В Санкт-Петербурге знаменитый СИЗО «Кресты» выставили на торги — дальнейшую судьбу изолятора решит новый владелец. За 130 лет своей истории легендарная тюрьма, которую называли русской Бастилией, повидала многое. В ее камерах в разные годы сидели Лев Троцкий, Александр Керенский, Лев Гумилев и Иосиф Бродский. Пытаясь сбежать из «Крестов», арестанты разбирали тюремные стены, подделывали служебные удостоверения, брали заложников и даже соблазняли сотрудниц прокуратуры. Впрочем, единственным, кому удался побег, стал бывший чекист Леонид Пантелеев — один из самых знаменитых разбойников советской России. Историю легендарных «Крестов» вспомнила «Лента.ру».
«Тюрьма построена наподобие четырехконечного креста, отчего арестанты и прозвали ее "Крестом". Собственно, тюрьма состоит из двух корпусов, сообщающихся между собой, причем второй корпус имеет точно такое же устройство, как и первый, а потому ее называют еще иногда множественным числом — "Крестами"» (из книги Порфирия Инфантьева «Кресты»).
Знаменитая тюрьма «Кресты» была основана на Выборгской стороне Санкт-Петербурга в конце XIX века. Она строилась с 1884 по 1892 год и изначально была рассчитана на 1150 арестантов, которых планировалось размещать в 960 камерах. Позже число камер, задуманных как одиночные, выросло до 999 — по восемь квадратных метров каждая.
Возведение «Крестов» обошлось в 1,5 миллиона рублей. Тюрьма строилась на совесть: в цементный раствор строители — заключенные из других мест лишения свободы — добавляли яйца для большей крепости. А свое необычное название «Кресты» получили благодаря ансамблю двух пятиэтажных корпусов в стиле, характерном для того времени.
Впрочем, выбор формы зданий имел и практическую цель — архитектор Антонио (Антоний) Томишко позаботился о том, чтобы на протяжении дня солнечные лучи побывали в каждой камере.
По легенде, архитектор Томишко и стал первым арестантом «Крестов». Якобы он сказал императору Александру III, что построил для него тюрьму. «Не для меня, а для себя», — ответил архитектору разгневанный такой формулировкой самодержец, после чего Томишко провел остаток своих дней в камере № 1000. Впрочем, такой камеры в «Крестах» просто не было, поэтому история про заключение архитектора, скорее всего, является вымыслом.
На деле же первыми арестантами «Крестов» оказались революционеры Александр Браудо, Алексей Ергин, Михаил Ольминский, а также Василий Приютов — основатель первого постоянного кинематографа в Якутске. Все, кто оказывался в тюрьме, согласно указу императора должны были ежедневно работать.
По воспоминаниям писателя Порфирия Инфантьева, который провел в «Крестах» год, порядки там были очень строгими: даже свои личные вещи и одежду перед сном заключенные должны были раскладывать в определенном порядке. Отдых на койках с металлическими сетками был запрещен — утром они поднимались и фиксировались на стенах. Питание было скудным: его основой служила картошка, сваренная в мундире. Арестанты могли заказать себе в тюремной лавке другие продукты — к примеру, сыр и ветчину — но только через прошение на имя начальника тюрьмы. При этом особым спросом в «Крестах» пользовались лимоны, при помощи которых заключенные спасались от цинги.
Их число сильно выросло после революции 1905 года: Петропавловская крепость и Шлиссельбургская каторжная тюрьма оказались полностью заполнены, и поток задержанных бунтарей направили в «Кресты». Впрочем, их камеры не запирали на день, и они могли ходить в гости друг к другу, коротая время за шахматами. А вот сотрудникам тюрьмы, обитавшим в корпусе № 9, покидать территорию можно было лишь с письменного разрешения начальника. К слову, в его кабинете стоял сейф с самыми важными документами, ключ от которого десятилетиями передавался от одного руководителя к другому.
Одними из самых известных политических заключенных «Крестов» начала XX века были Лев Троцкий и Анатолий Луначарский. Причем Троцкий, находясь под арестом, непрерывно работал и отказывался выходить на прогулки. А Александр Керенский, позже ставший главой Временного правительства, и вовсе вспоминал о времени в «Крестах» с ностальгией.
