«Ели сырую рыбу и пили кровь оленей» Как жители Крайнего Севера спасались от болезней и смерти

В древности на Ямале человек, умея пользоваться огнем и готовить пищу, все равно питался сырыми продуктами — чаще всего рыбой. К такому выводу пришел ведущий научный сотрудник Тюменского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук (РАН), археопаразитолог Сергей Слепченко. «Лента.ру» поговорила с ученым о том, как ему удалось реконструировать рацион древних жителей Крайнего Севера и почему сыроедение для них является одним из главных условий выживания.

«Лента.ру»: Благодаря пробе из могильника в селе Киккиакки вам удалось выяснить, что древние жители Ямала питались в основном сырой рыбой. Чем уникально это открытие?

Слепченко: В России археопаразитологией практически никто не занимается. Это не потому, что наука никому не интересна — напротив, сейчас она приобретает еще больший интерес в мире. Археопаразитология хороша тем, что она может реконструировать то, что некоторыми исследованиями достичь принципиально невозможно. Мы можем реконструировать питание и санитарное состояние древних поселений путем определения, каких паразитов мы обнаружили.

В связи с этим основной вывод исследования заключается в том, что питание сырой рыбой на территории Крайнего Севера в древности, вероятно, было поголовным. Это касается даже тех, кто занимался охотой. Например, оленеводы — у них все равно немалый процент паразитарных заболеваний, связанных с рыбой.

А можно ли на основе полученных данных сказать, какие конкретно виды рыбы принимали в пищу древние жители?

По паразитозам мы косвенно можем указывать на видовой состав употребляемой древними людьми рыбы. Например, дифиллоботриум (лентецы) есть у семейства сиговых — у пыжьянов, сигов и прочих муксунов, а также у щуки с налимом. Древние люди заражались и описторхозом — эти паразиты есть у карповых.

Употребление сырой рыбы, получается, говорит о высоком интеллектуальном развитии древних людей Ямала — то есть они знали, что им нужно есть для выживания?

Интеллектуальный уровень по этому признаку никак не определяется. Это показывает, что они, адаптируясь к северным условиям, эмпирически дошли до того, что им нужно употреблять рыбу в сыром виде. Но на Севере ели не только сырую рыбу — северяне также едят сырое мясо оленя и пьют его кровь. Просто оленей они употребляют не каждый день, а рыбу едят практически ежедневно.

Вы говорите, древние люди эмпирически поняли, что рыба — это то, что нужно их организму. А как это произошло?

Они знали о существовании таких заболеваний, как цинга или рахит. Они, естественно, понимали, что если рыбу или оленя есть в сыром виде, то эти заболевания им не грозят. А при первых симптомах этих болезней, например кровоточивости десен, люди активно ели сырую рыбу или резали оленя и выпивали кровь — это восполняло недостаток витамина С.

Что было бы с жителями Ямала, если бы они ели рыбу не в сыром виде, а в жареном или вареном?

Это бы очень быстро привело к дефициту витаминов в организме и, соответственно, к проблемам со здоровьем. У них не хватало бы витамина D, потому что он содержится либо в продуктах питания, либо человек его получает благодаря солнечным лучам. Но когда у людей полгода, а то и больше — полярная ночь, то о солнечном свете говорить не приходится. Они же даже одеты так, что у них открыты только лицо и кисти рук. Сыроедение защищало их от таких болезней, как рахит и цинга.

То есть сыроедение обеспечивало организму все, что надо было для выживания?

Да. Но современному человеку сыроедение уже не так полезно, все зависит от условий. Нашему организму трудно будет получать такое же количество жиров и белка, как, например, получают народы Крайнего Севера. Они к этому более-менее адаптированы, а мы — не очень.

Сырую рыбу есть можно. Но надо знать, что если употреблять ее, к примеру, в Западной Сибири, то есть большой риск заразиться рыбными паразитами — описторхозом, так как на этой территории самая высокая заболеваемость описторхозом в мире. Это достаточно серьезное паразитарное заболевание для человека — оно является фактором риска первичного рака печени. Нужно знать, какую рыбу есть, желательно, как ее правильно приготовить и как употреблять.

Вы говорили, что во время похода вглубь Сибири в XVII веке одна из женщин отказалась есть сырую рыбу по христианским соображениям и потом первой умерла от цинги. Были ли еще в древности какие-то реальные случаи, когда сыроедение спасало?

О древних временах сказать не могу. Но знаю, что в 1925 году в СССР девушку-врача отправили на Новую Землю следить за здоровьем русских промышленников и рыболовов. Помимо этого, она выясняла, почему русские дети такие бледные и худые, а у ненецких детей — вид цветущий и здоровый. Врач пришла к выводу, что дело здесь именно в недостатке витаминов. То есть дело было в том, что русские дети, несмотря на то, что ели рыбу, не ели сырое оленье мясо.

Стоит сказать, что при исследовании могильника «Зеленый Яр» рыбный паразит был обнаружен у ребенка, которому не было и года, — это самый ранний случай в мире. Дети на Крайнем Севере с ранних лет ели сырую рыбу.

А почему детям давали рыбу? Не было более питательной еды для них?

