В масштабной битве за Москву в 1941-1942 годах сошлись более трех миллионов солдат и офицеров с обеих сторон. Падение столицы означало для Советского Союза не только потерю крупного промышленного города и важнейшего транспортного узла, но и ключевого центра управления боевыми действиями. На кону стояло существование СССР как такового, и цена ошибок РККА была очень велика. В ходе грандиозного сражения, изобилующего драматическими моментами, противники допустили немало просчетов, недооценив друг друга. Вместе с тем советским войскам удалось найти «противоядие» немецкой тактике блицкрига, не только остановив победоносную германскую военную машину, но и далеко отбросив ее от Москвы. Стратегическое поражение вермахта оказало влияние на весь ход Второй мировой войны в целом. Почему начало немецкого наступления застало врасплох Ставку Верховного главнокомандования и Генеральный штаб Красной армии? Какое влияние на боевые действия оказали контрудары советских танкистов? Из-за чего отношения генералов Георгия Жукова и Константина Рокоссовского были крайне напряженными? Какую тактику в обороне применял генерал Иван Панфилов? «Лента.ру» вспоминает ход событий.
Утром 5 декабря 1941 года в контрнаступление перешли войска Калининского фронта генерала Ивана Конева. На следующий день к ним присоединились армии Западного фронта генерала Георгия Жукова и Юго-Западного фронта маршала Семена Тимошенко.
Яков Сачко в тех боях командовал взводом, заменив тяжело раненого командира. Он вспоминал:
Наступление Красной армии развивалось поначалу медленно. Пехота и танки действовали в двадцатиградусный мороз, преодолевая глубокие снежные заносы, минные поля, проволочные заграждения и при этом ломая яростное сопротивление противника. Деревни были превращены немцами в сильные опорные пункты, штурмовать которые красноармейцам приходилось по пояс в снегу.
Один из солдат моторизованной дивизии СС «Рейх» в письме к жене писал: «Битва здесь более чем жестока и очень, очень тяжелая. Мы бьемся за каждый метр земли, и русский снег впитывает в себя кровь последних солдат СС. Жертвы очень велики и потрясающи».
Натиск РККА был столь силен, что 8 декабря Гитлер отдал приказ германским войскам под Москвой прекратить любые наступательные действия.
В директиве подчеркивалось: «Осуществление всех оборонительных операций должно решаться с учетом цели, которую они предназначены обеспечить, а именно: а) удержать районы, представляющие огромную оперативную и экономическую важность для противника; б) дать возможность войскам на Востоке отдохнуть и максимально восстановить силы; в) тем самым обеспечить подходящие условия для возобновления крупномасштабных наступательных операций в 1942 году».
Третий рейх признавал, что ему нужно готовиться к длительной и затяжной борьбе с грозным противником.
11 декабря от врага был очищен Сталиногорск (ныне Новомосковск), 15 декабря советские войска освободили Клин, 16 декабря — Калинин (ныне Тверь), 20 декабря немецкие части были выбиты из Волоколамска, 26 декабря нацисты оставили Наро-Фоминск, 28 декабря — Козельск, 30 декабря — Калугу, 2 января 1942 года красноармейцы вступили в Малоярославец.
В результате советского контрнаступления вермахт потерпел серьезное поражение и был отброшен от стен Москвы на расстояние от 100 до 250 километров.
Разуверившись в талантах своих военачальников, 19 декабря Гитлер отстранил от должности главнокомандующего сухопутными войсками Германии фельдмаршала Вальтера фон Браухича, возложив его обязанности на себя.
Фюрер также отправил в отставку ряд высших офицеров, среди которых, в частности, были командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Федор фон Бок, а также командующие 2-й и 4-й танковыми армиями генералы Хайнц Гудериан и Эрих Гепнер.
На такой минорной ноте для вермахта завершилась операция «Тайфун», которая начиналась для Красной армии весьма драматично.
10 сентября 1941 года закончилось Смоленское сражение. РККА удалось задержать стремительное продвижение вермахта к Москве. В ходе Ельнинской операции был ликвидирован выступ, с которого немецкие войска могли начать новое наступление к советской столице.