В 1906 году, после роспуска Первой Госдумы, на три месяца в тюрьму попал лидер партии кадетов Владимир Набоков-старший, отец знаменитого писателя и автора «Лолиты» Владимира Набокова. Арестант регулярно писал жене на кусках туалетной бумаги: из этих посланий следовало, что Набоков не жаловался на условия содержания.
Ему позволяли ходить в шелковой голубой рубахе и пользоваться привезенной с собой резиновой ванной, а также поставляли свежее молоко, из которого он делал простоквашу. На удивление хорошее отношение к себе отмечали и другие арестанты, которое, впрочем, было далеко не случайным.
Чтобы коротать время в камере, Набоков привез с собой множество книг, в том числе пособия по уголовному праву. Освободившись, он, как и другие арестанты, оставил все свои книги в «Крестах» — позже они стали основой тюремной библиотеки.
Между тем ситуация в тюрьме радикально изменилась после событий 1917 года: всех политических освободили, а их место в камерах заняли сторонники царя — министры, генералы жандармерии, армейские командиры и многие другие. Самых важных арестантов держали отдельно — в тюремном госпитале, под строжайшим контролем Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем (ВЧК).
Побывали в «Крестах» и члены Временного правительства — все, кроме Керенского, который после первого освобождения благоразумно затаился. А вот Троцкий после Февральской революции оказался в тюрьме снова: революционер был столь возмущен новыми условиями и переполненными камерами, что написал статью с говорящим названием «Позор!».
Начало 20-х годов XX века принесло «Крестам» новый статус — Второго лагеря принудительных работ особого назначения. В 1922 году там произошел первый и единственный успешный побег за всю историю тюрьмы: благодаря помощи надзирателя 4-й галереи Ивана Кондратьева ее покинули четыре бандита во главе со знаменитым разбойником Ленькой Пантелеевым.
Тогда своих должностей лишились начальник тюрьмы и его заместитель — позже, в 1937 году, их расстреляли. А в 1923 году «Кресты» в очередной раз преобразовали: они стали Петроградской окружной изоляционной тюрьмой.
Во время «ежовских чисток» (1937-1938 годы) в каждой из одиночных камер «Крестов» порой содержалось до 15-18 человек, которые с трудом помещались на трехуровневых нарах. Именно в таких условиях выживали, к примеру, поэт Николай Заболоцкий, актер Георгий Жженов и будущий Маршал Советского Союза Константин Рокоссовский.
Рокоссовскому за 30 месяцев в «Крестах» выбили зубы, перебили пальцы на стопах, сломали ребра и не раз для устрашения водили на «расстрел»: там надзиратели использовали холостые патроны, о чем арестант не знал до самого момента выстрелов.
А Георгию Жженову в переполненной камере, где находились еще 17 человек, некоторое время пришлось обитать у отхожего места. К слову, как только его доставили в «Кресты», руководство тюрьмы приказало забрать у Жженова красные спортивные штаны.
Во времена «большого террора» в застенках «Крестов» оказался и Лев Гумилев — сын поэтессы Анны Ахматовой. Ее муж, Николай Гумилев, попал в главную тюрьму Петрограда в 1921 году. Ахматова посвятила страшным для своей семьи событиям, связанным с «Крестами», поэму «Реквием», в которой завещала поставить ей памятник в тюрьме.
В предвоенные годы в структуру «Крестов» включили несколько тюрем спецназначения, узниками которых были ученые и военные специалисты. Самым знаменитым заключенным одной из таких тюрем был авиаконструктор Андрей Туполев. Интересно, что годы спустя Туполев, как и Георгий Жженов, пожертвовал немалые деньги на благоустройство «Крестов»: благодаря им в тюрьме появились канализация и водопровод.
С началом войны около 400 сотрудников «Крестов» ушли на фронт — их место заняли женщины и старики, а всех заключенных поместили в один корпус. На набережной Невы соорудили деревоземляную огневую точку (ДЗОТ), с помощью которой велась оборона тюрьмы.
В страшные годы блокады Ленинграда в «Крестах» от голода, холода и бомбардировок погибло множество надзирателей и арестантов. Так, 7 ноября 1941 года бомба попала в Северные ворота тюрьмы, двое охранников погибли. Но хоронить их было некому — тела тех, кто погиб на территории «Крестов», складировали в переоборудованное под морг подсобное помещение.
