требований Вены.

«Слабой стране объявлена гнусная война»

На фоне ультиматума Сербии министр иностранных дел Австро-Венгрии Леопольд фон Берхтольд сообщил русскому послу в Вене Николаю Шебеко, что его страна не претендует на сербские территории и не помышляет об изменении соотношения сил ни на Балканах, ни в целом в Европе.

Узнав об этом разговоре, Вильгельм II оставил на донесении гневную пометку: «Осел! Это изменение придет и должно прийти само собой. Австрия должна получить на Балканах господствующее положение по отношению к другим меньшим странам за счет России, иначе не будет покоя».

Еще больше его вывело из себя заявление министра иностранных дел Великобритании Эдуарда Грея немецкому послу в Лондоне Карлу Лихновскому, назвавшего австрийский ультиматум Сербии неслыханным: «Государство, которое примет такие требования, перестало бы рассматриваться как самостоятельная страна».

Кайзер начертал на данном сообщении: «Это было бы весьма желательно. Это не государство в европейском смысле, а банда разбойников!»

25 июля 1914 года Сербия согласилась на выполнение всех австро-венгерских условий, кроме одного — допуска на свою территорию полицейских чиновников иностранной державы, поскольку это означало бы официальную утрату независимости.

25 июля австрийцы сочли отрицательный сербский ответ по одному пункту неудовлетворительным ко всем требованиям сразу. Гизль фон Гизлинген был отозван на родину.

В тот же день Сазонов вызвал к себе Пурталеса и заявил: «Если Австро-Венгрия поглотит Сербию, мы будем с ней воевать».

26 июля Вена начала частичную мобилизацию, а 28-го объявила войну Сербии.

Вечером Николай II послал Вильгельму II телеграмму о помощи: «Слабой стране объявлена гнусная война. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая оказываемому на меня давлению, я буду вынужден принять крайние меры, которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я прошу тебя во имя нашей старой дружбы сделать все, что ты можешь, чтобы твои союзники не зашли слишком далеко».

Довольно быстро царь получил от кузена уверение, что тот сделает все, что в его силах. При этом кайзер сообщал: «С глубочайшим сожалением я узнал о впечатлении, произведенном в твоей стране выступлением Австрии против Сербии. Без сомнения, ты согласишься со мной, что наши общие интересы, твои и мои, как и интересы всех монархов, требуют, чтобы все лица, нравственно ответственные за это подлое убийство, понесли заслуженное наказание».

Вильгельм II отметил, что не считает выступление Австро-Венгрии против Сербии «гнусной войной», и настоятельно порекомендовал России остаться сторонним зрителем развивающихся событий.

Предложение Петербурга урегулировать австро-сербский конфликт без войны, созвав для рассмотрения Гаагскую мирную конференцию, было отвергнуто Веной.

Шебеко информировал Сазонова, что возбуждение общественного мнения в Австро-Венгрии достигло таких масштабов, что власти уже не пойдут на попятную, даже если бы и хотели. Посол сообщал:

29 июля канцлер Германии Теобальд фон Бетман-Гольвег предупредил британского посла в Берлине Эдварда Гошена, что если Австро-Венгрия подвергнется нападению России, вспыхнет мировая война, поскольку Берлин связан союзническими отношениями с Веной.

При этом глава немецкого правительства попытался внести раскол в ряды Антанты, подчеркнув, что в случае нейтралитета Англии Германия обещает не стремиться к каким-либо территориальным приобретениям за счет Франции.

У Грея состоялась беседа с Лихновским, в ходе которой глава Форин-офиса подчеркнул, что если военный конфликт с Австро-Венгрией ограничится участием только России, то Британия сохранит нейтралитет по отношению к Германии. Если же в войну будет втянута и Франция, то Англия не сможет остаться в стороне.

Кайзер пометил на сообщении МИДа: «То есть чтобы мы оставили Австрию на произвол судьбы, какая мефистофельская гнусность! Чисто по-английски!»

«Престиж Австро-Венгрии является германским интересом»

30 июля 1914 года в России была объявлена всеобщая мобилизация, поскольку частичная не могла в достаточной мере привести войска в боевую готовность. Это в первую очередь касалось Казанского, Киевского, Московского и Одесского военных округов, а также Балтийского и Черноморского флотов.