За мужество и героизм четыре советские стрелковые дивизии были впервые удостоены звания гвардейских. Были отмечены и отличившиеся командиры. Так, командующий 19-й армией генерал-лейтенант Иван Конев был повышен в звании до генерал-полковника и возглавил войска Западного фронта.
До этого у командующего 19-й армией в качестве военных корреспондентов побывали известные советские писатели: Александр Фадеев, Михаил Шолохов и Евгений Петров.
В очерке для журнала «Огонек» Евгений Петров писал:
Командующий Западным фронтом вспоминал, что к концу третьего дня пребывания на новом посту он был вызван в Москву к Сталину. По словам военачальника, после краткой беседы об обстановке на Западном фронте, в кабинете у вождя обсуждались общие вопросы. В частности, речь зашла об учреждении орденов для отличившихся командиров среднего, старшего и высшего звена.
Конев отмечал: «Ставка на этом совещании не обсуждала со мной задачи фронта, ничего не было сказано об усилении фронта войсками и техникой, не затрагивался вопрос и о возможности перехода фашистских войск в наступление. Генеральный штаб также не дал никакой ориентировки».
Стабилизировав ситуацию на центральном направлении, Москва была куда больше озабочена грозными событиями, происходившими на Юго-Западном фронте генерала Михаила Кирпоноса.
15 сентября танковые части немецких групп армий «Центр» и «Юг» замкнули кольцо окружения вокруг 5-й, 21-й, 26-й и 37-й армий РККА. В плен попали около 665 тысяч бойцов и командиров. Сам Кирпонос погиб при попытке выбраться из котла.
После устранения угрозы южному флангу группы армий «Центр», немцы активно приступили к подготовке решающего сражения 1941 года — наступления на советскую столицу, дав операции громкое название «Тайфун».
К началу боевых действий германское командование сосредоточило на московском направлении сразу три общевойсковых армии и три танковых группы (армии) при поддержке 2-го воздушного флота фельдмаршала Альберта Кессельринга. Общая численность войск составила один миллион 800 тысяч человек.
Противостоящие им армии трех советских фронтов насчитывали 1,25 миллиона бойцов и командиров, не считая нескольких военно-полевых строительств и маршевых пополнений.
Значение столицы СССР весьма точно сформулировал командующий 4-й немецкой армией фельдмаршал Гюнтер фон Клюге (в декабре 1941-го сменил на посту фон Бока):
Относительное затишье на центральном участке советско-германского фронта не могло длиться долго. Армиям Конева, частям Резервного фронта маршала Семена Буденного и Брянского фронта генерала Андрея Еременко было приказано зарыться в землю, создав жесткую оборону.
При этом войскам Еременко и командованию отдельных армий, например 24-й армии генерала Константина Ракутина из Резервного фронта, ставились частные наступательные задачи. Это изматывало соединения еще до начала операции «Тайфун».
Генеральный штаб РККА предполагал, что главный удар немцы нанесут по кратчайшему пути на Москву, через Минскую автостраду в полосе 16-й армии Западного фронта генерала Константина Рокоссовского, где была создана довольно плотная оборона. В тылу войск Конева был развернут Резервный фронт Буденного. На Брянском фронте германское наступление ожидалось непосредственно через сам Брянск.
Но немцы собирались бить с других направлений. Минская автострада была нужна им для оперативной переброски войск, и они не хотели ее разрушать боевыми действиями. К тому же они учитывали и то, что эту одну из самых современных трасс в СССР Красная армия будет хорошо защищать. При этом советская разведка не вскрыла наличие у противника сразу трех танковых групп.
Все эти факторы привели к тому, что начало Московской оборонительной операции для РККА сложилось весьма трагично. 30 сентября 2-я танковая группа (с 5 октября переименована в армию) генерала Гудериана нанесла внезапный удар в 120-150 километрах южнее ожидавшегося направления, прорвав фронт войск Еременко.
2 октября в боевые действия включились остальные войска группы армий «Центр». К исходу этого дня части 3-й танковой группы генерала Германа Гота пробили брешь в советской обороне на стыке 19-й и 30-й армий РККА, а 4-я танковая группа генерала Гепнера — южнее Варшавского шоссе в полосе 43-й армии генерала Петра Собенникова.
