В России на фоне санкций стала ощущаться нехватка препаратов для прерывания беременности. Сложности с абортами были и во время пандемии коронавируса, но тогда главным образом из-за временной приостановки плановых операций. При этом срок проведения хирургического аборта законодательно ограничен — сделать его можно только до 12-й недели, а медикаменты действуют до 7-й. Если прибавить к этому то, что женщины обычно узнают о незапланированной беременности далеко не сразу, а в больницах сроки абортов часто затягивают — требуют сдать дополнительные анализы, переносят запись, отправляют на беседы со священниками и психологами, — некоторым не остается ничего иного, кроме как сделать аборт у частнопрактикующих «специалистов». Почему этот рынок до сих пор существует, как он устроен и кто вынуждает россиянок рисковать здоровьем, «Ленте.ру» рассказали женщины, которые решились на нелегальный аборт.
Внимание! Редакция «Ленты.ру» предупреждает, что в материале описаны способы прерывания беременности, которые могут быть смертельно опасны. Их нельзя проверять на себе. Подобные медицинские процедуры должны проводиться только квалифицированными врачами в медицинских учреждениях.
Елена, Московская область:
Мне было 20 лет. Я жила с мальчиком. Встречались около полугода, вместе работали на заводе. Он по сменам, я в пятидневку. В итоге забеременела от него, и мы подали заявление в загс. Все как обычно.
По закону можно делать аборт до 12-й недели, но по факту никто не хочет с этим связываться уже на 10-й. Частные клиники в основном делают до 7-й недели, чтобы не было хирургического вмешательства. И когда у меня начали подходить эти сроки, выяснилось, что мальчик, с которым мы обручились и который должен был через несколько месяцев стать отцом, — спайсовый наркоман. Из-за графика, видимо, я не замечала. Да и догадаться было невозможно, у него ведь не было ни следов на руках, ничего. Вел он себя адекватно, деньги в никуда не уходили. И вот однажды у него случился приступ. Я лично вызывала ему скорую и лично сопровождала его в психлечебницу. У нас уже лежало заявление в загсе и была назначена дата свадьбы.
В то время как раз была волна спайсовых наркоманов, и он в нее попал. Помню, было лето, стояла жара, и он говорил: ты беременна, я не хочу случайно во сне тебя пихнуть, поэтому лучше буду спать отдельно. И, видимо, пока я спала, он ***** [употреблял]. Плюс он работал два через два, и пока я в свою пятидневку была на работе, он мог хоть весь день ****** [употреблять]. Фактически десять часов меня нет дома. За это время можно и отойти, и полноценно в себя прийти.
Я несколько раз приезжала к отцу ребенка в больницу. Мне было интересно понять, чего ему не хватало, но он ничего путного мне не говорил. Только извинялся и обещал, что такое никогда больше не повторится. Но я ему не поверила. Если человек в это вляпался, вряд ли он из этого выйдет. Хотя его отец считал, что он просто оступился, а мне надо научиться давать шанс. Для него это было просто недоразумение...
Тогда наркозависимость одного из родителей могли отнести к социальным показаниям для аборта, а по социальным показаниям его можно делать до 22-й недели, а не до 12-й (теперь, согласно Постановлению правительства от 6 февраля 2012 года, к социальным показаниям для аборта относится только изнасилование, а перечень социальных показаний от 11 августа 2003 года, в который, в частности, входили инвалидность или смерть мужа, а также лишение или ограничение родительских прав, был признан утратившим силу — прим. «Ленты.ру»). Но поскольку официально мы еще не были женаты, никакой выписки на этот счет мне не дали. Что мне оставалось делать? А срок все увеличивался.
Несколько недель родители еще искали клинику. Я в это время пока дорабатывала. Девочки на заводе убеждали меня, что все будет нормально, надо только родить и не бояться. Репродуктивное давление с их стороны было колоссальное. Но, слава богу, мои родители в этом плане были категоричны, и я не поддалась на уговоры. Они мне помогли найти клинику, в которой могли сделать прерывание хирургическим путем. Родители готовы были пойти на такой риск, и я тоже. Потому что в 20 лет становиться матерью-одиночкой... Да еще когда отец ребенка — наркоман... Сами понимаете.
Клиника эта находилась в Москве, а я живу в Подмосковье. На аборт родители поехали вместе со мной.
Родители ушли, мне дали две таблетки — как бы для подготовки. Мне сказали, эти таблетки при родах дают, чтобы провоцировать схватки.
