За свою историю Германия пережила немало потрясений, но ХХ век преподнес ей, пожалуй, самые суровые испытания — революции, поражение в двух мировых войнах, кризисы, разруху и тяжелое послевоенное восстановление. Но уже через 15 лет после Второй мировой войны Германия продемонстрировала потрясающие результаты: в разы снизилась безработица, доходы населения и ВВП стремительно росли. Всем этим страна была обязана Конраду Аденауэру — человеку, всю свою жизнь посвятившему государственной службе на благо немецкого народа. Он был трудоголиком, консерватором и глубоко верующим человеком, и все эти качества помогли первому канцлеру послевоенной Германии выстроить стабильную политическую систему и заложить фундамент мощнейшей экономики Европы. «Лента.ру» в рамках проекта «Эпоха лидеров» вспоминает историю Конрада Аденауэра и рассказывает о том, как провинциальный чиновник стал непримиримым противником национал-социализма, а уже в преклонном возрасте вывел Германию из послевоенного кризиса и стал одним из идеологов европейской интеграции.
8 сентября 1955 года в Москве приземлился немецкий самолет, вылетевший из Бонна, где тогда находилась столица Федеративной Республики Германия (ФРГ). 79-летний Конрад Аденауэр, канцлер недавно образованного государства, спустился по трапу в сопровождении немецкой делегации и пожал руку Николаю Булганину, председателю правительства СССР. Их тут же обступили фотографы, засверкали вспышки. «Вот они — настоящие диктаторы», — пошутил Аденауэр, намекая на небывалый информационный шум вокруг своего приезда.
А повод для бурных дискуссий действительно был: Московская международная конференция стала возможной благодаря тому, что СССР и Германия (если не считать ее восточной части, которую заняли советские войска) спустя 14 лет после начала войны заключили мирное соглашение и восстановили дипломатические отношения, которые продолжаются по сей день.
Конрад Аденауэр пробыл в советской столице неделю. Итогом стал договор с Никитой Хрущевым, известный как аденауэровская амнистия, после которой в Германию вернулись тысячи немецких военнопленных. Это был важный шаг для двух стран, которые больше не воюют друг с другом, но тогда же стало ясно, что на объединение Германии немцам надеяться не стоит. До сноса Берлинской стены, которая на тот момент даже не была построена, оставалось больше трех десятилетий.
Ваш канцлер — великий человек
Впрочем, у Аденауэра было достаточно других забот: на его плечах лежала задача по строительству нового немецкого государства. Именно в те годы он закладывал краеугольные камни экономической и политической системы Германии, определяя курс страны — и, как оказалось, большинства соседних государств — на долгие годы вперед.
ФРГ стала уже четвертым немецким государством, в котором довелось жить и работать Конраду Аденауэру, и можно сказать, что ту роль, которую политик на склоне лет сыграл в немецкой истории, он репетировал всю жизнь
Молись и работай
Государственный служащий Иоганн-Конрад Аденауэр был образцовым немецким (в то время прусским) бюргером: пекарь-лавочник, отличившийся на войне с Австрией и благодаря этому сделавший государственную карьеру, он работал секретарем в суде Кёльна. Как настоящий католик, он каждое воскресенье появлялся в церкви со своей большой семьей.
В 1876 году у него родился третий сын, названный Конрадом в честь отца. Мальчику, как и его братьям и сестрам, с детства прививали упорство в труде, сострадание, умеренность и другие христианские добродетели. Культурный код немецких мещан того времени хорошо подходил будущему политику: в детстве и отрочестве он был спокойным, рассудительным и усидчивым ребенком, не выделялся среди одноклассников, но и не отставал.
После гимназии юный Конрад пошел дальше по тому пути, который одобряли его родители, — стал изучать юриспруденцию. С целью сделать карьеру на этом поприще, он дважды менял университет, обосновавшись в итоге в Бонне. Диплом Боннского университета позволял поступить на службу в качестве юриста в Прусском королевстве, а именно этого от своего сына хотел Аденауэр-старший.
Стать юристом в Пруссии конца XIX века было нелегко. Аденауэр поступил на стажировку при суде в возрасте 21 года, но стажерам платили такое маленькое жалованье, что только к 26 годам он перестал финансово зависеть от отца
К тому времени он поднялся до чина асессора. Его карьерным успехам отчасти мешало здоровье: хронический бронхит делал его непригодным к военной службе, а в глазах прусских бюрократов это было однозначным недочетом.