Николай II проинформировал кайзера, что это сделано в ответ на австрийские приготовления, и он все еще надеется на посредничество кузена в нажиме на Вену. Царь подчеркивал, что сараевское убийство требует тщательного расследования, а не скоропалительного объявления войны.

Российский император предупреждал:

В ответ Берлин потребовал прекратить мобилизацию, угрожая тем же. Вильгельм II сообщил российскому императору, что в сложившихся обстоятельствах ему крайне трудно выполнять роль посредника между Петербургом и Веной: «Вся тяжесть решения ложится теперь исключительно на тебя, и ты несешь ответственность за мир или войну».

31 июля Пурталес передал заместителю министра иностранных дел России Анатолию Нератову записку, в которой говорилось: «Престиж Австро-Венгрии как великой державы является в то же самое время германским интересом, и нельзя требовать от Германии, чтобы она воздействовала на Австрию в духе, противоположном ее собственным интересам».

В тот же день царь известил телеграммой кайзера, что по техническим причинам приостановить мобилизацию нельзя, но пока будут длиться переговоры с Австро-Венгрией, русская армия не предпримет никаких наступательных действий.

Вильгельм II выразил озабоченность серьезными военными приготовлениями соседа на восточных границах Германии. Он подчеркнул: «Европейский мир все еще может быть сохранен тобой, если Россия согласится приостановить военные мероприятия, угрожающие Германии и Австро-Венгрии».

Николай II телеграфировал кайзеру: «Понимаю, что ты должен мобилизовать свои войска, но желаю иметь с твоей стороны такие же гарантии, какие я дал тебе».

В ответ Вильгельм II потребовал, чтобы российский кабинет министров срочно отменил мобилизацию. Он сообщил царю: «Несмотря на то что я требовал ответа сегодня к полудню, я до сих пор не получил от моего посла телеграммы, содержащей ответ твоего правительства. Ввиду этого я был вынужден мобилизовать свою армию».

Так и не дождавшись требуемого, Германия объявила России войну.

Соответствующий документ Сазонову в 19 часов 10 минут 1 августа 1914 года вручил Пурталес. В ноте говорилось, что Россия, не дожидаясь результатов посреднических усилий кайзера, приступила к мобилизации своих сухопутных и морских сил, отказавшись прекратить свои приготовления и тем самым показав, «что ее выступление направлено против Германии».

Первая мировая война 1914-1918 годов, по разным оценкам, унесла от 12 до 18 миллионов жизней. С политической карты мира исчезли четыре империи: Австро-Венгерская, Германская, Османская и Российская.

Некоторые участники событий не дожили до окончания войны. Франц Иосиф скончался 21 ноября 1916 года. Драгутин Димитриевич был расстрелян в июне 1917 года. По иронии судьбы, главой военного трибунала, вынесшего суровый приговор, стал бывший полковой командир Димитриевича, отказавшийся в 1903 году убивать короля Александра I Обреновича и его жену.

1 / 3

В перерывах между боями, 1917 год

Фото: Cassowary Colorizations / Wikimedia

2 / 3

Убитые немецкие солдаты в битве на Сомме, август 1916 года

Фото: John Warwick Brooke / Wikipedia

3 / 3

Солдаты ведут огонь по немецким позициям из 37-миллиметровой пехотной траншейной пушки, 1918 год

Фото: National Archives and Records Administration

Гаврило Принцип скончался 28 апреля 1918-го в тюрьме от туберкулеза, прожив всего 23 года. Николай II в результате революции отрекся от престола и 17 июля 1918 года вместе с семьей был зверски убит большевиками в Екатеринбурге.

Германия была побеждена, но Версальский договор 1919 года стал, по выражению французского маршала Фердинанда Фоша, не миром, а перемирием на 20 лет. Нацисты, пришедшие к власти в 1933-м в Германии на волне реваншизма, развязали в 1939-м Вторую мировую войну, ужасы и масштаб которой превзошли Первую.

Эхо сараевских выстрелов оказалось громким и долгим, растянувшись более чем на 30 лет — до 1945 года.