Россия переживает сельскохозяйственный бум. За короткое время страна из импортозависимой превратилась в крупного экспортера сельскохозяйственной продукции. С 2014 года российский агросектор вырос по всем основным продуктам питания, а доля импорта сократилась с 40 до 18 процентов. Успешные и вполне состоявшиеся люди переезжают из города в село, арендуют или покупают землю, восстанавливают заброшенные хозяйства, приобретают технику, учатся работать сами и учат других. Сейчас в России более 150 тысяч фермерских хозяйств. Быть фермером, делать свой экологически чистый и качественный продукт стало модно и престижно. «Лента.ру» в рамках проекта «Время роста» рассказывает о людях, своим трудом гарантирующих продовольственную безопасность России.
Поймал ветер
К фермерству люди приходят разными путями, но жизнь их в результате меняется самым радикальным образом. В одних случаях, как у москвича Олега Игнатова, это происходит обдуманно, после серьезной подготовки. Был человек крупным чиновником, занимал высокие посты в «Росбанке», «Норникеле», ОАО «Полюс золото». Решил изменить свою жизнь, начать собственное дело. Готовился, изучал предмет, ездил за рубеж перенимать опыт. Затем тщательно выбирал место: чтобы земля была какая нужно, логистика удобная, трудовые ресурсы и так далее. Все учел и взвесил — и все у него получилось. Теперь он один из крупнейших производителей картофеля и зерновых в Тверской области.
А бывает как у Василия Гребенникова: вроде все случайно, спонтанно и неправильно — но ведь получается! Родился в Минске, жил в Лондоне, учился в Швеции, десять лет работал в Москве в крупнейшей международной страховой и финансовой корпорации, где занимался инвестиционным консалтингом и девелопментом коммерческой недвижимости, затем в нефтегазовом проекте в Восточной Сибири, в Фонде развития Дальнего Востока. А на досуге увлекался кайтсерфингом — ловил ветер и волну по всему миру и искал место, где можно жить у моря со стабильными ветрами. И в какой-то момент выяснил, что одна из лучших ветровых карт мира, а может быть и вообще лучшая — во Владивостоке, где можно носиться на кайте с начала марта до конца ноября.
В начале 2019 года в Приморье выводились на аукцион участки моря для разведения гребешка. В гребешковом бизнесе Василий ничего не понимал, но считал его весьма перспективным. А тут еще приятель уговорил взять участок, чтобы вместе его осваивать. Василий, недолго думая, вложился в 120 гектаров моря и кусок дикого берега. Полагал, что все получится как при строительстве недвижимости Москве: находишь участок, нанимаешь проектировщиков, подрядчиков, привлекаешь финансирование, получаешь прибыль.
Но Дальний Восток — это не Москва, и там ничего вот так не работает. Ни проектировщиков, ни подрядчиков, никакой вразумительной инфраструктуры найти не удалось, а приятель при первых же трудностях рискованного стартапа слился. И пришлось Гребенникову разбираться во всем самому. За три следующих года он прошел самую дорогую бизнес-школу в своей жизни, учась на ошибках и оплачивая их из своего кармана.
«Пришел в НИИ рыбного хозяйства и океанографии (ТИНРО), — вспоминает Василий. — А там мне выдали методичку по выращиванию морского гребешка 1982 года издания. Иди читай! А так как я вообще ничего не знал, даже это оказалось тогда полезным».
В СССР отрасль марикультуры (направление аквакультуры, занимающееся разведением или выращиванием морских видов) начали развивать в середине 1970-х. По всему Приморью были созданы научно-производственные базы, в разных районах отрабатывали свои технологии выращивания морепродуктов, но в 1990-е все остановилось. Некоторые предприятия пытались что-то делать на обломках советского наследия, но в целом индустрия до сих пор находится в упадке. Огромная акватория — 70 тысяч гектаров — при пастбищном выращивании могла бы давать 100 и более тысяч тонн морепродуктов в год, но не дает. Зато процветает браконьерство.