В 28 лет Конрад Аденауэр, уже в должности младшего прокурора, женился на Эмме Вейер — девушке из старинной и влиятельной кельнской семьи. Хотя брак был заключен по любви, историк Алексей Филитов отмечает, что выбор невесты из высшего общества мог сыграть важную роль в судьбе молодого юриста.
Вскоре после женитьбы Аденауэр сумел попасть в кельнский магистрат как заместитель депутата, и не простого, а председателя фракции Партии Центра — католиков, которым симпатизировали бюргеры Кельна (преимущественно католического, в отличие от большей части протестантской Пруссии). Уже через три года начинающий политик, не без протекции новых родственников, стал помощником обер-бургомистра. Но и помимо влиятельной родни у молодого Аденауэра были сильные стороны: он зарекомендовал себя как бережливый, скрупулезный и дотошный в служебных делах заместитель главы огромного города.
Когда в 1914 году грянула Первая мировая война, ключевой проблемой для Кельна, куда шли потоки раненых, стало снабжение. На помощника градоначальника легла большая ответственность, с которой он блестяще справился
Помимо новых складов, забитых крупами, городские власти решили закупить побольше молочных коров. Пастбищ не хватало, поэтому паслись они в том числе в городских парках. Еще одной неожиданной мерой стала популяризация вегетарианских блюд: сосиски и шницели из соевой муки и крупы тоже запомнились как аденауэровское нововведение.
Закрепиться на посту Аденауэру помогали не только родственники и успехи по хозяйственной части, но и грамотная политическая игра с балансом сил в городских органах власти. В ней он, будучи консерватором, не гнушался и контактов с социал-демократами — теми, кого многие его соратники считали опасными революционерами, практически большевиками.
В 1917 году бургомистр Кельна получил министерскую должность в Берлине, и на очередных выборах освободившийся пост занял Конрад Аденауэр, ставший в 41 год самым молодым главой городской администрации во всем Прусском королевстве
В период успехов по службе Аденауэра преследовали личные драмы. Незадолго до избрания бургомистром он похоронил любимую жену, а сам попал в автомобильную аварию, которая навсегда изменила черты его лица.
Но в роли градоначальника, избранного на 12 лет, он оставался верен своим принципам: самоотверженности в работе, балансировании между политиками разных партий, демократии, совмещенной с довольно жестким лидерством. Он был в курсе всего, что происходит в городе, и старался все держать под контролем.
Идеальное состояние для такого человека, как Аденауэр, который всегда знал, чего он хочет, и для которого демократия была искусством, — делать собственную волю волей большинства
Увы, демократическое правление Аденауэра продлилось недолго: Германия проигрывала войну, и в 1918 году в Кельн прибыл поезд с матросами-революционерами. На улицах города поднялись красные флаги, а бургомистр хоть и продолжал работать на благо горожан, но делал это уже под контролем человека, поставленного революционерами.
Вскоре Германия окончательно проиграла войну, и революционеров сменили британские оккупационные власти. Продолжались трудные времена, и главной заботой городских властей все еще был недостаток продовольствия. И тогда на улицах появились полевые кухни, раздававшие всем перловую кашу — не самую вкусную, но доступную и сытную еду.
Жители тогда прозвали бургомистра Граупенауэром — от слова «граупен» — перловая крупа, но были благодарны за то, что не голодают
При всех минусах оккупации, Аденауэр понимал ее преимущества перед революцией. Он выстроил деловые и конструктивные отношения с британской администрацией и даже не предполагал, насколько полезным для него окажется этот опыт 30 лет спустя.
Опальный градоначальник
Через десять лет после окончания войны Аденауэр все еще оставался на своем посту. Он зарекомендовал себя как эффективный управленец в масштабах страны и приобрел еще больше связей в политических кругах.
Его даже хотели выдвинуть в канцлеры новообразованной Веймарской республики, но он не стал очередным из шести быстро сменившихся глав правительства. Нестабильное государство находилось в кризисе, в нем зрела новая власть — национал-социализм.
После Первой мировой войны немецкие сторонники революции и диктатуры пролетариата откололись от менее радикальных левых сил и сформировали Коммунистическую партию Германии (КПГ), имевшую связи с коммунистами по всему миру. Они рассчитывали, что Германия пойдет по тому же пути, что и Советская Россия.
Первыми «власть Советов» попытались объявить в Мюнхене весной 1919 года депутаты из числа рабочих и солдат. Баварская советская республика, установленная путем вооруженного восстания, активно пользовалась советами Владимира Ленина и просуществовала менее месяца. Немецкие войска при поддержке добровольцев из фрайкоров (полувоенных патриотических формирований) разгромили коммунистов.