Детям просто давали еду взрослых. Возможно, например, по каким-то причинам этого ребенка нечем было кормить, так как у мамы молока не было. Даже сейчас у народов Крайнего Севера ребенку вместо соски могут дать кусок сырой или сушеной рыбы.

Чем вообще в основном, помимо цинги и рахита, болели древние люди Ямала?

Все то же самое, как у всех людей в то время. Это травмы, артрозы, артриты — все, что было связано с тяжелым трудом. Мы можем судить только по тем заболеваниям, которые возможно обнаружить на костях или в почве. Заболевания сердца или, к примеру, аппендицит, не могут оставить какой-то след на костях.

Основным бичом всех народов были инфекционные заболевания. Например, оспа могла выкосить все стойбища. То есть если в стойбище один человек заражался оспой — все откочевывали оттуда и несколько лет не возвращались. При этом такие случаи в основном появились после того, как наладились плотные контакты с европейской Россией, когда промышленники и торговцы шли бесконечным потоком на Север. Конечно, европейцы с этим уже имели дело, и у многих был иммунитет к оспе, а ямальцы, столкнувшись с этим впервые, заболевали гораздо чаще.

А что еще можно узнать о древних жителях Севера из взятых вами проб?

Из проб, которые мы берем, можно осмотреть, например, пыльцу растений. Летом у нас в воздухе летает колоссальное количество зерен пыльцы. Мы их вдыхаем, проглатываем со слюной, и они попадают в кишечник — человек этого не замечает, если нет аллергии. Так же было и в древности.

В могильнике «Зеленый Яр» под Салехардом мы брали пробы мумии ребенка примерно четырех-шести лет. Мы вскрыли брюшную полость и взяли образец кишечного содержимого. Выяснилось, что там есть яйца паразитов, при этом абсолютно нет никакой пыльцы. Исходя из этого, можно реконструировать время погребения — это, скорее всего, произошло поздней осенью, зимой или ранней весной, — когда никакого цветения растений не было. Также можно констатировать, что ребенка не лечили никакими травами.

Еще мы берем пробы культурного слоя, например. Речь про все то, что человек использовал за время проживания в определенном месте. Исследуя эти пробы, мы можем реконструировать то, что археологи проводят только по каким-либо аналогиям. Данные археопаразитологии очень хорошо могут дополнить любое археологическое исследование, но сама по себе наука, конечно, не самодостаточна. Без археологов наша работа особого смысла не имеет, потому что никому не интересен факт обнаружения яиц паразитов. Дело именно в интерпретации и выстраивании понимания, что и как происходило в историческом процессе.

Паразиты также хороши тем, что помогают реконструировать миграцию человека. На территории Западной Сибири, как я уже сказал, самый огромный в мире очаг описторхоза. В основном он локализован в реках, которые составляют Обь-Иртышский бассейн, то есть самая опасная рыба в Оби и Иртыше. Менее опасна она в реках, которые в них впадают. Соответственно, еще безопаснее рыба в реках, впадающих в те реки, которые впадают в Обь.

А если река, к примеру, берет начало в тундре и сама по себе течет и впадает в Северный Ледовитый океан, то, как правило, в этих реках описторхоза у рыбы нет. Например, реки Таз, Надым или все речки, которые протекают на Ямале, Тазовском и Гданьском полуостровах.

Если мы находим в Надымском городке яйца описторхов, а на самой реке Надым описторхозом заразиться нельзя, то можно сказать, что люди, которые туда пришли, вероятно, имели контакты с населением Обь-Иртышского бассейна. Либо они сами туда ходили, либо пришли из него и поселились там. То есть можем реконструировать не только питание, но и миграции.

Помимо проб грунта и частей мумий древних людей, что еще вы изучаете в рамках археопаразитологии?

Мы берем пробы именно из конкретного места скелета, потому что иначе в этом нет смысла. И это конкретное место у скелета человека одно — крестец. Это единственная кость, которая при разложении тела человека в земле (если он лежит на спине, конечно) образует естественную чашу, где находится прямая кишка.

Как же так — проходит время, а на крестце все остается?

Естественная чаша не позволяет важным для нас материалам уйти глубже в землю и рассеяться. Эта кость — единственная, которая лежит таким образом, что образует чашу, где остаются яйца паразитов, которые крайне устойчивы в окружающей среде. Их оболочки настолько прочные, что мы можем обнаружить их через тысячи лет. Паразитов нашли даже в скелетах динозавров, что говорит о том, что они могут сохраняться миллионы лет.

Археопаразитология довольно молодое научное направление. На ваш взгляд, за время его существования что самое важное удалось узнать о древних людях Крайнего Севера?

Первые археопаразитологические исследования были проведены в 1910 году, но это случилось не целенаправленно. Марк Арманд Раффер исследовал египетскую мумию и обнаружил там яйца шистосомы — паразита, который водится в Африке. Уже с конца 1970-х-начала 1980-х годов люди в мире начали серьезно заниматься этим направлением. В России же к первым спорадическим работам приступили недавно, а исследования конкретно Крайнего Севера начались в 2014 году с могильника Киккиакки.

За короткое время нам удалось обосновать адаптивный момент употребления в пищу сырого питания — рыбы, оленей и так далее. Удалось разработать миграционную концепцию, касающуюся описторхоза. Пока материал только собирается, поэтому серьезные обобщения и выводы — это дело ближайшего будущего.