Бригады водолазов буквально выбивают популяции дикого гребешка и трепанга. Улов уходит в Японию, Южную Корею и Китай, где дальневосточные морепродукты ценятся очень высоко. Но обвинять людей, которые 30 лет живут браконьерством, не совсем справедливо, ведь у них нет другой работы. В 1990-е годы многочисленный рыболовецкий флот страны был практически уничтожен. Распилить судно на металлолом и продать в Китай было выгоднее, чем ловить на нем рыбу, краба или кальмара.
Купив на аукционе участок, Василий получил просто координаты в море и право что-то в нем выращивать. Разумеется, никаким забором участок не огорожен, и примерно 30 процентов всех затрат уходит на его охрану. Иначе придут браконьеры и за неделю уберут весь урожай.
Чтобы получить первый полноценный урожай приморского гребешка, нужно ждать три года, проделав за это время несколько операций. В природе месячные личинки гребешка садятся на водоросли или камни, а через четыре месяца осыпаются на дно, где их съедает рыба. Выживает лишь небольшой процент. На ферме личинки садятся на специальные коллекторы и растут на них, после чего их достают, загружают в закрытые садки и вывешивают на специальные канаты с поплавками (хребтины), где они растут дальше. Годовалого гребешка весом пять-десять граммов высыпают на дно, там он будет расти еще два года. В продажу идет трехлетний гребешок весом около 150 граммов. То есть в этом году на ферме закладывается урожай 2025 года.
Все это искусство Василий осваивал лично: выходил на лодке в море, ставил коллекторы, сортировал подросшего малька, спускал и поднимал садки, а параллельно искал кредиты, договаривался с покупателями, выстраивал логистику. В ферму он вложил 30 миллионов, и уже в 2019 году ему удалось заложить первый будущий урожай, а осенью 2020 его почти полностью уничтожил тайфун «Майсак». Из 90 тонн малька удалось собрать всего 10. Тем не менее ферма Гребенникова оказалась крупнейшим производителем гребешковой рассады, продав ее другим хозяйствам. А кредиторы поверили в бизнес, дав Василию отсрочку по выплатам. Ферма выдержала удар и продолжила развиваться.
Кроме гребешка, в этом году начали производство трепанга (морского огурца). В России о нем знают мало, но в Китае и Японии он считается лекарством от всех болезней, мощным афродизиаком и эликсиром молодости.
Пока ферма продает только живого гребешка и трепанга. Продукт отлично переносит авиаперевозку и уже поступает в магазины Москвы, Петербурга, Ростова, Краснодара, Новосибирска и других городов России. В ближайших планах — начать переработку продукта и продавать пресервы и заморозку. А дальше — устрицы.
1 мая на ферме Василия Гребенникова прошел фестиваль «День гребешка». Скептики говорили: холодно, никто не приедет. Но было больше 500 гостей. 180 человек записались на экскурсию. Выходили в море на катерах, Василий показывал свои морские угодья, рассказывал об их обитателях.
Здесь мощнейшая природа. Сидеть до ночи в офисе или работать в выходные никого не заставишь. Все садятся в катера и уходят в море
«Наверное, я все неправильно делаю, — рассуждает Василий. — Можно было бы накопить денег, иметь резерв или альтернативные источники дохода. Но у меня все неправильно. Все, что было, я вложил в этот рискованный бизнес, привлек заемные средства. Но это мотивация, благодаря которой вся история до сих пор живет. Я вижу возможности для развития. Говорят, ты думаешь о плане Б, только если не уверен в плане А. У меня альтернативы нет. Жена поддерживает, помогает с продажами, организовала "День гребешка". Мы уже шесть лет здесь, стали дальневосточниками. Старшая дочь родилась в Москве, а младшая — здесь, во Владивостоке. И еще тут лучшая ветровая карта в мире!»
«Мы все можем, когда захотим»
Уроженец Торжка Антон Матвеев в фермерстве делает пока только первые шаги.
Антону немного за тридцать, по образованию он инженер-технолог, занимался пожарной техникой, затем лесным хозяйством, увлекался охотой.
Добытую в лесу дичь — кабана, лося — нужно было как-то хранить, обрабатывать и готовить. Стал этому учиться. Обнаружил в интернете сайт «Ем колбаски». Там оказалось целое сообщество, много рецептов, видео, люди делились опытом. Вел сайт Павел Агапкин, технолог с профильным образованием, больше 25 лет занимающийся мясопереработкой и прошедший путь от рабочего колбасного цеха до директора компании.