В начале 1920-х годов число сторонников коммунизма росло вместе с числом его противников. В 1923 году КПГ, согласовывая свои действия с большевиками из Коминтерна, пыталась подготовить революцию во всей стране и вооружила рабочих, но восстание не удалось, и Коммунистическую партию Германии запретили.
Перспектива вооруженного переворота и власти коммунистов пугала немцев. Этим активно пользовалась другая политическая сила — НСДАП. Нацистская пропаганда отвергала как капиталистический строй, так и коммунистическую альтернативу. Кроме того, нацисты делали акцент на том, что в числе коммунистов — «иностранные агенты» из СССР, многие из которых к тому же были евреями.
С приходом к власти Гитлера тысячи коммунистов были отправлены в лагеря или казнены. Однако незадолго до того, как нацисты получили власть, их сторонники могли участвовать в забастовках вместе с коммунистами — обе партии активно опирались на рабочий класс и не поддерживали демократические институты.
Когда оккупационные войска уходили из Кельна, бургомистр на всеобщем празднике произнес речь о патриотизме, национальном чувстве и сплоченности народа ради величия страны. Что-то похожее можно было услышать и на митингах национал-социалистов, которые становились все популярнее в послевоенной Германии.
Аденауэр вряд ли согласился бы с тем, что у него и у нацистов общее понимание национальной гордости. Их, наряду с коммунистами, он считал радикалами. Опасными, но не представляющими угрозы для конституционного строя в условиях демократии. Тем неожиданнее был их приход к власти именно парламентским путем
Возрождение имперской гордости, возвращение военной мощи и крепкая единоличная власть — все эти аспекты новой жизни при национал-социалистах не прельщали убежденного центриста. Аденауэр был сторонником порядка, но в нацистском порядке было слишком много прусской муштры и грубой ярости, очень далеких от осторожности и умеренности кельнского обеспеченного класса.
Первый конфликт с Адольфом Гитлером у него произошел почти сразу после того, как тот пришел к власти.
Когда в 1933 году фюрер прилетел с визитом в Кельн, Аденауэр отказался вывесить знамена со свастикой на госучреждениях и не явился встретить главу Третьего рейха в аэропорт. Нацисты заметили его нелюбовь к новому строю и отплатили тем же: развернули против Аденауэра пропагандистскую кампанию
В уличных прокламациях напоминали о его связях с сепаратистами и призывали к расправе над ним — впрочем, такая политическая риторика была для того времени в порядке вещей.
В порядке вещей были и расправы — вскоре Аденауэру стали угрожать убийством, и ему пришлось покинуть Кельн. Сразу после этого нацисты объявили, что бургомистр низложен, обвинили его в коррупции и арестовали его банковские счета. Партию Центра, в которой он состоял, объявили вне закона.
Уехав из родного города, Аденауэр одно время жил в монастыре, а затем со второй женой и детьми перебрался в город Рёндорф неподалеку от Бонна
В последующие годы он старался не привлекать внимания. В Национал-социалистическую немецкую рабочую партию (НСДАП) не вступал, но, привычный к идее легитимности власти, не верил в возможность переворота в стране, поэтому отказывался присоединиться к Сопротивлению. К тому же он нес ответственность за большую семью: жены и дети его сыновей, призванных в армию, жили в его доме. Он боялся за близких и остерегался тайной полиции — как оказалось, не зря.
В 1944 году гестапо начало охоту за видными деятелями Веймарской республики. На исходе войны шла очередная волна репрессий.
Аденауэра тоже арестовали по подозрению в антигосударственной деятельности, и ему грозила отправка в Бухенвальд, однако он избежал такой участи
Биографы свидетельствуют, что в этом ему помог бывший соратник по Партии Центра, на тот момент майор вермахта Фриц Шлибуш. Но полиция сумела разыскать беглеца. Аденауэра и его спасителя отправили в лагерь на территории Кельна, где Шлибуш вскоре умер от тифа.
Но Аденауэру вновь повезло: за решеткой он пробыл недолго, помогли хлопоты его сына Макса, лейтенанта вермахта. К тому же военные спешили отступить из Кельна — с запада надвигалась армия союзников. Их войска прошли прямо по Рёндорфу.
С приходом союзников Аденауэра сначала назначили советником оккупационной администрации, а затем восстановили в должности бургомистра. Так началась новая глава его жизни
Демократы, христиане!