3 октября передовые подразделения Гудериана захватили Орел, в котором еще ходили трамваи и не были эвакуированы станки промышленных предприятий, после чего устремились к Мценску и Туле.
5 октября немецкие части вступили в Юхнов, находящийся примерно в 195 километрах юго-западнее Москвы. Катастрофа быстро нарастала, а Ставка была не в курсе стремительно меняющихся событий.
В тот же день о подходе немецкой колонны к Юхнову было доложено члену Военного совета Московского военного округа бригадному комиссару Константину Телегину, который временно замещал убывшего в Тулу для организации обороны города командующего войсками МВО генерала Павла Артемьева. Телегин приказал командующему ВВС округа полковнику Николаю Сбытову проверить тревожные сведения.
Специально отобранные опытные летчики-истребители несколько раз поднимались в воздух, проходя каждый раз почти на бреющем полете над вражеской колонной, растянувшейся на 25 километров. Ошибки быть не могло — на танках виднелись кресты, а сами краснозвездные самолеты были обстреляны из зенитных пулеметов и малокалиберной зенитной артиллерии.
Телегин несколько раз звонил начальнику Генерального штаба РККА маршалу Борису Шапошникову, интересуясь сообщениями от командования Западного и Резервного фронтов, на что получал успокоительные ответы: «Ничего тревожного пока нет. Все спокойно, если под спокойствием понимать войну».
В какой-то момент терпение Шапошникова лопнуло.
Главком ВВС округа был вызван к начальнику Управления особых отделов НКВД генералу Виктору Абакумову (будущему главе Главного управления контрразведки «СМЕРШ»), который поставил под сомнение данные пилотов.
Сбытов вспоминал: «От меня потребовали предъявить сделанные разведчиками фотоснимки. Отвечаю: "Это были истребители, они без фотоаппаратов. Да этого и не нужно. Они летали на высоте 200-300 метров и все отлично видели. Нашим летчикам нельзя не доверять". Меня пытались сбить, заставить отказаться от того, что сведения, добытые разведкой, правильны, признать, что, мол, никакого противника под Юхновом нет. Наконец допрос закончился, и мне предложили ехать».
Телегину позвонил Сталин, приказав срочно разыскать Артемьева и силами войск МВО задержать противника на пять-семь дней на рубеже Можайской линии обороны, пока не подойдут резервы.
Данная линия длиной 330 километров включала в себя Волоколамский, Можайский, Малоярославецкий и Калужский укрепленные районы, которые располагались на удалении 120-130 километров от Москвы. К началу октября 1941 года готовность построек главной оборонительной полосы составляла 40–80 процентов, не считая Калужского укрепрайона, который был совсем не подготовлен. Ряд участков Можайской линии не был занят войсками.
Непосредственно под Юхновым советских войск не имелось, не считая 430 бойцов авиадесантного батальона капитана Ивана Старчака. В местном центре подготовки курсанты учились диверсионно-разведывательным действиям в тылу врага, в том числе прыжкам с парашютом, приемам рукопашного боя, меткой стрельбе и умению ставить мины.
Будь на месте Старчака обычный пехотный командир, он, наверное, последовал бы вслед за отступающими войсками к Москве.
Но у капитана за плечами была другая школа жизни. Приняв первый бой в 16 лет в ходе Гражданской войны, Старчак окончил ряд военных заведений, в том числе Оренбургское военное училище имени К. Е. Ворошилова по классу тяжелого бомбардирования и командный факультет Военно-воздушной инженерной академии имени Н. Е. Жуковского.
Иван Старчак испытал множество видов парашютов, впервые в мире совершил прыжок из самолета, вошедшего в штопор. Накануне войны, 21 июня 1941 года Старчак в своем тысячном прыжке подвернул ногу и получил сильное растяжение связок, попав в больницу. Однако быстрое наступление немцев заставило капитана экстренно покинуть больницу и с присоединившимися к нему бойцами с тяжелыми боями выходить из окружения.