Увлекся Антон настолько, что купил оборудование для производства колбас: кутер, профессиональную мясорубку, колбасный шприц, другую нужную технику. Сам доработал парогенератор, оборудовал в доме цех. Начал с простых рецептов. Попробовал сделать краковскую колбасу с чесночком, которую любит с детства. Получилось! Постепенно научился делать вареную и копченую колбасу, грудинку, ветчину, карбонат, копченые ребра, сосиски, сардельки, тушенку. Но фирменным блюдом стали мясные продукты из лося и кабана.
Сначала делал только для себя, друзей и знакомых. Всем нравилось. Затем решил заняться этим серьезнее. Зарегистрировал крестьянское-фермерское хозяйство, получил сертификат, право торговать. Стал покупать мясо у фермеров. Во время охотничьего сезона добывает дичь сам и покупает в запас у охотников. Реализует свои продукты через интернет, постоянно участвует в ярмарках — это и доход, и реклама, и полезные знакомства.
На одной из ярмарок, проходившей в музее-заповеднике Василево недалеко от Торжка, мы и разговариваем с Антон Матвеевым. Попробовали его вкуснейшую колбаску из кабана.
—А вот, к примеру, хамон сделаете? — спрашиваю.
— Я эту тему специально изучал. Хамон готовится больше года. Нужна специальная климатическая камера с определенной температурой и влажностью. Такой у меня еще нет, но собираюсь приобрести, чтобы делать сыровяленые колбасы и хамон. Пока в проекте.
— Санкции как-то на бизнес повлияли?
— Есть немного. Раньше брал оболочки для колбас немецкие, потом польские, сейчас стало дорого, да их и нет. Попробовал на Чукотке покупать, но там качество пока не лучшее, часто рвутся. Теперь беру в Пензе, там человек этим занимается. Нормальные, свои — мне нравятся. Мы все можем, когда захотим.
«Зачетные наши ребята делают сыры»
Чтобы добраться до крестьянского хозяйства «ЯстребовЪ и БратЪ», пришлось изрядно поколесить по дорогам тверского Верхневолжья. Навигатор теряет связь, телефон не ловит сигнала, никаких указателей, где именно ты находишься, а изредка встречающиеся люди дают, как это водится, взаимоисключающие показания. Наконец появляется сигнал, и вот оно — чудо: я уже фактически на месте, в деревне Козлово.
— А мы специально такое место выбрали, — объясняет вышедший встречать Эдуард Ястребов. — Чтобы экология была. Чистота, тишина, красота и никаких предприятий на десятки километров вокруг. Ни-ни….
Действительно, красота, тишина и покой — вокруг классика Верхневолжья в полном наборе. Проходим в дом. Эдуард объясняет, что сейчас у него гости, и приглашает за стол. На столе хлеб, масло, мед, с полдюжины сортов сыра — все свое. Гости приехали семьями из Москвы и Твери, чтобы познакомиться с хозяйством, сыроварней, пройти мастер-класс, отдохнуть, купить фермерских продуктов, посидеть за чаем и послушать рассказы Эдуарда.
Хозяин — лет шестидесяти, крепкий, приземистый, крупная голова, острый глаз, борода лопатой. Внешне типичный крестьянин из советских фильмов про кулаков. Угощает и рассказывает. Главная тема, конечно, сыр.
— Чтобы сделать сыр, для начала вам понадобится молоко, просто хорошее и настоящее молоко, с качеством которого сейчас большие проблемы. Настоящее молоко — продукт живой, чувствительный и капризный, любит чистоту, с ним надо обходиться внимательно и осторожно. А самый надежный источник настоящего молока — это своя корова, поэтому мы и держим дойное стадо. Из десяти литров цельного молока можно получить примерно килограмм сулугуни, 800 граммов полутвердого сыра или 600 граммов твердого, соответственно. Есть сыры, которые можно есть почти сразу, а есть те, что выдерживаются годами.
На словах все довольно просто. Но чтобы эта простота стала, например, сыром «Знатный», получившим в 2019 году приз «Лучший твердый сыр России», братья Ястребовы извели не одну сотню литров молока.