Англичане и американцы, контактировавшие с Конрадом Аденауэром, отмечали, что он явно не был сторонником оккупации родных земель и с ним стоило вести себя осторожно. Он и впрямь недолюбливал иностранцев и не горел желанием работать под их контролем.
После падения Третьего рейха вся его территория была поделена между войсками союзников — СССР, Великобритании, США и Франции. Четыре зоны оккупации, по договору Ялтинской конференции союзных держав 4-11 февраля 1945 года, находились под управлением военных администраций победивших стран.
Вскоре после капитуляции нацистов на Потсдамской конференции окончательно закрепилось положение о полной демилитаризации Германии. Кроме того, ограничения ввели и в гражданской промышленности: она не должна была производить больше 50 процентов от довоенных объемов.
В 1949 году на этих землях возникли два новых государства: восточная часть страны, занятая советскими войсками, стала Германской Демократической Республикой (ГДР), а Федеративная Республика Германия (ФРГ) объединила остальные три зоны. К ней также относилась западная часть Берлина — половина бывшей столицы стала анклавом, окруженным со всех сторон. Позже город разделили Берлинской стеной, или, как ее называли в ГДР, «антифашистским оборонительным валом».
У властей ГДР была возможность отрезать коммуникации Западного Берлина от остальной территории ФРГ, чем они в 1961 году и воспользовались. Тогда США и Великобритания наладили знаменитый «воздушный мост»: сотни самолетов поставляли в город все необходимое.
Мало кто помнит, что до 1956 года отдельной территорией была западногерманская земля Саар. В период после Первой мировой войны эта область с населением почти 800 тысяч человек отошла под управление Франции, но в 1935 году проголосовала на референдуме за возвращение в Германию, где у власти уже были нацисты.
После 1945 года Франция вновь претендовала на Саар и сделала его автономным государством под своим протекторатом. ФРГ считала саарские власти сепаратистами и отказывалась идти с ними на контакт до 1954 года, когда Конрад Аденауэр согласился на это на переговорах с лидером французов Шарлем де Голлем. В следующем году в Сааре прошел референдум, на котором 67,7 процента избирателей проголосовали за присоединение к ФРГ. По той же статье аденауэровской конституции, по которой в состав федерации принимали Саар, к ФРГ впоследствии присоединили и ГДР.
Однако он видел Кельн, лежащий в руинах, и понимал, что вряд ли кто-то лучше него справится с восстановлением города. Вскоре Аденауэра снова сместили с должности как не слишком надежного союзника победителей.
Но ни новая опала, ни возраст, близившийся к 70 годам, не помешали ему продолжить активную работу
Как указывает историк Алексей Филитов, отставка, напротив, прибавила ему политических очков, иначе в глазах немцев он выглядел бы ставленником оккупантов.
Уже тогда, задолго до того, как немцам позволили снова создавать политические организации, Аденауэр начал работу по возрождению центристской партии. Под видом религиозных организаций в стране начали появляться ячейки будущего Христианско-демократического союза (ХДС).
Ради объединения разрозненных организаций в партию и политической мобилизации граждан Аденауэр лично разъезжал по Рейнской провинции с выступлениями.
Важным отличием аденауэровского ХДС от католических центристов Германской империи и Веймарской республики было то, что он выступал одновременно от имени католиков и протестантов
Такой подход мог сплотить самую большую группу граждан, какую только можно было себе представить в послевоенной Германии.
Национализм, в какой бы форме он ни проявлялся, противоречит божественному порядку. Завещанная Богом любовь к ближнему относится не только к отдельному человеку. Народ должен любить и уважать другие народы. Именно этот принцип христианства подрывает национализм
ХДС и ее главного противника — Социал-демократическую партию Германии (СДПГ) — объединяла неприязнь к тоталитарным формам правления. Но они резко расходились по очень важным вопросам: христианские демократы были идеалистами и сторонниками рыночной экономики, а социалисты мечтали об обобществлении промышленности и госплане. Хотя на стороне последних была британская оккупационная администрация, на первых выборах в ландтаг (местный парламент) ХДС показала лучшие результаты.
Когда силы союзников создали на месте оккупационных зон новое государство — ФРГ, успех ХДС повторился и на выборах в ее первый парламент.
