Несмотря на государственные границы, наша планета функционирует как единый организм, и этому организму ученые и эксперты регулярно предсказывают не только выдающиеся прорывы, но и скорую гибель от разных напастей. Канадский ученый, эколог и политолог Вацлав Смил написал книгу с говорящим названием «Как устроен мир на самом деле», в которой не только детально объясняет, как все работает, но также отвергает любые радикальные сценарии будущего. С разрешения издательства «КоЛибри» «Лента.ру» публикует фрагмент текста, в котором Смил перечисляет несбывшиеся пророчества.
Огромное количество предсказаний не сбылось, и систематизировать их — по предмету, времени, региону — было бы слишком скучно. Читатели определенного возраста вспомнят, что к сегодняшнему дню всю (или почти всю) электроэнергию должны были вырабатывать атомные электростанции, что «конкорд» должен был положить начало массовым межконтинентальным перелетам со сверхзвуковой скоростью, а проблема 2000 года должна была вывести из строя все компьютеры 1 января.
Но сочетание быстрых описаний некоторых хорошо известных случаев и кратких объяснений некоторых на удивление недооцененных неудач даст нам надежный способ проверки, как обстоят дела в реальности, — и у нас нет никаких причин полагать, что таких промахов будет меньше. Переход от относительно простых рукописных прогнозов к сложным компьютеризированным сценариям облегчает выполнение необходимых вычислений и разработку разных сценариев, но не избавляет от неизбежных опасностей, связанных с допущениями. Как раз наоборот — более сложные модели, учитывающие взаимодействие экономических, социальных, технических и экологических факторов, требуют больше допущений, что открывает дорогу для большего количества ошибок.
Перечисление классических неудачных прогнозов, вероятно, лучше всего начинать с интеллектуальной дуэли между сторонниками двух теорий, рога изобилия и катастрофы. Опасения относительно того, что население растет быстрее, чем возможности его прокормить, появились в 1960-х годах, когда численность населения планеты стремительно увеличивалась. На протяжении последнего тысячелетия рост населения составлял доли процента в год; уровень 0,5 процента он превысил только в 1770-х годах, 1 процент — в 1920-х, но в конце 1950-х достиг 2 процентов и продолжал увеличиваться.
Естественно, это не осталось незамеченным как профессионалами, так и широкой публикой, и в 1960 году журнал Science, самое авторитетное научное издание Америки, поддался общим настроениям и опубликовал абсурдные расчеты, из которых можно было сделать вывод, что продолжение исторической тенденции приведет к бесконечно быстрому росту населения мира 13 ноября 2026 года.
Этот результат — рост численности населения с бесконечной скоростью — требует богатого воображения, но многие менее радикальные, но по-прежнему катастрофические прогнозы помогли формированию и мобилизации современного экологического движения. Опасаться безудержного роста численности населения не было никаких оснований: сторонники катастрофического сценария не принимали во внимание простой факт, что на планете конечных размеров с конечными ресурсами никакой очень быстрый рост не может продолжаться вечно. Конец света в 2026 году — это явная глупость.
К концу 1960-х годов прирост численности населения Земли достиг пика, приблизительно 2,1 процента в год, вслед за чем последовал быстрый спад: в 2000 году прирост составил 1,32 процента, а в 2019-м — 1,08 процента. Уменьшение вдвое относительного роста численности населения за 50 лет и последующее уменьшение абсолютных чисел прироста (максимум в 93 миллиона человек был отмечен в 1987 году, а в 2020 году этот показатель снизился до 80 миллионов) радикально изменили общую картину, и в начале 2020-х годов мы достигнем важной демографической вехи — половина жителей Земли будет приходиться на страны, уровень рождаемости в которых не обеспечивает воспроизводство населения.
Эта новая реальность тут же стала причиной новых катастрофических расчетов.
Молодой сторонник теории катастроф снова получил возможность рассуждать о том, сколько миллионов человек умрут от голода (в 2080-х годах?) — но не из-за безудержного роста населения, а потому, что по мере старения и уменьшения численности в мире не останется достаточного количества (несмотря на интенсивную роботизацию) людей трудоспособного возраста, чтобы прокормить человечество.
Пророчества конца света в результате недостатка ресурсов не ограничиваются едой: еще одна любимая тема для катастрофических сценариев — дефицит минеральных ресурсов и особенно сырой нефти, главного источника энергии цивилизации XX века. Предсказания неминуемого пика добычи нефти появились еще в 1920-е годы, однако новых высот панические настроения достигли в 1990-х годах и в первом десятилетии XXI века.
Некоторые убежденные сторонники этой теории верили, что снижение добычи нефти не только станет причиной краха современных экономик, но и вернет человечество к образу жизни доиндустриальной эпохи, к состоянию охотников и собирателей эпохи палеолита — и даже гоминидов, живших в Африке два миллиона лет назад.