— Не было изначально какого-то бизнес-плана или осознанного решения. В 2007 году мы были просто дачниками, — Эдуард объясняет, как москвич с двумя высшими образованиями может стать премиальным тверским сыроваром. — Все получилось спонтанно. В деревне ферму закрыли, и молоко стало брать негде. Старший брат Геннадий говорит: «Давай корову купим. Для себя, для друзей молоко, творог, масло сделаем. По крайней мере будем знать, что мы едим». Теперь их у нас больше сотни голов, если считать с телочками и бычками.
— Почему вы сюда приехали? — спрашиваю одного из гостей, Александра Васильева из Твери.
— Потому что соскучились по натуральному вкусу продуктов. Сейчас как: ешь продукт — сытость есть, а какого-то кайфа внутри нет. Не еда, а наполнитель. Я русский, но родился и жил Киргизии. Там у нас все продукты были свежие и натуральные, без добавок. У нас был сепаратор, две бабушки и мама сами сыр делали. Я в этом разбираюсь.
В своем хозяйстве братья Ястребовы делают около 20 наименований молочных продуктов, среди которых коровьи, козьи и овечьи сыры: три вида твердых, четыре полутвердых, рассольные и мягкие, а также сливки, творог, масло, сметана, йогурт.
На продажу и для себя мы делаем одно и то же. Что едим мы и наши дети, то и продаем. Это не о том, чтобы разбогатеть. Конечно, мы не бессребреники, но мы хотим зарабатывать честным продуктом. Это же здорово, когда хобби тебе еще и деньги приносит
— А пармезан делаете? — спрашиваю Эдуарда.
— Настоящий пармиджано-реджано? Отвечаю: никогда! Выдохните, успокойтесь. Сейчас объясняю. Сыр — это всегда вкус местности. Вкус земли, климата, воды, набора полевых трав… В той же Италии семь или восемь производителей пармиджано, и у всех вкус отличается. Мед, вино, сыр — это всегда продукт местечковый. Невозможно в этом подражать, да и не нужно. Надо делать свой самобытный продукт. Это более длинный путь и менее прибыльный. Тут нужно мыслить поколениями. Конечно, некорректно сравнивать историю сыроварения в сто с небольшим лет с 700-летней историей. Но что касается более простых сыров, за нас, отечественных сыроваров, ни разу не стыдно. Зачетные наши ребята делают сыры: и овечий, и козий — целые линейки сыров, за которые не стыдно перед Европами, Америками и прочими странами.
Эдуард прав. Пожалуй, никакая другая область производства продуктов питания не развивалась в последние годы в России столь бурно, ярко и эффективно, как сыроварение. И, кстати, именно санкции и продуктовое эмбарго дали этому процессу чувствительный толчок, что оказалось весьма кстати.
«Мы про то, чтобы помочь людям начать свое дело»
История фермерского хозяйства «Честная ферма», организованного почти спонтанно городскими жителями, для сегодняшней России довольно типична, как и проблемы, с которыми они сталкиваются. А вот результат типичным не назовешь. Но обо всем по порядку.
Началось все в 2009 году, когда муж Марины Хван, таможенник по профессии, вышел на пенсию. Сидеть сложа руки он не привык, и семья решила заняться чем-то новым: купить дом в деревне, обзавестись хозяйством. Участок собирались приобрести в Тульской области, но ничего подходящего не подыскали, зато появилось хорошее предложение в Спасском районе соседней Рязанской области: дом на краю деревни Выжелес в относительно неплохом состоянии и 40 соток земли отдавали за 330 тысяч. Купили, оформили, а на новоселье друзья подарили им нескольких овец. С них и началось будущее фермерское хозяйство.
Как правильно ухаживать за скотиной, ни Марина, ни ее муж — люди сугубо городские — не имели ни малейшего представления, поэтому полезли в интернет, что-то прочитали, поговорили с местными деревенскими, расспросили тех, у кого уже был опыт. Овцы прекрасно прижились, а вскоре соседка привела корову. Держать ее она уже не могла, а резать было жалко. Марина купила корову, потом еще одну и еще. Научилась доить, делать сметану, творог. Вот только со сбытом продукции ничего не получалось. Летом еще куда ни шло — выручали дачники, а с осени началось затоваривание.