Летом 1941-го в качестве начальника парашютно-десантной службы Управления ВВС Западного фронта Старчак не только активно готовил диверсантов, но и сам с июля по август совершил 30 посадок в тылу врага. Капитан привык действовать самостоятельно в любой обстановке, часто не имея связи с командованием.
В своих воспоминаниях Старчак отмечал:
Старчаковцы заминировали мост через реку Угра, преградив тем самым путь по Варшавскому шоссе передовым частям 10-й танковой дивизии вермахта. На следующий день, 6 октября, к отряду капитана на помощь пришли поднятые по тревоге курсанты пехотного и артиллерийского училищ Подольска.
В течение пяти суток парашютисты и курсанты были единственным заслоном на участке от Юхнова до Подольска, сорвав немецкий план быстрого захвата Малоярославца и дав советским войскам время для организации прочной обороны на этом направлении.
Красная армия активно сопротивлялась, нанося вермахту болезненные контрудары с помощью танковых бригад. Командир 4-й танковой бригады полковник Михаил Катуков под Мценском успешно применил против передовых колонн Гудериана тактику засад.
Первый свой бой бригада приняла 5 октября. Катуков писал: «В бинокль вижу, как из-за пригорка выскочило несколько тридцатьчетверок. Сверкает пламя выстрелов. Один за одним, словно наткнувшись на невидимую преграду, застывают гитлеровские машины. А юркие, стремительные тридцатьчетверки выскакивают и выскакивают из-за стогов сена, из-за сараев, из-за кустарников, делают несколько выстрелов и так же стремительно меняют позиции. Вечером, когда была отбита последняя атака, мы подвели итоги первого боя: гитлеровцы потеряли 18 танков, восемь орудий и несколько сотен солдат и офицеров».
На Гудериана, считавшегося родоначальником германских танковых войск, новая тактика противника произвела серьезное впечатление. Он лично побывал в расположении 4-й танковой дивизии и осмотрел подбитые с обеих сторон танки.
В мемуарах генерал констатировал:
5 октября Конев приказал Рокоссовскому сдать полосу обороны соседней 20-й армии генерала Филиппа Ершакова, а самому вместе со штабом 16-й армии прибыть в Вязьму, получить в свое распоряжение пять стрелковых дивизий и задержать немцев, наступающих из района Спас-Деменска.
Генерал точно выполнил приказ комфронта и прибыл в район деревни Мясоедово рядом с Вязьмой в шесть утра 6 октября. Там был развернут временный командный пункт. В самом городе обещанных стрелковых дивизий не было — они опаздывали. Имелись два полка ПВО, части небольшого гарнизона, две комендатуры, запасной полк и ополченческий батальон.
Во время осмотра местности Рокоссовскому доложили, что в Вязьму входят немецкие танки (скорее всего, это были бронетранспортеры 6-го мотопехотного полка 7-й танковой дивизии вермахта), и оставаться далее опасно.
В ночь на 7 октября в Мясоедово состоялся военный совет штаба 16-й армии, на котором рассматривался вопрос — что делать дальше. Оставаться на месте, ждать соединений, организовывать оборону города или отступать и двигаясь по направлению к штабу Западного фронта по дороге, как это было в июле под Ярцево, подчинять себе любые отходящие советские части? Победил второй вариант, что спасло Рокоссовского и его офицеров.
7 октября 7-я танковая дивизия вермахта из состава 3-й танковой группы и 10-я танковая дивизия 4-й танковой группы сомкнули клещи вокруг четырех армий Западного и Резервного фронтов. Главный котел образовался западнее Вязьмы, в нескольких маленьких оказались от двух до трех стрелковых дивизий и танковых бригад — в районе городов Сычевка, Спас-Деменск и станции Всходы. Под Брянском были окружены еще три советские армии.
Общий масштаб потерь войск Западного, Резервного и Брянского фронтов, попавших в котлы, неизвестен до сих пор. Что касается попавших в плен командиров и бойцов РККА, то, по данным современных исследователей, их количество составило от 668 тысяч до 773 тысяч человек.