Политические противники говорили, что 73-летнему лидеру христиан уже пора на покой. Вряд ли они могли представить, что до ухода на пенсию Аденауэр проработает еще добрых 14 лет
Строитель новой Германии
В 1949 году, после победы христианской партии на парламентских выборах, Аденауэр стал первым канцлером ФРГ — и настоящим отцом нового немецкого государства.
Уже на следующих выборах христианские демократы получили куда больше голосов, а еще через четыре года взяли абсолютное большинство. И для такой народной поддержки имелись основания.
Первый канцлер сыграл большую роль в восстановлении немецкой экономики после войны — несмотря на христианский идеализм ХДС и критику социалистов за их марксистский материализм, канцлер стремился сделать как можно больше для материального благосостояния немцев
В этом ему помог план Маршалла, который предполагал выделение денег не только союзникам по антигитлеровской коалиции, пострадавшим от войны, но и разрушенной Германии.
«Программа восстановления Европы» была предложена после Второй мировой войны государственным секретарем США Джорджем Маршаллом.
Программа начала действовать в 1948 году, ее первая стадия шла три года. За это время Соединенные Штаты выделили примерно 13 миллиардов долларов пострадавшим от войны государствам Европы. Главными адресатами помощи стали союзники — Великобритания и Франция, однако Италия и ФРГ тоже получили значительную поддержку.
Этот план называли элементом холодной войны против СССР: для участия в нем западные страны должны были гарантировать отсутствие коммунистов в правительстве. Советскому Союзу предлагали отдельные условия, однако СССР и его сателлиты наотрез отказались в этом участвовать. В ФРГ Коммунистическую партию запретили в 1957 году.
С одной стороны, экономическая помощь американцев позволила Европе довольно быстро восстановить экономику, с другой — ускорила глобализацию и значительно усилила лидерство США: Великобритания уступила Штатам позицию ведущей мировой державы.
Надо сказать, что далеко не все производства Третьего рейха получили непоправимый урон: многие заводы встали не из-за разрушений, а из-за развала системы управления и производственных связей. Впрочем, этими промышленными мощностями нужно было правильно воспользоваться.
Для этого у Аденауэра был многолетний опыт управленческой работы. Грамотно распорядиться иностранной помощью и внутренними ресурсами помогли продуманные финансовые реформы и налоговая политика, которая учитывала интересы не только промышленных гигантов, но и малого бизнеса и среднего класса.
И результаты не замедлили сказаться — экономика постепенно оживала
План Маршалла позволил в сжатые сроки восстановить инфраструктуру и наладить работу крупных заводов и фабрик, а благодаря доступным кредитам и гибкой налоговой системе в ФРГ появлялось все больше малых производств и семейных предприятий, благосостояние населения росло. Помимо прочего, новому государству не приходилось тратиться на армию — в первые годы после поражения в войне союзники не позволяли Германии иметь свои вооруженные силы.
Как поясняет председатель Общества Бисмарка в Москве Михаил Голованов, Аденауэру удалось заложить векторы развития страны, которые последовательно реализуются по сей день. Не без трудностей, но уверенно и четко он установил главный принцип немецкого строя: рыночная экономика с социальной ориентацией — государство всеобщего благосостояния.
Капиталистическая система экономики не соответствует жизненным, политическим и социальным интересам немецкого народа. Новая структура немецкой экономики должна основываться на учете того факта, что время безграничного господства капитализма ушло
Такая система однозначно возлагала на работоспособных граждан ответственность за тех, кто уже прекратил работать. Аденауэр, которого называли Стариком (Der Alte) не только политические противники, но и сторонники, заботился о немецких пенсионерах — и одним своим видом напоминал союзникам и оппонентам, что рано или поздно состарятся все.
Терминов «капитализм» и «социализм» он принципиально не употреблял: по его мнению, такое противопоставление осталось в прошлом, а современное общество перестраивается на новую цель — постоянное повышение жизненного уровня всех слоев населения.
Несмотря на любовь к демократии, Аденауэр оставался человеком старой имперской закалки — а значит, в работе для него не было места сантиментам. Известно, что он был склонен очень жестко стоять на своем и в парламентском споре был готов риторически уничтожить оппонента — надавить на болевые точки, обескуражить неожиданными претензиями, даже перейти на личности.
Впрочем, подчеркивают биографы, каким бы жестким канцлер ни был в полемике, критиковал он всех только в лицо, публично обсуждать кого-либо за глаза избегал
Политическая жизнь послевоенной Германии могла быть куда более бурной — достаточно сказать, что при жизни на «старину Конрада» опубликовали около 22 тысяч карикатур. Ни общественное мнение, ни козни политических противников не сбивали канцлера с намеченного курса. В публичных выступлениях сухость и рациональность его аргументов дополняла простота формулировок. Такая речь, доходчивая и понятная, вызывала доверие у избирателей.