А что произошло в реальности? Сторонникам теории катастроф всегда трудно представить, что человеческая изобретательность поможет удовлетворить будущие потребности в еде, энергии и материалах, но в течение трех последних поколений мы успешно справлялись с этой задачей, несмотря на то, что с 1950 года население мира выросло втрое. Мы видели не массовую гибель людей, а неуклонное сокращение числа жителей бедных стран, страдающих от недоедания, с 40 процентов в 1960-х годах до 11 процентов в 2019 году, а среднее ежедневное обеспечение продуктами питания в Китае, стране с самым большим в мире населением, теперь примерно на 15 процентов выше, чем в Японии.
Нет никакого дефицита удобрений; наоборот, с 1975 года внесение азотных удобрений увеличилось в 2,5 раза, а средняя урожайность зерновых выросла в 2,2 раза. Что касается сырой нефти, то ее добыча за период с 1995-го по 2019 год выросла на две трети и в конце 2019 года, до начала пандемии COVID-19, ее цена (с корректировкой на инфляцию) была ниже, чем в 2009 году. Сторонники катастрофических сценариев раз за разом ошибались.
Успехи технооптимистов, обещавших бесконечные чудо-решения, ничуть не лучше. Одна из самых известных (и, к их стыду, хорошо задокументированных) неудач — вера во всемогущество расщепленного атома. Многие признают, что частичный успех ядерной энергетики (в 2019 году на ее долю приходилось 10 процентов выработанной во всем мире электроэнергии, причем в США — 20 процентов, а во Франции — около 72 процентов) не соответствует ожиданиям 1980 года. В то время ведущие ученые и крупные компании не только считали, что расщепление атома заменит все остальные виды производства электроэнергии, но также верили, что первые реакторы будут в большинстве своем заменены реакторами-размножителями на быстрых нейтронах, способных производить (временно) больше ядерного топлива, чем они потребляют.
Ожидания не ограничивались производством электроэнергии — проверялись и экспериментально тестировались многие в высшей степени сомнительные идеи. Какое решение было более иррациональным и с самого начала обреченным на неудачу: самолеты с ядерным двигателем или добыча природного газа с помощью ядерных взрывов? Да, можно разработать маленький ядерный реактор, способный обеспечивать энергией подводную лодку, а вот сделать его достаточно легким, чтобы поднять в воздух, оказалось невыполнимой задачей — но отказались от нее только в 1961 году, потратив на это безнадежное дело миллиарды долларов.
Ни один самолет с ядерным двигателем так и не оторвался от земли, но несколько атомных бомб действительно были взорваны в надежде увеличить добычу газа. 29-килотонная бомба (в два с лишним раза мощнее той, что сбросили на Хиросиму) была взорвана в декабре 1967 года на глубине 1,2 километра в штате Нью-Мексико (кодовое название проект Gasbuggy); в сентябре 1969 года взорвали 40-килотонную бомбу в Колорадо, в 1973 году — три 33-килотонные бомбы, также в Колорадо, и Комиссия по атомной энергии США планировала по 40-50 взрывов в год.
Разрабатывались планы по созданию новых гаваней с помощью ядерного взрыва, а также по использованию атомных реакторов для полетов в космос. Полвека спустя почти ничего не изменилось: изобилие пугающих пророчеств и абсолютно нереалистичных обещаний. Последний всплеск теории катастроф сосредоточен на разрушении окружающей среды, особенно на изменении климата. Журналисты и экологические активисты теперь пишут о климатическом апокалипсисе, рассылая последние предупреждения.
Некоторые пророчества утверждают, что до предотвращения всемирной катастрофы у нас осталось всего 10 лет, а в январе 2020 года Грета Тунберг даже сократила этот срок до восьми лет.
Всего через несколько месяцев председатель Генеральной Ассамблеи ООН дал нам 11 лет на предотвращение полного социального коллапса, когда планета будет одновременно гореть (из-за беспрецедентных пожаров, продолжающихся все лето) и погружаться под воду (вследствие быстрого подъема уровня моря). Но nihil novi sub sole (нет ничего нового под солнцем): в 1989 году другой высокопоставленный чиновник ООН говорил, что «у правительств есть 10-летнее окно возможностей, чтобы избавиться от парникового эффекта, пока он не вышел из-под контроля человечества», и это значит, что к настоящему моменту мы должны были уже давно перешагнуть этот барьер, а само наше существование — всего лишь порождение фантазии Борхеса.
Я убежден, что мы можем прекрасно обойтись без этих вызывающих тревогу, а зачастую просто пугающих пророчеств.
Такие предсказуемо повторяющиеся пророчества (несмотря на все благие намерения и искренность) не содержат практических советов относительно наилучших технических решений, наиболее эффективных способов укрепить международное сотрудничество или осуществления такой трудной задачи, как убедить людей в необходимости огромных трат, эффект от которых проявится только через несколько десятилетий. И они, естественно, совершенно не нужны тем, кто утверждает, что «экологически устойчивое будущее почти у нас в руках», что сторонники теории катастроф постоянно поднимают ложную тревогу, тем, кто называет свои статьи «Нет апокалипсису!», не верит, что цивилизация быстро приближается к финальному занавесу и даже (как уже отмечалось выше) предвидит наступление сингулярности в самом ближайшем будущем.
