С началом специальной военной операции в зону СВО приехали не только военные, но и простые россияне, которые решили, что должны помочь оказавшимся в сложном положении людям. Среди них — отец Максим (в миру Максим Серпицкий), ставший героем ролика спецпроекта «Неизвестные герои». В ДНР он уже третий раз. Почему он так настойчиво стремился туда попасть, несмотря на риски? Что его подтолкнуло к этому? Отвечает он сам.
Примерно в 15 километрах к югу от МКАД есть поселение Десеновское. Это Новая Москва, но выглядит все так, будто ты попал далеко за город — деревня, лес вокруг. Впечатление усиливает деревянная церковь. Красивый храм в северном стиле: высокий шатер, изящные бочки, просторное крыльцо с крытыми галереями, луковички, резьба, осиновый лемех переливается серебром на зимнем солнце.
Захожу внутрь — тепло, но воздух свежий и дышится легко, в особенности после душных городских бетонных помещений.
— Как мне найти отца Максима? — спрашиваю пожилую женщину, складывающую в корзиночку огарки свечей.
— У настоятеля спросите, у отца Михаила, вот он.
Настоятель храма, протоиерей Михаил, еще довольно молодой, приветливый. Подхожу, повторяю вопрос.
— Вы его сейчас здесь не найдете, он в командировке. У него такое служение. Если он вам очень нужен, попробуйте ему позвонить.
Иерей отец Максим Серпицкий в командировке уже третий раз. В эти «командировки» его никто не посылал. Он сам просил, уговаривал, настаивал и наконец получал благословение на поездки.
«Настоящий священник всегда должен служить там, где трудно, страшно, больно», — объясняет отец Максим. Такой он человек. Такое ему нелегкое досталось наследие.
Оба деда воевали, и воевали геройски. Лука Серпицкий был военным летчиком, командиром эскадрильи Ил-2. За боевые подвиги награжден двумя орденами Ленина и орденом Красного Знамени. Другой дед Семен Овчаренко — сибирский мужик, охотник, человек огромной физической силы, был истребителем танков. Обычно в расчете противотанкового ружья были двое. Семен таскал ПТР один. Под Курском, во время танкового сражения, он подбил из ружья несколько машин противника, а потом в окоп, из которого он стрелял, влетел снаряд. Фронтовик не только выжил, но и прожил до 90 лет. Вот такие у отца Максима боевые деды.
Отец, дядя и брат пошли по стопам деда Луки. Все стали заслуженными летчиками, но уже гражданской авиации.
Максим родился в 1974 году в летном городке под Ташкентом. Примерно через год семья переехала в Москву. К религии в семье относились спокойно, как и в большинстве семей в позднем СССР: церковные обряды не совершали, детей не крестили, но и воинствующими атеистами не были. Верующей была только бабушка.
Он учился в обычной советской школе, носил октябрятский значок, читал про маленького Володю Ульянова, учил историю Великой Октябрьской революции, которая освободила народ от религиозных предрассудков, был пионером, потом комсомольцем. Школу окончил в 1991 году, когда все в стране уже начало меняться.
Путь Максима к служению начался с интереса к православной культуре. Подростком он бывал в заново открытом Даниловском монастыре, любовался архитектурой, рассматривал старинные иконы. Ему нравилась атмосфера храма, запах горящих свечей, торжественные и красивые ритуалы, значения которых он тогда еще не знал. Чтобы лучше в этом разобраться, читал литературу по истории православной церкви, Евангелие.
Жизнь тем временем шла своим чередом. Как и многие подростки 90-х, Максим увлекался спортом — восточными единоборствами и стрельбой из лука, к чему имел хорошие способности. Еще учась в школе, настрелял на второй мужской разряд и был зачислен в школу Олимпийского резерва.
По словам Максима, стрельба из лука — сложный и глубокий вид спорта, развивающий как физическую силу, так и внутреннюю концентрацию. Максим успешно соревновался, стал кандидатом в мастера спорта, готовился к службе в армии и переходу в спортивное общество ЦСКА. Помешала тяжелая травма. Во время одной из тренировок произошел несчастный случай — Максим повредил позвоночник. На спортивной карьере пришлось поставить крест.