С молочной историей пришлось завязать, но новые рязанские фермеры рук не опустили: решили разводить бычков, благо на парную телятину спрос постоянный. Тут возникла другая проблема: во всей Рязанской области не смогли найти ни одного быка-производителя.
Животное породы абердин-ангус Марина приобрела в итоге на выставке «Золотая осень» на ВДНХ. Купили бычка, но когда он вырос, то оказался столь огромным и тяжелым, что просто ломал коровам спины. Со слезами ангуса сдали на мясо и купили бычка попроще — казахской белоголовой породы. Дело пошло.
Завели птицу — кур, гусей, уток, индеек, цесарок, перепелов. Потом кроликов. Выкупили соседний дом с участком, потом еще один. Взяли в аренду семь гектаров земли, оборудовали птичники, крольчатники, бойню. Прошли все ступени сертификации готового товара: чтобы официально торговать мясом и птицей, сначала всех животных и птиц проверяют ветеринары на территории хозяйства, а после забоя мясо проходит еще один контроль по месту продажи.
Учились на собственных ошибках, нередко весьма болезненных. Так, одна из первых партий цыплят (около тысячи штук) погибла из-за неправильной температуры в птичнике
С развитием хозяйства потребовались дополнительные рабочие руки. Марина пришла в сельсовет и предложила местным жителям работу. Деревенские принимались за нее с воодушевлением, но лишь до первой получки. А затем уходили в запой и к работе уже не возвращались. Промучившись таким образом полтора года, Марина стала приглашать на работу граждан бывших советских республик — Таджикистана, Узбекистана и Киргизии. От четырех до десяти человек. Всех оформляли абсолютно легально: с рабочими патентами, регистрацией, белой зарплатой в 20-30 тысяч рублей, в зависимости от обязанностей, плюс жилье, питание и рабочая одежда. Везде чистота и порядок. Корма — только экологически чистые. Рабочие в белых халатах.
Старые московские знакомства, предприимчивость и общительность Марины помогли «Честной ферме» наладить деловые отношения с московской сетью «#Пропельмени» и открыть собственные торговые точки в Москве и Рязани. Сделали свой интернет-магазин, затем курьерскую службу с автопарком из трех машин. Дело пошло.
Казалось бы, задачи выполнены, цель достигнута. Есть свое дело, оно дает доход. Но нет — решили идти дальше, решили развиваться.
«Самый большой толчок нам дала сеть гипермаркетов "Глобус", — рассказывает Марина Хван. — Они в нас поверили, и мы года два только на них работали. Вместе с ними научились, что и как правильно делать, что для этого нужно».
Сегодня, кроме фермы в рязанской деревне Выжелес, есть еще одна ферма в Краснодарском крае, в этом году открывается ферма в Ростове. Поголовье уток уже больше 40 тысяч, 15 тысяч цесарок, гусей от 10 до 15 тысяч, а сколько кур — уже и со счета сбились. А вот от выращивания крупного рогатого скота решили все же отказаться. Коров и быков продали, зато есть стадо из четырех сотен баранов.
Чтобы меньше зависеть от закупщиков, открыли в Москве два цеха по производству полуфабрикатов из собственного мяса. Пока успели наладить только производство пельменей, на очереди котлеты, купаты, шашлыки, маринады. Продукцию «Честной фермы» охотно берут сетевые гипермаркеты и супермаркеты «Азбука вкуса», «Глобус», «Лента», «О'КЕЙ», «Твой дом», «Перекресток».
В структуре «Честной фермы» работает уже около ста человек, и проект продолжает развиваться, в том числе методом проб, а бывает и ошибок. Не без того.
«Мы хотели заняться модным нынче экотуризмом и даже попробовали это, — рассказывает Марина. — Но как-то не пошло. Ну на самом деле что они будут приезжать к нам — на травке полежать? И мы решили приглашать к себе на ферму тех, кто хочет заниматься фермерством. Это как курсы для начинающих фермеров. Мы не про то, чтобы погулять среди уточек и овечек, мы про то, чтобы помочь людям начать свое дело: делаем мастер-классы, обучаем основам ведения хозяйства, помогаем зайти в сети. У нас все открыто, мы — честная ферма».
