Loading...
Лента добра деактивирована. Добро пожаловать в реальный мир.
Вводная картинка

«Война укрепила в них наглость» Сотни тысяч зэков отправили на Великую Отечественную. Как это изменило преступный мир?

Кадр: фильм «Место встречи изменить нельзя»

Историки Александр Евдокимов и Александр Воробьев выпустили книгу «От татей к ворам: история организованной преступности в России». Авторы рассказывают не только о том, как появлялись первые группировки, превращаясь из мелких шаек в крупные банды, но и о попытках законодательной борьбы с ними. Книга предлагает окунуться в мир Древней Руси, узнать о том, кто же такие тати, а также о новом взгляде на становление таких преступников, как Ванька Каин и Сонька Золотая Ручка. С разрешения издательства «Бомбора» «Лента.ру» публикует фрагмент, посвященный воровским законам во время Великой Отечественной войны.

Воровские масти

Преступная иерархия не ограничивалась делением всего криминального сообщества на воровскую касту и остальных уголовников. Основная масса преступников также имела свою структуру и разделялась на несколько групп, «мастей», отличавшихся численностью, выполняемыми задачами и статусом. В зависимости от того, насколько определенная группа была близка к вершине преступной пирамиды, в ней преобладали функции власти или подчинения. Как правило, прямые помощники воров в законе имели значительную власть в воровском сообществе, а в отдельных случаях даже могли замещать воров и принимать за них важные решения. В то же время рядовые уголовники лишь выполняли поступавшие указания и целиком подчинялись вышестоящим воровским чинам.

Верхней прослойкой между ворами и остальными уголовниками выступали блатные, или блатари

Они выполняли задачи, поставленные перед ними ворами в законе, и контролировали преступные дела на вверенной им территории. Требования к кандидатурам в «блатную масть» оставались высокими, к примеру, было необходимо неукоснительно соблюдать воровской закон. Но по сравнению с ворами в законе допускались некоторые послабления: солдатская служба в армии и работа на рядовой должности в местах лишения свободы не всегда порочили биографию блатного. На зоне в его обязанности входило поддержание порядка и материального снабжения уголовного контингента. На воле ему доверялось управление криминальным сообществом в городском районе, отдельном городе или регионе страны.

В свою очередь, состав блатных также был неоднороден. В их рядах выделялись положенцы и смотрящие. На первых воры «полагались» при руководстве крупной территорией или местом заключения, например, городом, лагерем или тюрьмой. Вторые «смотрели» за порядком на менее крупных территориях: районах города, лагерных отрядах или в тюремных камерах. Они могли управлять преступным сообществом на закрепленных за ними участках в отсутствие вора в законе, к примеру, когда вор выходил на свободу или шел на этап. В этом случае в их руках сосредотачивалась вся воровская власть. Особенное место среди блатных занимали пацаны — преступники молодого возраста. Воры заботились о привлечении в криминальную среду новичков, поэтому активно поощряли молодых уголовников. Пацаны помогали ворам и взрослым блатным поддерживать воровские порядки. По мере приобретения преступного опыта они могли стать положенцами и кандидатами на воровской статус.

Основной контингент уголовников состоял из преступной масти «мужиков». Они представляли собой людей, осужденных впервые, которые в надежде на досрочное освобождение избегали конфликтов, работали в лагерях и колониях, добросовестно соблюдали лагерный режим, хотя и сторонились открытого сотрудничества с лагерной администрацией. После отбытия срока они рассчитывали вернуться к обычной жизни. Воры и блатные видели в них серую массу, которую использовали в своих целях для пополнения общака и решения насущных задач. К примеру, во время лагерных беспорядков по приказу вора пацаны не пускали мужиков на работы, насильно спаивали и провоцировали на драку. Для ускорения досрочного освобождения мужики могли записаться в активисты, вступить в секции самодеятельности заключенных, начать сотрудничать с лагерной администрацией, что сразу перемещало их на ступеньку ниже в преступной иерархии.

Активистов, перешедших на сторону администрации, называли козлами. В местах заключения они трудились на должностях завхоза, коменданта и других работах, считавшихся унизительными в воровском мире

Они состояли в секциях самодеятельности по поддержанию дисциплины и порядка, контролю за выполнением заключенными санитарных норм в исправительном учреждении или других кружках самоорганизации осужденных. Активная трудовая и общественная деятельность позволяла им получать тюремные льготы и претендовать на условно-досрочное освобождение, амнистию или помилование. Козлы вызывали отвращение у приверженцев воровских понятий. Они выступали объектом для насилия и нападок, однако благосклонность и поддержка лагерной администрации сдерживали воровской произвол. Козлы находились на таком уровне неприязни, что само слово «козел» считалось недопустимым оскорблением. По этой причине даже игра в домино с таким названием на зоне именовалась по-другому — «сто одно».