В 90-е годы бывшие советские люди с интересом осваивали премудрости бизнеса. У Максима был неплохой технический английский, он хорошо разбирался в автомобилях. Этого оказалось достаточно, чтобы получить работу в крупной дилерской компании, занимавшейся продажей автомобилей Ford, и успешно продвигаться там по пути карьерного роста. Кризис 1998 года поступательное движение прервал, дилерский центр, куда Максим получил назначение, так и не открылся.
К этому времени Максим уже обладал достаточным практическим опытом и понял, что пришло время получить крепкое образование. А кризис показал: чтобы не зависеть от обстоятельств, нужно разбираться в экономике и быть ближе к деньгам. Максим поступил Институт экономики и антикризисного управления (ИЭФУ).
Получив образование, работал в крупном холдинге, выполнявшем госзаказы, в том числе оборонного назначения. Одной из программ холдинга была биологическая защита. Максим считает, что если бы эта программа была своевременно принята и осуществлена, то никакого ковида у нас в стране не случилось бы — «все было бы погашено на входе». Но этого не произошло. И чем дольше он работал, чем больше прилагал усилий, тем больше разочаровывался в результате. Разочарование в результатах своего труда стало одной из главных причин духовного кризиса и решения резко изменить линию жизни.
— Я не считаю, что моя жизнь так уж резко изменилась, — поясняет суть этого решения отец Максим. — Внутри себя я всегда ощущал, что не один, всегда чувствовал поддержку, чувствовал, что кто-то меня хранит и направляет. Купил Библию, Закон божий, стал читать — и все начало вставать на свои места. Я понял, что в своей схеме, отталкиваясь от экономики, я упускаю самое главное: основу и первопричину бытия, связь человека с Богом. И как только это стало мне очевидно, я решил все свои силы и таланты потратить на то, чтобы приносить максимальную пользу людям. Степень вовлеченности может быть разная: либо ты полностью отдаешься делу, в данном случае служению Богу, либо просто заходишь в церковь, чтобы помолиться, и живешь дальше своей жизнью. Я решил служить.
На решение Максима во многом повлияла его жена Наталья.
— Она маленькая, хрупкая, но очень сильная и смелая. Она служит мне примером во многих делах, — рассказывает отец Максим. — Я стал думать, откуда она берет эту силу, и понял, что ее вера в Бога укрепляет. Можно сказать, что она заразила меня верой.
После свадьбы Наталья хотела венчаться в церкви. Для этого Максим должен был креститься, что он и сделал. Наталья и Максим крестили трех своих детей в церкви Державной иконы Божией Матери в Чертаново. Максим стал бывать в этом храме чаще, а с 2010 года помогал во время службы, все больше и больше проникаясь верой.
Максим Серпицкий — человек основательный и все стремится делать максимально хорошо. Он снова пошел учиться, на этот раз богословию, и получил два полноценных богословских образования. Несколько лет работал дьяконом в чертановском храме, а в 2021 году был рукоположен в сан священника.
А поскольку у отца Максима слова с делом не расходятся, с началом СВО он посчитал своим долгом быть в зоне боевых действий и стал добиваться отправки туда. Если бы не отпустили священником, пошел бы добровольцем.
Настроен отец Максим был решительно, а когда своими просьбами и ходатайствами всем уже прилично надоел, его пригласили в Синодальный отдел по взаимодействию с армией и флотом Московского патриархата. Выслушали, провели собеседование, инструктаж по экстремальной медицине и дали благословение на командировку. Благословил московских священников и патриарх Кирилл.
Друзья помогли отцу Максиму экипироваться, собрать бронежилет («никогда не думал, что это так сложно, — целое инженерное сооружение»), научили, как им пользоваться, подобрали шлем. Днем группа московских священников прошла последний инструктаж, а вечером через Ростовскую область отправилась в ДНР.
Священник, в отличие от дьякона, который может только прислуживать при богослужении, лицо абсолютно самодостаточное. Он имеет право самостоятельно крестить, венчать, причащать, исповедовать… Выражаясь военным языком, это самостоятельная боевая единица, обладающая необходимым опытом и полномочиями. Именно такие духовники и нужны в зоне СВО. Российские вооруженные силы (ВС) имеют своих священников. С ними они прибыли. Их знают, им доверяют. А вот многие формирования Народной милиции и ополчения ДНР и ЛНР чувствуют себя в этом отношении осиротевшими. Они либо не доверяют местному духовенству, либо местное духовенство не имеет благословения окормлять военнослужащих, потому что их священноначалие находится под контролем СБУ.