В конце разговора спрашиваю, насколько сильно осложнили работу санкции.
«Мы прошли сложный путь со взлетами и падениями. Санкциями нас не напугать, — Марина пожимает плечами и ненадолго задумывается. — Да, цены выросли, но и возможностей стало больше. Единственное, от чего мы зависим в плане импорта, — это инкубационное яйцо для бройлеров индейки и цесарки. Но вот сейчас для нас в Подмосковье ребята инкубировали наше российское яйцо. Первую партию завезли, сейчас смотрим, как поведут себя цыплята из российского яйца. Подстраиваемся потихоньку. Ничего страшного».
Наша клюква
Казалось бы, нет более русской ягоды, чем клюква. Даже в поговорку она вошла. «Развесистая клюква» говорят, когда какой-то иностранец выдумывает небылицы о России. И тем не менее даже эту исконную нашу ягоду до недавнего времени мы импортировали из… США и Канады!
В 2019 году в России было собрано 163 тонны дикорастущих ягод — клюквы, черники, брусники. На следующий год эта цифра удвоилась — 338 тонн. Но на переработку из них было пущено лишь 35 процентов. 65 процентов всей ягоды, которую россияне приобретают в магазинах замороженной, — это импорт, преимущественно из Северной Америки.
Одна из ягод, которая импортируется, — клюква. Вот уже 200 лет как американцы и канадцы добиваются высоких урожаев за счет того, что выращивают ягоду на плантациях, а собирают механизированно, затапливая посадки водой.
В СССР единственная клюквенная плантация была устроена в Белоруссии в 1980 году, однако после распада Советского Союза она оказалась на территории другого государства. С тех пор ягоду у нас собирают только дикую, причем вручную. Таким образом удается собрать только два процента дикороса, причем от пункта сбора до покупателя ягода переваливается до 11 раз
«Архангельская клюква» — одна из первых в стране плантаций по выращиванию культурной клюквы. Она была заложена в 2012 году под Архангельском, в Холмогорском районе, в глубине болота Дикое. Причем это не просто хозяйство, а кооператив, где каждый желающий может купить участок, чтобы выращивать ягоду для продажи или переработки.
«Нас часто спрашивают, зачем клюкву специально выращивать, если она и так растет. Но в естественных условиях хороший урожай клюквы бывает раз в 10-15 лет, — говорит Мария Солдатенкова, проект-менеджер ягодного кооператива «Архангельская клюква». — В такой год можно собрать до 600 килограммов ягоды с гектара. Если же создать растениям идеальные условия для развития, то урожайность повысится до 15 тонн с гектара и при этом будет стабильной».
«Клюква любит кислую и влажную почву, — продолжает Мария. — Мы вскрыли болото, сняв с него верхний слой в 30-50 сантиметров и уничтожив заодно растения-конкуренты, а затем устроили гидротехнические сооружения, позволяющие повышать и понижать уровень грунтовых вод на плантациях в зависимости от погодных условий.
Одновременно с этим фермеры закупили саженцы в ягодном питомнике под Костромой — 85 тысяч черенков, заложили маточник на два гектара и разбили первые опытные участки, чтобы тестировать разные сорта. Клюква дает урожай на четвертый год. Прошлой осенью получили первый урожай и вырастили 173 тысячи черенков, в этом году их пересадят в чеки (грядки).
На сегодняшний день в «Архангельской клюкве» выращивают семь сортов этой ценной ягоды. Площадь посадок составляет 12 гектаров. Клюкву пока собирают вручную — опытный сборщик за час может собрать до десяти килограммов, — но в ближайшем будущем планируют перейти на механизированный способ: спецтехника повысит производительность в 70 раз.
Выращивание культурной клюквы считается прибыльным делом. Так, стоимость одного квадратного метра с посадками «под ключ» составляет 600 рублей. При этом ожидается, что капиталовложения окупятся уже после первого урожая — цена на клюкву не зависит от курса валюты и экономических санкций. К тому же клюквенную плантацию можно передать по наследству.