Не пережил блокаду и знаменитый писатель Даниил Хармс, оказавшийся в тюрьме по ложному доносу. Зимой 1942 года он скончался в тюремном отделении психиатрии, куда попал, симулировав сумасшествие в попытке избежать расстрела.
Первый послевоенный год в «Крестах» ознаменовался очередной — и весьма необычной — попыткой побега. Заключенный по фамилии Волков много месяцев доставал по кирпичу из тюремной стены и топил их по одному в отхожем месте («параше»), которая опорожнялась каждый день.
Таким образом Волков проделал в стене «Крестов» приличную дыру, выбрался оттуда и решил начать жизнь на свободе с посещения бани.
В 1958 году на территории «Крестов» открыли школу для заключенных и запустили картонажную фабрику — она быстро стала приносить неплохой доход и обеспечила работой арестантов. В 1964 году тюрьма официально получила статус ленинградского СИЗО № 1. В феврале того же года там оказался обвиненный в тунеядстве поэт Иосиф Бродский. Он провел в камере № 104 около года и пережил сердечный приступ, а затем был сослан в Архангельскую область.
В 1984 году в «Крестах» была предпринята очередная попытка побега — готовившие его арестанты проявили чудеса изобретательности.
Кроме того, заключенные из простыней умудрились сшить себе белые халаты, в которых под видом тюремных медиков добрались до КПП. Показав дежурным поддельные удостоверения, беглецы покинули СИЗО и два дня скрывались от милиционеров. После того как арестантов поймали и вернули в камеры, в «Крестах» ввели особую пропускную систему.
Теперь все входившие туда сдавали свои документы, взамен получая специальные жетоны. А на выходе эти жетоны обратно обменивались на документы. Между тем в лихие 90-е одиночные камеры «Крестов» переоборудовали в шестиместные — там побывал весь цвет бандитского Петербурга. Причем порой число арестантов достигало 12 тысяч человек.
Однако заключенные «Крестов», находясь в столь непростых условиях, шли на многочисленные ухищрения, чтобы облегчить себе жизнь. К примеру, из газет они мастерили подобия духовых ружей, куда «заряжались» записки, обмотанные вокруг хлебных шариков. Зэки с самыми сильными легкими стреляли этими «пулями» на расстояние до 50 метров.
А внутри «Крестов» действовала своя логистика: там посылки передавались при помощи связанных и перекинутых из камеры в камеру простыней — этот метод на тюремном жаргоне назывался «конем».
Оказавшись на свободе, некоторые из бывших заключенных тюрьмы набивали себе на память татуировки в виде перстня с крестом и короной — такие наколки считались весьма почетными в преступном мире. Впрочем, некоторые арестанты стремились ускорить свое освобождение: в начале 90-х из «Крестов» попытался сбежать матерый преступник Сергей Мадуев.
В криминальных кругах Мадуева называли Червонцем, а следователи окрестили его последним бандитом СССР. Причем попытка побега, на которую пошел уголовник, стала едва ли не самой скандальной в истории «Крестов».
Хитрый и обаятельный Червонец, убивший к тому моменту десять человек, сумел влюбить в себя следователя Наталью Воронцову.
В итоге, улучив момент, женщина похитила наган из сейфа своего коллеги, следователя Леонида Прошкина, пронесла его в «Кресты» и тайно передала своему возлюбленному. Бандит воспользовался оружием 3 мая 1991 года во время этапирования в Москву.
На выходе из «Крестов» Червонец выхватил из-за пазухи револьвер и ранил майора Егорова, который конвоировал его. Но второй охранник успел нажать на тревожную кнопку: арестант едва успел укрыться от града пуль тюремщиков и решил сдаться.
За пособничество Червонцу бывший следователь Воронцова получила семь лет лишения свободы. А ее возлюбленный попытался бежать снова: на этот раз оружие ему передал один из сотрудников «Крестов», который позже утверждал, что арестант якобы загипнотизировал его.