Размышляя после войны над ситуацией, маршал Георгий Жуков подчеркивал:
Исправлять катастрофическую ситуацию и спасать столицу СССР Сталин поручил именно Жукову, которого спешно отозвали из Ленинграда. Выбор этой кандидатуры был неслучаен — к тому времени в активе 44-летнего генерала числились разгром японских войск в Монголии в 1939 году, успешная Ельненская наступательная операция и стабилизация фронта под Ленинградом в 1941-м. Лучшего военачальника у вождя не было.
Остатки Резервного фронта передали Западному, командовать которым стал Жуков. Вместо тяжело раненного Еременко Брянский фронт возглавил генерал Георгий Захаров. Коневу поручили руководить созданным Калининским фронтом.
Генеральный штаб Красной армии заполнял зияющие бреши под Москвой, спешно перебрасывая дивизии с северо-западного и юго-западного направлений, а также подтягивая соединения из внутренних округов страны, в том числе из Средней Азии, Сибири, с Кавказа и Дальнего Востока. Из вяземского котла к своим пробились отдельные подразделения 16 дивизий.
Активно усиливалась авиация, в первую очередь бомбардировочная, которой предстояло действовать против немецких танковых колонн.
В ночь с 6 на 7 октября выпал первый снег, затем пошли дожди, потом снова выпал и растаял снег. Размокшие грунтовые дороги и поля резко снизили темп германского блицкрига.
Впрочем, непогода влияла на обе стороны: окруженные под Вязьмой советские войска пытались прорвать кольцо почти без техники и тяжелой артиллерии, которые прочно завязли в грязи. Эти ожесточенные бои, которые продолжались до 13 октября, сковали немалое количество пехотных дивизий вермахта и позволили РККА занять Можайскую линию обороны.
Фельдмаршал фон Бок и его подчиненные решили, что противник полностью разбит и столица СССР у них в кармане.
В директиве штаба группы армий «Центр» от 8 октября говорилось:
В результате 3-я танковая группа вместе с частями 9-й армии получила приказ повернуть на север, в направлении Калинина. Предполагалось, что северное крыло группы армий «Центр» соединится там с южным крылом группы армий «Север», что позволит создать еще одно кольцо вокруг Ленинграда. Это стало стратегической ошибкой нацистов.
Впоследствии бывший начальник штаба 4-й танковой группы генерал Вальтер Шаль де Болье сетовал, что надо было бросить непосредственно на Москву все соединения его и 3-й танковой группы. Он считал, что битва была проиграна Германией именно в этот момент.
Немецкое командование планировало, что 4-я танковая армия обойдет Москву с севера, а 2-я танковая, взяв Тулу, — с юга, замкнув тем самым гигантское кольцо окружения в районе Ногинска.
15 октября Сталин как председатель Государственного комитета обороны страны издал негласное постановление «Об эвакуации столицы СССР Москвы». Согласно документу, в Куйбышев (ныне Самара) эвакуировались Президиум Верховного Совета, правительство во главе с Вячеславом Молотовым, наркомат обороны и иностранные посольства. Основная группа Генштаба должна была отбыть в Арзамас.
Подчеркивалось: «В случае появления войск противника у ворот Москвы, поручить НКВД — товарищу Берия и товарищу Щербакову — произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также все электрооборудование метро (исключая водопровод и канализацию)». Оговаривалось, что «товарищ Сталин эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке».
Промышленные предприятия закрывались, десятки тысяч человек пытались выехать из Москвы, продовольственные магазины раздавали прохожим продукты.
Утром 16 октября московский метрополитен не открылся (единственный раз за всю свою историю), поскольку велась подготовка к его уничтожению, но к вечеру пошел первый поезд.
Сталин почувствовал, что если покинет город, то может потерять контроль над ситуацией. 20 октября в Москве и прилегающих к ней районах было объявлено осадное положение. Был введен комендантский час, запрещавший передвигаться без спецпропуска от коменданта города пешеходам и транспорту с 0 часов до 5 утра.
В распоряжении предписывалось: «Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте». Эти меры позволили погасить панику.
Спешно строились дополнительные укрепления, в том числе в виде кольца, замкнутого вокруг Москвы, а также заграждений внутри самого города, многие здания подготавливались к уличным боям.