Почему мы должны чего-то бояться — будь то экологические, социальные или экономические угрозы, — если к 2045-му или даже к 2030 году наши знания (а скорее разум машин, которые мы создадим) будут безграничными, и любая проблема станет ничтожной? По сравнению с этим обещанием любое конкретное заявление — от спасения посредством нанотехнологии до создания новых искусственных форм жизни — выглядит бледным. Что же нас ждет? Неминуемая мучительная гибель или мгновенное божественное всемогущество?
Судя по доказанной несостоятельности прошлых пророчеств, ни то ни другое. Наша цивилизация не такая, какой представлялась в начале 1970-х годов, — нет ни планетарного голода, ни почти бесплатной электроэнергии атомных электростанций, — и по прошествии одного поколения мы не приблизимся к концу нашего эволюционного пути, но и не получим общество, преобразованное сингулярностью.
Мы переживем 2030-е, но без воображаемых преимуществ быстрого, как скорость света, интеллекта. И мы по-прежнему будем пытаться совершить невозможное — предложить долгосрочные прогнозы. Результатом будет еще большее количество разочарований и нелепых предсказаний, а также множество сюрпризов, вызванных неожиданными событиями.
Легко предвидеть крайности, но очень трудно предсказать реалии, которые станут результатом сочетания инерционного развития и непредсказуемых поворотов. Никакие модели тут не помогут, и наши долгосрочные прогнозы всегда будут ошибочными. И это не противоречие, и не совет отвергать будущие прогнозы, а всего лишь наиболее вероятный или даже неизбежный вывод, основанный на непредсказуемом взаимодействии характерной для сложных систем инерции с их встроенными константами и долгосрочными императивами, с одной стороны, и внезапными переменами — техническими (появление потребительской электроники, возможный прорыв в хранении энергии) или социальными (распад СССР, еще одна, гораздо более опасная пандемия) — с другой.
Еще больше осложняет прогнозирование тот факт, что масштаб всех ключевых перемен теперь должен быть огромным.
В нашем распоряжении всегда есть новые варианты, новые решения и новые достижения. Наш вид очень любопытен, и мы можем похвастаться необыкновенно длинной историей адаптации, а также удивительными достижениями — мы сделали жизнь большинства людей на земле более здоровой, благополучной, безопасной и долгой. Но фундаментальные ограничения никуда не делись, и мы должны проявить всю свою изобретательность, чтобы изменить некоторые из них, однако и у этих изменений есть свои пределы.
Например, при производстве продовольствия мы не можем обойтись без земли, воды и питательных веществ. Как мы видели, высокая урожайность снижает потребность в площади обрабатываемых земель, а их дальнейшее сокращение возможно при условии успешного преодоления разрыва урожайности (разницы между потенциальным и реальным урожаем).
Этот разрыв остается значительным. Даже в странах с интенсивным сельским хозяйством (внесение удобрений, орошение): урожайность кукурузы в США может быть на 20-25 процентов больше, чем сегодня, а китайского риса — на 30-40 процентов. В африканских странах южнее Сахары, где урожайность зерновых низка, ее можно повысить в 2-4 раза. Что касается высокоурожайных и уже оптимизированных хозяйств, сокращения площади обрабатываемых земель можно достичь небольшими дополнительными мерами по внесению удобрений и орошению. В отличие от них, Африка потребует существенного увеличения использования макроэлементов и масштабных мер по орошению земель.
Как и во многих других случаях, относительный прирост будущей эффективности (в пределах биологических ограничений) не следует ошибочно рассматривать в отрыве от входных и выходных переменных, поскольку население планеты продолжает расти и нуждается в более полноценном питании.
Средства массовой информации рассказывают нам о городском сельском хозяйстве «без земли» — гидропонном выращивании растений в небоскребах, — но эти истории практически лишены понимания потребности мира в продуктах питания. Такие эффективные методы могут обеспечить нас зеленью (салат, базилик) и некоторыми овощами (томаты, перец), питательную ценность которых практически полностью определяют содержащийся в них витамин С и клетчатка. Совершенно очевидно, что гидропонный метод под постоянным искусственным освещением не обеспечит производство более 3 миллиардов тонн зерновых и бобовых культур с высоким содержанием углеводов и относительно высоким содержанием белков и жиров, необходимых для питания почти 8 (а вскоре и 10) миллиардов человек.
Инерция больших и сложных систем обусловлена их основными энергетическими и материальными потребностями, а также масштабом их работы. На потребность в энергии и материалах влияет постоянное стремление к более высокой эффективности и к оптимизации производственных процессов, но эффективность и относительная дематериализация имеют свои физические ограничения, а преимущества, которые могут обеспечить альтернативные методы, зачастую неприемлемо дороги. Таких примеров множество.