— А зачем вообще нужен священник в зоне боевых действий? Каковы его обязанности? — задаю вопрос отцу Максиму.
— Во-первых, ты приезжаешь — и у тебя есть святые дары. Ты имеешь возможность причастить солдат. Главная задача священника — морально поддержать, причастить, исповедовать, окропить святой водой, маслом помазать.
— Наверное, крестить бойцов часто приходится?
— Вот тут вы ошибаетесь. Это не чеченская война, где крестили пачками. Здесь воюют уже в основном крещеные. За три командировки я крестил всего четверых. А обошел я больше трех с половиной тысяч. Почему такой большой процент крещеных? Благодаря 90-м годам и открытию церквей большая часть народа у нас покрестилась, хотя и не все крещеные ходят в храм.
Уважения эти люди точно заслуживают: добровольно отправились в зону боевых действий, где нет абсолютно безопасных мест, в любой момент может прилететь снаряд, а в ближнем тылу можно запросто нарваться на группу диверсантов. И это не просто красивая фраза. Прилететь может в любой момент.
11 сентября группа священников возвращалась из Луганска, и в районе Макеевки их машины попали под обстрел. Снаряд взорвался позади автомобиля, в котором был отец Максим, примерно в 30 метрах. Осколок пробил боковую стойку, влетел в салон и уже на излете угодил ему в спину. По счастливой случайности — точно в металлическую пряжку портупеи. Впрочем, сам он видит в этом не счастливый случай, а промысел божий:
— Когда осколок попал мне по горбине, моя первая мысль была о близких. Я же обещал жене и дочери вернуться домой живым и здоровым. Когда ощутил ожог от осколка в районе позвоночника, подумал, не дай бог, вернусь домой инвалидом беспомощным, какой обузой я для них буду. Но все обошлось. Для меня это стало доказательством: если будешь думать только о себе, дрожать как осиновый лист, этим ты только привлечешь беду. А если будешь думать о близких, защищать их от зла, то тебе воздастся, тебя будет хранить Господь.
— А как ваша семья относится к вашим командировкам? У вас же жена, трое детей.
— Старший сын вначале тоже напрягся, он же военный, офицер ФСО, все понимает. Но теперь он мною гордится. Тут ведь как — служение священника основано на жертвенности. Монашествующие жертвуют тем, что у них никогда не будет семьи. Они стопроцентно отдаются служению. У белого духовенства идет постоянный разрыв между служением и семьей. Ты жертвуешь интересами семьи ради служения, но и ради семьи тебе приходится жертвовать какой-то частью служения. Когда человек выходит из зоны комфорта, все становится драгоценным. Не будет этой жертвенности — не будет и служения.
Следует ли вообще мирным людям так рисковать? Есть ли от «боевых отцов» реальная польза на фронте, или они просто путаются у военных под ногами, мешают им, отвлекают от более важных дел? К этим вопросам отец Максим относится очень серьезно с самой первой командировки. Своей главной заповедью он тогда сделал «не будь обузой, не навреди».
Не навреди — это первая заповедь врача. Война наносит людям не только физические увечья. Война ломает психику и калечит души людей, а вера их защищает.
Успокоить человека, поговорить с ним о самом дорогом, понять и поддержать его, укрепить его веру. Именно такая психологическая помощь и нужна тем, кто оказался невольным свидетелем происходящего. Мудрый, добрый и отзывчивый человек, обладающий большим жизненным опытом и правом, данным ему духовным саном, сможет сделать очень многое. А со временем — и еще больше.
— Вначале я очень переживал, не буду ли для всех обузой, смогу ли принести какую-то реальную пользу. Были сомнения, что греха таить, — рассказывает отец Максим. — Потом поговорил с людьми, получил отзывы. Меня хотят здесь видеть, ждут. И я понял, что это моя задача, и с ней я пытаюсь справляться.