В условиях осенней распутицы Жуков, у которого было мало войск, понимал, что главное сейчас держать узлы дорог и, медленно отступая, изматывать противника, сбивать темп его наступления, тем самым выигрывая время для переброски свежих резервов, которые уплотнят советскую оборону. Именно так действовал командир 316-й стрелковой дивизии генерал Иван Панфилов.
Свою тактику он объяснял так:
Под стать самобытному комдиву были и подчиненные. Батальон старшего лейтенанта Бауыржана Момышулы попал в окружение и дерзкой атакой пробился к своим через дорогу, по которой шли германские части.
Момышулы вспоминал: «Мы шли и стреляли. Это страшная штука — залповый огонь батальона, единый выстрел семисот винтовок, повторяющийся через жутко правильные промежутки. Мы прижали врагов к земле, не дали возможности поднять голову, пошевелиться. Мы шли и стреляли, разя все на пути. Ни один боец не нарушил строй, ни один не дрогнул. По трупам, сквозь немецкую колонну, прошли люди, лошади, колеса».
17 октября советские войска оставили Калинин. Немцы во многих местах прорвали Можайскую линию обороны, захватив 18 октября сам Можайск.
Командующий 5-й армией (второго формирования) генерал Леонид Говоров докладывал штабу Западного фронта: «В результате прорыва фронт 32-й стрелковой дивизии оказался разорванным на два изолированных участка: к северу от Можайского шоссе оказались оборонявшиеся здесь 230-й запасной стрелковый полк и 322-й полк, на юге — 17-й полк и батальон курсантов. В центре прорыва на Можайском направлении наша пехота была рассеяна».
В свою очередь, в разведдонесении немецкой 10-й танковой дивизии констатировалось: «Все мосты в Можайске не заминированы. На железнодорожной станции на рельсах были сняты и уничтожены тридцать 200-граммовых подрывных зарядов. Железнодорожные сооружения основательно разрушены. Вокзал не заминирован».
27 октября немцы вступили на улицы Волоколамска. Но в целом наступление группы армий «Центр» выдыхалось. Гудериану не удалось с ходу взять Тулу, за город завязались ожесточенные бои. На всех направлениях советские войска оказывали активное сопротивление.
Командир немецкого 9-го корпуса генерал Герман Гейер так описывал ситуацию, сложившуюся в результате контрудара 5-й армии РККА, в районе поселка Дорохово (86 километров от Москвы): «Не без труда я отыскал штаб полка, который пытался собрать своих людей. Новости не слишком нас порадовали. Множество вражеских танков ударили по нашей пехоте, лишенной танковой защиты».
В конце октября 1941 года группа армий «Центр» прекратила наступательные действия и, воспользовавшись подмерзшими с 4 ноября дорогами, приступила к перегруппировке и подтягиванию резервов. Готовилась к новым боям и советская сторона.
Утром 7 ноября на Красной площади состоялся военный парад, радиотрансляция которого велась на все страны мира. Это был четкий сигнал и своим, и чужим: столица Советского Союза не взята, враг не достиг своих целей.
16 ноября вермахт начал второе генеральное наступление на Москву. Особенно сильный удар был нанесен на Волоколамском направлении, по расположению войск 16-й армии Рокоссовского, в первую очередь по дивизии Панфилова, которая за октябрьские бои была удостоена звания 8-й Гвардейской. Ее прославленный командир погиб 18 ноября в деревне Гусенево от осколка мины.
Жуков отдал приказ Рокоссовскому: «Категорически подтверждаем приказ закрепиться на занимаемом рубеже и без нашего приказа — ни шагу назад. Если нужно — включительно до самопожертвования части и соединения. Все внимание сосредоточить на организации отпора врагу на своих флангах».
Командующего 16-й армией злили распоряжения стоять насмерть, он был приверженцем более гибкой тактики. У комфронта была своя правда: отступать становилось некуда — позади была Москва.
24 июня 1945 года Рокоссовский командовал Парадом Победы на Красной площади, а Жуков принимал парад.
Они познакомились в 1924 году в Ленинграде на Кавалерийских курсах усовершенствования командного состава. В начале 1930-х Жуков служил командиром бригады в кавалерийской дивизии Рокоссовского.