Но и этот побег Червонца оказался неудачным, после чего он был приговорен к смертной казни. К слову, «Кресты» были так называемой исполнительной тюрьмой — в одном из ее корпусов расстреливали заключенных, приговоренных к высшей мере наказания.
Но расстрела Червонец в конце концов избежал: высшую меру ему заменили пожизненным сроком, и в 2000 году 44-летний осужденный скончался в колонии «Черный дельфин». А история его отношений со следователем Воронцовой легла в основу сценария фильма «Тюремный романс».
Год спустя после истории с Червонцем и Воронцовой «Кресты» опять потрясла попытка побега — но в этот раз куда более масштабная и кровавая. За ней стоял матерый рецидивист Юрий Перепелкин, который подговорил своих шестерых сокамерников бежать через смотровую вышку, откуда можно было вылезти на крышу.
Все заговорщики находились в корпусе № 9: изначально здание было общежитием для сотрудников тюрьмы, затем местом содержания женщин-заключенных, а в начале 90-х его переоборудовали под камеры для больных открытой формой туберкулеза. Днем для побега арестанты во главе с Перепелкиным выбрали 23 февраля 1992 года.
Поначалу все шло по плану: они легко отобрали ключи у своего конвоира и заперли того в прогулочной камере. Но попытка проникнуть на вышку сорвалась — заключенных заметил дежурный, который заблокировал дверь изнутри и нажал на тревожную кнопку.
Тогда арестанты бросились обратно в корпус № 9, где взяли в заложники инструктора Валентину Авакумову и кинолога Александра Яремского. Забаррикадировавшись в одном из помещений, заключенные потребовали предоставить им оружие и бронежилеты, трансфер в аэропорт, а затем — борт в Швецию. В переговоры с ними вступил начальник СИЗО Степан Демчук.
Но сдаваться по-хорошему бунтари отказались: не помогло и вмешательство в переговоры двоих влиятельных криминальных авторитетов из «Крестов». Все закончилось штурмом, в ходе которого Перепелкин зарезал заложника Яремского, а трое его подельников были убиты. Остальные трое выживших заговорщиков получили от 6 до 15 лет колонии.
Что касается их лидера Перепелкина, то он отправился в мордовскую колонию «Единичка» отбывать пожизненный срок. А корпус № 9, где произошли трагические события, через некоторое время закрылся.
К началу нулевых стало ясно, что «Кресты», история которых к тому моменту насчитывала больше 100 лет, безнадежно устарели. В 2006 году было принято окончательное решение о том, что СИЗО будет переведено в комплекс новых зданий, строительство которых стартовало в Колпине — городе в составе Санкт-Петербурга.
При этом здания нового комплекса «Крестов» сохранили крестообразную форму своих предшественников. К 2017 году всех арестантов с Арсенальной набережной перевели в новые «Кресты-2» — самое большое СИЗО Европы с площадью 164 тысячи квадратных метров. Если старая тюрьма могла принять тысячу человек, то новая — уже четыре тысячи.
На каждого арестанта в «Крестах-2» приходится по семь квадратных метров площади. В СИЗО есть собственное пожарное депо, спортивный комплекс и футбольное поле с подогревом, пятиэтажный медкорпус, гараж на 40 машин и просторный собачий вольер. Кроме того, «Кресты-2» отличает новейшая система безопасности.
А дальнейшая судьба старых «Крестов» до недавнего времени была непонятной: там продолжали жить кошки и голуби, которых подкармливали арестанты. «Голуби прилетают и сидят под окнами, а кормить их некому», — с грустью отмечали сторожа.
В 2016 году начальник УФСИН России по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Игорь Потапенко заявлял, что на месте легендарной тюрьмы появится музей.
Но 26 ноября стало известно, что всю площадь «Крестов» — 4,2 гектара (кроме 0,3 гектара с общежитиями для надзирателей) с двумя главными зданиями передадут госкорпорации «Дом.ру» и выставят на торги. Возможно, новый владелец решит снести тюремные постройки. Но может сложиться и так, что в камерах легендарной тюрьмы со временем вновь появятся люди.
Правда, это будут уже не арестанты, а туристы: бывшие здания «Крестов» не раз предлагали переделать в арт-кластер с отелями и ресторанами. Но история этого места как тюрьмы теперь заканчивается навсегда.