Впрочем, клюква — не единственная ягода, которая будет выращиваться под Архангельском. В планах кооператива — заложить плантации княженики. Это одна из самых дорогих лесных ягод, в Финляндии ее продают в пересчете на рубли по 1600-2000 за килограмм. На вкус она как земляника с ананасом, и из нее можно делать варенья, настойки, вина.
А еще кооператоры хотят в сотрудничестве с Северным Арктическим федеральным университетом запустить лабораторию микроклонирования, чтобы размножать ягодные растения в больших масштабах: болото Дикое настолько обширно, что на нем можно построить плантацию еще на 500 гектаров.
«У нас все наше»
Совсем недавно окрестности деревни Максимово Старицкого района Тверской области выглядели как съемочная площадка фильма «Сталкер». Участки болота с рогозом и лягушками перемежались зарослями трехметрового борщевика (отдельные особи достигали пяти метров высоты) и кустарника, скрывавшего останки сооружений из бетона и силикатного кирпича, вросшие в грунт остовы ржавых машин и горы мусора. Беда эта и катастрофа носила когда-то имя весьма символическое: колхоз «Труд Ленина». Таких памятников трудам основателя первого в мире государства рабочих и крестьян по области сотни, если не тысячи. Да и по всей стране тоже.
Но Максимову повезло. Нашелся человек, труд и отчаянная смелость которого всего за два с половиной — три года полностью изменили не только окружающий ландшафт, но и психологию живущих здесь людей.
Руины разобраны, кусты выкорчеваны, болото засыпано, борщевик изничтожен на корню. На месте былой беды сверкают на солнце четыре новеньких картофелехранилища на 2,5 тысячи тон картошки каждое. И еще два строятся. Чуть дальше — две теплицы размерами в половину футбольного поля. В десятках тысяч аккуратных пластиковых стаканчиков (как от детского йогурта) подрастает капустная рассада. По ровным бетонированным площадкам ездят электрокары — грузят в машины поддоны с мешками семенной картошки на посадку. Весна в этом году задержалась, а чтобы посадить 300 гектаров картофеля и 600 гектаров зерновых, нужно немало времени. Тем более что в этом году под зерно распахали еще 500 га.
Вадим Рошка — большущий, постоянно улыбающийся человек — показывает устройство картофелехранилища:
— У нас шесть хранилищ. Все российское — вся электроника, которая все контролирует, наша. Воздуходувы стоят, малейшее изменение температуры — и все начинает продуваться. Наша тверская фирма построила. Мало того что они строят, так они потом и обслуживают.
— Тут под самый верх картофель закладывается навалом, у нас специальная лента есть загрузочная. 11 тысяч 200 тонн картошки закладываем и сразу начинаем продавать. Уже во время уборки — с одного конца идет закладка, а с другого отгружаем. — Вадим объясняет, как все работает и что еще будет сделано. — А тут крытая галерея будет, двери раздвижные между хранилищами, чтобы зимой кары могли ездить. Вон там цех фасовки. А там капуста в ящиках, 1200 тонн капусты заложим.
Сейчас хранилища почти пустые. Весь прошлогодний урожай давно реализован. Картофель ушел в Москву, Петербург, Краснодарский край. Остался только семенной фонд. Часть его идет на посадку, остатки — на продажу в другие хозяйства. В апреле отправили 50 тонн семенной картошки в Донбасс. Совершенно бесплатно. В мае отгрузят еще столько же. Людям нужно помочь налаживать мирную жизнь, считает Вадим.
Урожайность у Рошки по местным понятиям невиданная. Раньше в колхозе собирали 7-10 центнеров с гектара. За стабильные 15 давали Героя Соцтруда. У Рошки получается от 35 до 45 и даже до 50 центнеров с гектара на той же самой земле, в зависимости от сорта. Но и вложения огромные
В будущий урожай будет вложено 80 миллионов рублей. 60 из них уйдет на удобрения, подкормки, средства борьбы с вредителями, сорняками и так далее. И это всегда огромный риск.