Прочное и невозмутимое лидерство Аденауэра позволяло ХДС долгие годы вести последовательную политику.
Конрад Аденауэр стал отцом не только действующей по сей день Конституции ФРГ, но и самого строя новой немецкой республики — большая роль канцлера в управлении государством, характерная для эпохи Гельмута Коля (которого называли «внук Аденауэра») и Ангелы Меркель, установилась именно в правление первого послевоенного канцлера
В послевоенные годы его волновали и более насущные вопросы: после Нюрнбергских процессов Германии нужно было как-то справиться с нацистским наследием. Исследователь исторической памяти Николай Эппле в книге «Неудобное прошлое» указывает, что в то время немцы в массе своей не были готовы взять на себя коллективную вину за преступления нацистов, да и работа государственного аппарата и целого ряда отраслей была невозможна без бывших нацистских функционеров.
Прагматические соображения сыграли главную роль: Аденауэр дважды подписал приказ об амнистии членов НСДАП, и хотя разговоры о вине всего немецкого народа велись уже тогда, все годы его правления бывшие гитлеровцы составляли заметный процент сотрудников государственных органов
Разговор о коллективной вине при Аденауэре толком и не начали — покаяние немцев развернулось в полную силу ближе к концу 1960-х годов, однако он был твердо уверен в том, что государство должно взять на себя ответственность за произошедшее.
Несмотря на то что многие немцы не поддерживали выплату репараций Израилю, канцлер «продавил» решение о крупной — более трех миллиардов марок — компенсации для еврейского государства. Тогда же с его одобрения началось более обстоятельное расследование военных преступлений, массовый показ фильмов о нацистском режиме и расчистка территории концлагерей, к которой привлекали молодежь со всей ФРГ.
В 1955 году Аденауэр смог решить еще один важный для немцев вопрос — о тысячах военнопленных, которые к тому времени уже десять лет находились в лагерях для военнопленных в СССР
Историк Алексей Филитов напоминает о малоизвестном факте: немецкий канцлер и председатель Совета министров СССР Николай Булганин на момент встречи в Москве уже были знакомы. В начале 1930-х годов Булганин, тогда возглавлявший Моссовет, приезжал в Кельн для обмена опытом с его градоначальником. Аденауэр запомнил его как «одаренного коммунального политика» и вообще «приятного парня». Неясно, сыграло ли это знакомство роль в тех московских переговорах, однако пленных в Германию удалось вернуть.
Атлантическая дружба
Исторические переговоры с Хрущевым и возобновление отношений с СССР, однако, не давали никакой надежды на воссоединение Германии. Напротив, противостояние социалистического блока и стран Запада в 1950-е годы только накалялось.
Для аденауэровской Германии соперничество двух систем оказалось шансом на восстановление — не только экономики, но и, хотя бы отчасти, суверенитета
Во внешней политике Аденауэра запомнили как ярого противника интернационал-социалистов, поэтому в противоборстве с коммунистическим лагерем ФРГ не могла не занять сторону других западных стран.
Однако соседи, особенно французы, боялись нового возрождения Германии — после двух мировых войн как-либо вооружать немцев казалось опасной идеей. Но ремилитаризация ФРГ была неизбежна, потому что все более угрожающим казался СССР: в 1949 году были проведены испытания первой советской атомной бомбы, а группа советских оккупационных войск, размещенная в Германии, насчитывала сотни тысяч солдат.
человек составляла численность советских войск к 1949 году
При этом основные страны НАТО не были готовы сдерживать эту угрозу на землях Европы: британцы были заняты восстановлением экономики, французы — колониальными войнами в Индокитае и Африке, США — прокси-войной с Советским Союзом в Корее. Альянс укреплялся как антисоветская сила (в 1954 году СССР попытался подать заявку на вступление в НАТО, но получил решительный отказ), и ему нужен был антибольшевистский форпост в Европе.
Поэтому в 1955 году военный союз расширился, включив в себя западногерманское государство, а Аденауэр добился для ФРГ такого атрибута суверенной страны, как собственная армия
Обязательным условием ремилитаризации и вступления в НАТО, впрочем, было отсутствие у немецких вооруженных сил собственного химического, биологического и ядерного оружия. Это положение сохранилось и сегодня: единственное атомное оружие на территории Германии — атомные бомбы США.