Накануне войны их служебные роли поменялись: генерал армии Жуков командовал уже войсками Киевского особого военного округа (КОВО), а Рокоссовский, который по вздорному обвинению в связах с польской и японской разведками содержался во внутренней тюрьме НКВД Ленинграда с 1937 по 1940 год, в звании генерал-майора возглавил в КОВО механизированный корпус. В 1945 году оба, уже будучи маршалами, командовали соседними фронтами на заключительном этапе войны.
В ходе битвы за Москву отношения обоих полководцев складывались очень трудно — слишком разными они были людьми.
Рокоссовский отмечал:
Плотная советская оборона не позволяла немецким танкам, даже с учетом проходимости по зимним полям и подмерзшим дорогам, стремительно продвигаться вглубь территории СССР. Среднесуточный темп немецкого наступления составлял от трех до пяти километров, что было очень небольшим достижением даже для пехотных соединений, не говоря уже о механизированных частях.
Тем не менее войска Западного фронта постепенно теснились противником все дальше к Москве. 23 ноября был взят Клин, на следующий день — Солнечногорск. 27 ноября немцы форсировали последнее крупное препятствие в виде канала Москва — Волга. Был захвачен поселок Красная Поляна (сейчас микрорайон Лобни), откуда открывался кратчайший путь к городу.
Красная армия предпринимала все попытки остановить противника. В выпущенном в 1943 году под грифом «секретно» трехтомнике «Разгром немецких войск под Москвой» под общей редакцией маршала Шапошникова, сообщалось: «24 ноября немцы вплотную подошли к рубежу Истринское водохранилище, река Истра. С приближением немцев к этому рубежу водоспуски водохранилища были взорваны (по окончании переправы наших войск), в результате чего образовался водяной поток высотой до 2,5 метра на протяжении до 50 километров к югу от водохранилища. Попытки немцев закрыть водоспуски успехом не увенчались».
Жукову позвонил Сталин:
В состав Западного фронта из резервов Ставки были срочно переданы 1-я ударная армия генерала Василия Кузнецова (36 950 человек) и 20-я армия генерала Андрея Власова (38 239 бойцов и командиров). Позднее в распоряжение Жукова была передана и 10-я армия генерала Филиппа Голикова (94 180 солдат и офицеров). Тулу немцам так и не удалось взять, и южная клешня германского наступления зависла далеко от Москвы.
Константин Симонов в романе «Живые и мертвые» очень точно описал этот момент: «Люди постепенно обретали другое самочувствие — самочувствие пружины, которую со страшной силой жмут до отказа, но, как бы ее ни давили, дойдя почти до упора, она все равно сохраняет в себе способность распрямиться. Если и был момент, когда Москва могла оказаться в руках у немцев, то этот момент остался уже позади. Победы под Москвой еще не ждали, но в возможность поражения уже не верили».
5 декабря начальник Генерального штаба сухопутных войск Германии генерал Франц Гальдер записал в своем дневнике: «Фон Бок сообщает. Силы иссякли. 4-я танковая группа завтра уже не сможет наступать».
Это означало фиаско молниеносной войны, на которую сделал ставку Берлин. Красная армия перешла в стратегическое наступление не только под Москвой: 29 ноября на юге страны был освобожден Ростов-на-Дону, а 9 декабря Тихвин под Ленинградом.
Участник боев под Москвой немецкий генерал Гюнтер Блюментрит резюмировал: «Многие из наших руководителей сильно недооценили нового противника. Это произошло отчасти потому, что они не знали ни русского народа, ни тем более русского солдата. Россия явилась истинным испытанием для наших войск. Это была тяжелая школа. Человек, который остался в живых после встречи с русским солдатом и русским климатом, знает, что такое война. После этого ему незачем учиться воевать».
Однако вермахт был еще очень силен. Отбросив германские войска от стен Москвы, Красная армия до весны 1943 года вела кровопролитные бои по уничтожению Ржевского выступа, угрожавшего столице. В декабре 1941-го Великая Отечественная война, по сути, только начиналась.