— Овощеводство — дорогая игрушка. И очень рискованная. Невозможно все предусмотреть: какая будет погода, дождь, сушь, какие будут цены, — Рошка улыбается даже тогда, когда не до шуток. — При таких инвестициях, при таких затратах, кредитах, лизинге малейший промах — и ты упал. Даже самые заядлые игроки в казино не могут себе такого позволить. Но тут и азарт, и адреналин, и интерес...
Вся жизнь 38-летнего Вадима Рошки — это сплошной азарт, адреналин и интерес. По части жизненных университетов, он с легкостью потягался бы с Максимом Горьким. Родился в Молдавии, окончил Кишиневскую духовную семинарию. Но вместо того, чтобы уйти от мира, кинулся в него с головой. Был таксистом, работал инспектором ГИБДД, торговал, строил, управлял чужим хозяйством, выращивал кроликов, кур, уток и гусей...
Весной 2014 года Вадим с женой торговали на сельскохозяйственной ярмарке в Твери. И так уж вышло, что были они на базаре чуть не единственными производителями, а не перекупщиками товара. Именно этот нюанс привлек к их прилавку министра сельского хозяйства Тверской области Павла Мигулева. «Почему же вы еще не официальный фермер?» — спросил высокий чиновник. «А зачем это мне?» — вопросом ответил Вадим. «Да вот чтобы грант на развитие в размере полутора миллионов получить».
В то время области нужно было отчитаться в развитии фермерства и представить государству хотя бы четырех живых энтузиастов. План по фермерам чиновники перевыполнили, поделив выделенные на гранты деньги на пятерых новеньких сельскохозяйственных производителей. Получилось по 1 200 000 рублей на брата.
Вадим полгода оформлял документы, брал кредиты, занимал деньги у друзей. Вместе с полученным грантом набрал нужную сумму, чтобы начать дело. Купил разрушенную советскую ферму в деревне Братково, недалеко от Максимово. Восстановил, провел электричество, купил технику и почти сто голов скота. Два года поднимал хозяйство, а когда вышел в ноль, тверские чиновники потребовали вернуть грант. Оказалось, что какие-то документы они тогда неправильно оформили. Грозили судом и уголовкой. Это означало, что коров придется резать, ферму закрывать. А как выплатить кредиты — вообще непонятно.
Об этой истории стало известно. Вадима отстаивали всем миром. Свою роль сыграли и СМИ. В результате стороны пошли на мировую: Рошку простили и даже чем-то собирались наградить. Но с тех пор он понял, что надеяться можно только на себя, а про то, где бывает бесплатный сыр, он знал и раньше.
Кстати, о сыре. На своей ферме в Братково Вадим открыл сыроварню. Приобрел оборудование, холодильники, нанял людей. Дело пошло. В Старице открылся фермерский магазин Вадима Рошки. А его старицкий сыр с тех пор представлен на всех крупных ярмарках фермерских товаров. Даже на Красной площади торговали.
Чтобы кормить своих коров, Вадим выкупил 500 гектаров заброшенных колхозных полей. Привел их в порядок. Засеял, собрал урожай зерновых. А три года назад решил, что нужно сажать картошку и капусту. Так начался максимовский этап в жизни фермера.
— Труд адский, — улыбается Вадим. — Но, наверное, все к этому вернутся. Раньше люди зарабатывали в телефонах, в инстаграмах, даже тут у нас в деревне местные блогеры были. Они там чего-то снимали... Я не понимаю, как это делается. Поработать на картошке, встать на ленту они не хотели даже за хорошие деньги. А сейчас в истерике бьются: как же можно жить без инстаграма! Да так же — выходишь на работу и пашешь. Теперь сами просятся. Я говорю: ждите очереди, теперь у нас свои кадры появились. Конкуренция.
— Я вот чего хочу сказать. Послушайте меня, — Вадим наклоняется к самому диктофону, чтобы его лучше было слышно. — Надо работать, заниматься своим делом. На другого посмотришь, а он и политик, и фермер, и меценат… Путин правильно сказал: каждый должен заниматься своим делом. Я с ним согласен. Если бы каждый занимался своим делом, у нас был бы рай на земле. Самая лучшая в мире страна! Мы боремся за урожай, кормим людей — свой вклад вносим. Занимайтесь, ребята, своим делом.