Ниже козлов в преступной иерархии находилась лишь каста «опущенных». В эту категорию попадали стукачи, доносящие лагерной администрации на других уголовников; крысятники, укравшие имущество у других заключенных; фуфлыжники, не отдавшие карточные долги; насильники, совершившие действия против половой неприкосновенности, особенно в отношении детей и подростков; сотрудники правоохранительных органов и их родственники, которые по каким-либо причинам не были отправлены в отдельные места заключения; другие арестанты, которые в силу физических или психических особенностей не считались ровней основному контингенту осужденных. Включение в ряды низшей преступной масти происходило после обряда «опускания», в результате которого жертву избивали, совершали над ней акт мужеложства и, как правило, наносили татуировку. Опущенные выполняли самую грязную работу, запрещалось прикасаться к ним, брать у них из рук вещи, есть и пить из одной посуды. Они влачили свое бренное существование вечно и не могли перейти в другую масть.

Наряду с перечисленными группами преступников некоторые из них выполняли вспомогательные роли и потому получили отдельные криминальные титулы. Среди них выделялись шестерки, громоотводы и быки. Первые занимались повседневными вопросами по указанию уголовников из крупных мастей: убирали мусор, стирали одежду, собирали деньги, доставали сигареты и алкоголь, трудились на зоне за своих патронов, выполняли другие рутинные дела. В обязанности шестерок входили также охрана и защита воров в законе. С таким расчетом в число телохранителей набирали контингент с опытом работы в охранной деятельности. Громоотводы также выполняли функцию защиты воров с той разницей, что они защищали от обвинений правоохранительных органов. Громоотводы брали на себя всю вину за преступления, совершенные их патронами. Они давали признательные показания и оформляли явку с повинной.

Еще одна специальная группа преступников формировалась с целью исполнения наказания, назначенного воровской верхушкой криминального мира. Их называли быками за прямолинейное силовое решение поставленной задачи. Для выполнения этой функции они обладали необходимыми физическими данными и психическим примитивизмом. В арсенале быков преобладали физическое устранение, психологическое давление, угрозы насилием, вооруженное нападение и другие насильственные методы. Наиболее опасными головорезами считались торпеды, которые бесстрашно и без оглядки на последствия для себя и окружения выполняли любые приказы. Их не останавливала даже угроза собственной гибели.

Переход из низших мастей в привилегированные был практически исключен. Проступок, послуживший причиной зачисления в касту козлов или опущенных, имел решающую силу, и криминальный статус такого уголовника уже не мог быть изменен. В то же время обычным явлением считалось понижение масти. Преступника переводили в нижние касты в качестве наказания за серьезное нарушение воровского закона. Как правило, это сопровождалось насилием или издевательскими действиями. Понижение случалось также в результате произвола со стороны лагерной администрации или самих уголовников, которые могли насильно «опустить» неугодного им вора или блатного. Тем не менее такие перемещения в целом не влияли на монолитную систему преступной среды с жесткой иерархией и вертикальным связями власти и подчинения.

«Новые» воры и «братоубийственная» война

Великая Отечественная война разрушила кажущуюся сплоченность высшей воровской касты. В военное время советское руководство распорядилось освободить некоторые категории заключенных, осужденных за менее опасные преступления. Такая амнистия во многом была продиктована объективными обстоятельствами, с которыми столкнулась страна в начальный военный период. Лагеря и колонии, оказавшиеся в непосредственной близости от фронта, подлежали эвакуации. В докладе 1944 года начальник ГУЛАГа В.Г. Наседкин рапортовал об эвакуации 27 лагерей и 210 колоний. Перемещение полного состава заключенных приводило к организационным сложностям: не хватало подвижного состава, охраны и т. п.

Сложности усугублялись также стремительным продвижением врага в первые месяцы войны. В июле 1941 года нарком внутренних дел Л.П. Берия получил доклад от своих подчиненных, в котором приводился случай эвакуации 20 тысяч заключенных из Западной Белоруссии пешим строем из-за отсутствия железнодорожных вагонов. О той же проблеме говорил в упомянутом докладе Наседкин, подчеркнув, что из-за транспортных затруднений «значительная масса заключенных эвакуировалась пешим порядком нередко на расстояния до 1000 километров». В качестве решения проблемы предлагалось освободить заключенных, осужденных за бытовые преступления, беременных женщин, несовершеннолетних, женщин с малолетними детьми, инвалидов. При этом освободившиеся мужчины подходящего возраста подлежали призыву на фронт. Такой вариант одновременно решал проблему затяжной эвакуации заключенных вглубь страны и пополнения рядов Красной армии.

Отправной точкой в этом направлении стало принятие 12 июля и 24 ноября 1941 года Президиумом Верховного Совета СССР указов об освобождении от наказания осужденных за прогулы, мелкие кражи на производстве, хулиганство, маловажные бытовые преступления, нарушение дисциплины, самовольный уход из учебных заведений учащихся ремесленных и железнодорожных училищ и школ, малозначительные должностные, хозяйственные и воинские преступления. В заключении оставались осужденные за контрреволюционные действия и бандитизм, рецидивисты, злостные хулиганы и другие опасные преступники. Начальник ГУЛАГа Наседкин в докладе 1944 года приводил следующие цифры амнистированных: во исполнение указов было освобождены 420 тысяч человек, в течение 1942-1943 годов досрочно освободили и передали в ряды Красной армии еще 157 тысяч заключенных.