В том же русле расширялось и взаимодействие Германии с соседями. Однако не без проблем. Дело в том, что Конрад Аденауэр вскоре после прихода к власти поставил вопрос о возвращении контроля Германии над ее крупнейшими промышленными районами — Саарским угольным бассейном и Рурским сталелитейным регионом. Контролируя, а по сути управляя производствами этих регионов по своему усмотрению, союзники пытались уменьшить промышленный потенциал Германии — в том числе и путем ограничения производства.
К 1950 году оборудование было снято с 706 предприятий, а производство стали сократилось на 6,7 миллиона тонн
Аденауэр был настойчив, но ситуация зашла в тупик из-за непримиримой позиции Великобритании и Франции, заинтересованных не только в бесперебойных поставках угля, но и в гарантии ненападения со стороны Германии в будущем.
Тогда будущие отцы европейской интеграции, среди которых был французский политик Жан Монне, нашли элегантное решение: они предложили ликвидировать оккупационное правительство в Сааре и Руре, обеспечить полный суверенитет Германии над регионом, но при этом передать угольную и сталелитейную промышленность под контроль международного органа, в котором ни немцы, ни французы не смогли бы предпринимать действий друг против друга.
Это предложение представляет собой первый конкретный шаг к европейской федерации, императиву сохранения мира
В декларации министра иностранных дел Франции Робера Шумана, в основу которой лег проект Жана Монне, также подчеркивалось, что объединение угольной и сталелитейной промышленности как неотъемлемой части в процессе производства боеприпасов сделает войну между Германией и Францией «не только немыслимой, но и материально невозможной».
Объединение народов Европы требует ликвидации векового противостояния Франции и Германии. Все предпринимаемые действия должны затрагивать в первую очередь эти две страны
Реализация этого плана была поддержана как Германией, так и Францией, а затем к нему присоединились еще четыре страны — Италия, Бельгия, Нидерланды и Люксембург. Так в 1952 году возникло Европейское объединение угля и стали (ЕОУС) — открытый рынок угля и стали со свободно устанавливаемыми ценами, на котором работали частные компании из стран-участниц. Благодаря этому соглашению были ликвидированы монополии, таможенные и налоговые пошлины и унифицировано законодательство для более тесной экономической интеграции.
Для Германии это объединение стало возможностью быстрого и надежного развития промышленности: вскоре Рур и Саар не просто вернулись в экономику страны, но и оказались в центре экономического чуда, поскольку очень быстрый экономический рост (9 процентов в год) создал большой спрос на уголь и сталь. Для Франции же и остальных союзников по коалиции начало региональной интеграции стало гарантией того, что Германия больше не станет развязывать войну, ведь теперь экономика и финансы европейских стран оказались прочно переплетены между собой.
Но действительность превзошла все ожидания: сотрудничество оказалось настолько выгодным для стран-участниц, что они продолжили его расширять. Уже в 1954 году Ассамблея ЕОУС приняла декларацию о дальнейшей интеграции: французы хотели объединить атомную промышленность, немцы — создать общий рынок товаров. Эти меры поддержали страны Бенилюкса, позже присоединились и другие европейские государства. Благодаря этому были приняты решения о создании Евроатома и Европейского экономического сообщества (ЕЭС) — двух объединений, которые заложили основные принципы и дизайн интеграции вплоть до создания в 1993 году Европейского союза.
Флаг ЕОУС — шесть желтых звезд на сине-черном фоне — стал прообразом флага Европейского союза, а сама организация — первым примером наднациональной интеграции, по принципам которой сейчас существует большая часть Европы
Для Конрада Аденауэра шаги в сторону интеграции были не просто действиями в интересах немецкого населения, а своего рода моральным долгом: как отмечали биографы, в своих выступлениях он говорил, что считает себя в первую очередь европейцем, а затем уже немцем. Пережив две войны, он не верил в «особый путь» Германии вне остальной Европы и старательно закладывал фундамент всеевропейского сообщества.
Мы знаем, что теперь нужен иной взгляд, нежели тот, который установит новые границы в Европе, изменит их или передвинет. Мы должны границы ликвидировать, чтобы в Европе возникли хозяйственные регионы, которые могли бы стать основанием европейского единства народов
Как указывает политолог Михаил Голованов, солидарность с основанным США послевоенным миропорядком, установленная Аденауэром, во многом стоила современной Германии части ее суверенитета.