Всего за три года войны Красная армия была укомплектована на 975 тысяч из бывших арестантов

Советские власти подавали такого рода амнистии как шанс для лагерных сидельцев кровью искупить свою вину за совершенные преступления. Однако такая политика поставила воров в законе перед непростым выбором. С одной стороны, они осознавали долг защиты Родины и перспективу освобождения, с другой стороны, выполняя военные приказы и беря в руки оружие, они нарушали воровской закон и клятву вора.

Высшая воровская каста раскололась на 2 лагеря: одни подчинились распоряжениям властей и ушли на фронт, другие же отказались менять воровской статус на фронтовую жизнь.

Последние даже, предвидя вероятность отправки в армию, совершали показательные преступления, чтобы формально не попасть в число амнистированных.

Ситуация накалилась до предела после окончания войны, когда «изменники воровской идеи» стали возвращаться в лагеря и колонии

По разным причинам многие из них в конечном итоге не получили свободу. Одни попали в руки противнику и после освобождения из плена не прошли проверку в спецлагерях НКВД. Другие оказались связаны с воевавшими против советской армии локальными отрядами («бандеровцами», «лесными братьями» и т.п.) и после ареста отправились в лагеря и колонии. Третьи по окончании войны совершили новые преступления и снова попали в заключение. В связи с ухудшением криминальной ситуации в послевоенное время власти ужесточили уголовную ответственность. Лагеря и колонии стали стремительно пополняться своими бывшими насельниками.

Писатель и колымский сиделец В.Т. Шаламов в «Очерках преступного мира» так описал мотивы бывших арестантов продолжить преступную деятельность после войны: «Оказалось — и это-то предвидеть было нетрудно, что рецидивисты, ”уркаганы”, ”воры”, ”люди”, ”преступный мир” и не думают прекращать дело, которое до войны давало им средства к существованию, творческое волнение, минуты подлинного вдохновения, а также положение в ”обществе”. Бандиты вернулись к убийствам, ”медвежатники” — к взломам несгораемых шкафов, карманники — к исследованиям чердаков на ”лепехах”, ”скокари” — к квартирным кражам. Война скорее укрепила в них наглость, бесчеловечность, чем научила чему-либо доброму. На убийство они стали смотреть еще легче, еще проще, чем до войны».

Вернувшись в места заключения, воры-фронтовики столкнулись с резким противодействием со стороны истинных воров в законе

Первые требовали признать за собой высокий воровской статус, в то время как последние воспринимали их предателями, не достойными нахождения в воровской касте. Противостояние переросло в кровавую войну, в которой погибали и калечились представители обоих враждующих лагерей.

Наиболее успешными в этом противоборстве выглядели суки. Они имели за плечами серьезный фронтовой опыт и могли силой заставить принять свои требования. В этом им помогала лагерная администрация, которая расценивала истинных воров как более опасных элементов. Лагерную власть пугали их контрреволюционные взгляды и исступленная приверженность воровским убеждениям.

Лагерная администрация и воры-фронтовики использовали разнообразные, порой даже изощренные, варианты дискредитации неуступчивых воров и склонения их к новой «вере». В «Очерках преступного мира» Шаламов описал одну из таких уловок: «Пример: вор идет мимо вахты. Дежурный надзиратель кричит ему: “Эй, ударь, пожалуйста, в рельс, позвони, мимо идешь”. Если вор ударит в рельс, сигнал побудок и поверок, значит, он уже нарушил закон, “подсучился”». Чаще изменники применяли грубую силу, жестоко избивали воров, угрожали им смертью. В ряде лагерей воров старого закона заставляли целовать нож для перехода в новую «веру». В случае отказа исполнить ритуал, воров «трюмили», то есть били ногами, уродовали, калечили и в конечном итоге убивали.

Масштабы «братоубийственной войны» не поддаются точной оценке

Очень приблизительно их можно проследить по цифрам общей смертности в лагерях, колониях и тюрьмах в 1945-1952 годов. В этот период ежегодно число смертей среди заключенных не опускалось ниже 20 тысяч человек, а в отдельные годы превышало 81 тысячу (1945), 66 тысяч (1947) и 50 тысяч (1948) смертей. В результате «сучьей войны» воры старой и новой формации сошлись на компромиссе, добавив в «воровской закон» поправку. Теперь «вор в законе» мог сохранить свой статус, если он был вынужден пойти на сотрудничество с властями под влиянием неотвратимых событий (военные действия и т. п.).

Кроме того, ворам позволялось работать, например, парикмахерами, чтобы иметь доступ к запретным колюще-режущим инструментам. Эти решения позволили воевавшим ворам снять претензии к их боевому опыту со стороны соратников.

Комментарии к материалу закрыты в связи с истечением срока его актуальности
Бонусы за ваши реакции на Lenta.ru
Читайте
Оценивайте
Получайте бонусы
Узнать больше