Помнящее об ужасах войны население было вполне готово платить такую цену за бытовой комфорт и безопасность под «ядерным зонтиком» НАТО
Историк Алексей Филитов, в свою очередь, отмечает, что к 1963 году канцлер, обеспокоенный Карибским кризисом и опасностью ядерной войны, стал двигаться к более примирительным позициям в отношениях с Советским Союзом — но тогда уже пришло время отдавать власть.
Для меня важнее всего простой человек. Если меня понимают, то моя цель достигнута. Смерти не боюсь, вот только интересно, что будет с Германией и Европой, когда меня не станет
Современник Конрада Аденауэра, корреспондент The New York Times Дрю Мидлтон, считал, что в конце 1950-х разменявший девятый десяток канцлер все еще сомневался, что кто-то может продолжить его политику. Даже накануне отставки он не верил в своих последователей и думал о том, чтобы сохранить власть.
Но к тому времени страна устала от «сильной руки» канцлера, критики в адрес несменяемой фигуры Старика становилось все больше, и ХДС понемногу теряла популярность. В 1963 году его задумал сместить старый соратник — экономист Эрхард. Ведущие члены партии этому не препятствовали. Очевидцы голосования в правлении партии, на котором Аденауэр объявил об отставке, рассказывали, что для него уход с поста стал тяжелым событием, несмотря на все почести и торжественные речи на его проводах.
В последующие годы на посту депутата бундестага он все меньше участвовал в политической жизни немцев — два года был председателем партии, консультировал коллег
Уходя с этого поста, в прощальной речи отставной канцлер уделил много внимания СССР. Он фактически предсказал перестройку и падение советского режима и призвал по-новому смотреть на русских — возможно, именно этого курса впоследствии придерживалась Ангела Меркель в своих попытках выстроить дружественные отношения с Россией.
Окончательно выйдя на пенсию, бывший канцлер работал над многотомными мемуарами и совершал международные визиты: встречался в том числе с испанским лидером Франсиско Франко, отдавая ему должное за то, как много он сделал для единения нации после гражданской войны.
Аденауэр скончался на 93-м году жизни после серии инфарктов. Похороны его имели государственный статус и прошли с большой торжественностью. Прощание проходило в Кельнском соборе, на церемонию приехали многие бывшие и действующие главы европейских государств. После службы гроб водрузили на речной буксир, который отправился по Рейну в Рёндорф, к месту захоронения. С набережных за траурной процессией наблюдали тысячи немцев, а когда Аденауэр в последний раз покинул Кельн, пушки дали залп и над Рейном пролетели двенадцать истребителей. На церемонии погребения были только члены семьи, а последнее слово произнес Пауль Аденауэр — сын канцлера, священник.
***
Имя Конрада Аденауэра прочно вошло в мировую историю. Именно с его политикой связывают экономическое восстановление Германии после тяжелейшей катастрофы XX века, обретение страной государственного суверенитета и развитие межгосударственных связей. Как и многие политики его поколения, уже после Первой мировой войны он понял, что прочные и равноправные отношения с соседями могут быть достигнуты только через экономическую интеграцию. «В прошлые века уголь и сталь использовались для изготовления оружия и разъединяли народы Европы. Будем надеяться, что теперь уголь и сталь объединят их в совместных действиях», — говорил политик о создании ЕОУС — прообраза Евросоюза.
Объединение с соседями на основании взаимовыгодного торгово-экономического сотрудничества — путь, который избрала и современная Россия. Партнерство в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС) и путь укрепления интеграции евразийских стран — стратегия, которая позволяет и России, и странам-партнерам сохранять стабильность и работать на благо своих граждан.
Это не только открывает огромные возможности для усиления торгово-экономических связей и роста геополитического влияния, но и приносит позитивные результаты для самой России — как с точки зрения экономического развития, так и в плане вовлечения Сибири и Дальнего Востока в систему экономических отношений со странами Азиатско-Тихоокеанского региона. Эти территории могут стать не просто пространством для размещения инфраструктурных коридоров или территорией опережающего развития, а настоящим центром притяжения и роста для ключевых отраслей российской экономики.
Еще во времена правления в Германии Конрада Аденауэра европейцам стало понятно: экономического чуда и максимально эффективного сотрудничества с соседями можно добиться только на основе экономической интеграции, которая продвигается гораздо дальше дружественной риторики. Однако для этого важны не только исправно работающие институты и политическая стабильность, но и неизменность курса, без которого невозможно реализовать ни один долгосрочный проект.