Не знаю, кому их там дают... Плохо было жутко! Меня даже вырвало. Меня крутило, я то и дело бегала в туалет. Я просила у медсестры обезболивающее, но она сказала, что если сейчас обезболить, то эффекта не будет. Должна раскрыться шейка матки, чтобы подготовиться. И тогда начнется непосредственно уже прерывание беременности.
Пять часов наедине сама с собой я провела в этих муках. За это время думала только о том, как правильно дышать, чтобы не было больно.
Персонал там в принципе был понимающий. Они за мной следили, при этом их не было видно и слышно. Если что-то надо — подходишь, спрашиваешь, а сами лишний раз они не вмешиваются.
Палата была двухместная. Там все это дело было поставлено на поток. То есть пока я лежала и ждала своего часа, там была еще одна девушка, но у нее роды были не первые, поэтому она буквально за два часа оправилась. У меня же пять часов одной только подготовки.
Сама процедура проходила под наркозом. Спустя пять часов подготовки они посмотрели, что можно делать, поставили капельницу, и повели в операционную. Аборт делали вакуумный.
Очнулась и поехала домой. В клинике я не проронила ни слезинки. Самым ярким впечатлением была девушка, которая там все время ревела. Я не ревела, так как была готова. Я даже была готова к тому, что могу остаться бесплодной. Уж лучше так, чем иметь больного ребенка от наркомана.
А вот дома проплакала неделю. После операции немного кровило, но, слава богу, последствий для здоровья никаких не было. Мне после процедуры не дали никаких документов, никаких расписок — ни-че-го. Только список препаратов, которые лучше пропить после процедуры.
Этот аборт будет со мной всегда. Впоследствии, когда я уже вышла замуж, и мы с мужем пытались зачать ребенка, мне каждому врачу при планировании беременности приходилось об этом рассказывать. И вспоминать. И заново проживать это.
Но проблема подпольных абортов, к сожалению, есть и будет существовать, пока существует репродуктивное давление и крючкотворство. Нет свидетельства о браке с наркоманом — иди рожай. Без разбирательств.
Ирина, Омская область (имя изменено):
Я давно занимаюсь разведением кошек. На этой почве у меня появилась очень близкая подруга-ветеринар.
В 16 лет я забеременела — не сработали таблетки. На пятой неделе пришла в государственную клинику. У меня сколиоз и непереносимость наркоза. Напрямую это не является противопоказанием, но мне начали назначать дополнительные анализы: мол, сходите к вертебрологу, получите еще справочку, и еще справочку на справочку, скажите родителям — и тому подобное. Затягивали сроки, в общем.
Многие анализы были платные. Например, анализы на гормоны в бюджетной клинике не делают. А откуда у студента деньги? Мой тогдашний парень не отказывался от ответственности, он всячески мне помогал и поддерживал, но он был таким же студентом, как и я. Без денег. К родителям я не могла обратиться. Мы были в плохих отношениях, я с ними не жила.
В итоге дотянули до 14-й недели (по закону аборт в России можно сделать только до 12-й недели, после — только по специальным показаниям — прим. «Ленты.ру»). Помню, сидели с подругой-ветеринаром, пили пиво, и я ей плакалась — мол, не могу сейчас рожать, у меня в планах курсы за границей, и вообще сейчас не до этого. Она спрашивает: «Ты родителям-то собираешься говорить?» А я не собиралась. Они у меня православнутые. Я тогда снимала хату и регулярно бегала от них и от ментов. Говорит: «Ну, понятно. Но, может, ты по срокам ошиблась? УЗИ ведь не всегда правильно показывает. Еще ведь не поздно медикаментозно решить проблему. Что собираешься делать?» Я в ответ: «А что ты можешь предложить?»
Договорились. Она меня обколола ****** (препарат для прерывания беременности у собак — прим. «Ленты.ру»). Он вызывает выкидыш естественным путем. Рассчитали дозировку как на дога. Но от этого препарата больше шансов, что откроется кровотечение. Потом еще достала мне в двойной дозировке ****** (препарат для медикаментозного аборта и лечения раннего выкидыша, входит в Список основных лекарственных средств ВОЗ — прим. «Ленты.ру»).
Двое суток я провалялась в кровати. Меня тошнило, я плохо себя чувствовала. Но потом проблем со здоровьем не было никаких. Я вскоре после этого еще сходила в ветклинику на УЗИ, подруга-врач посмотрела, что все вышло, и все. Проблема ликвидирована.
Я ни о чем не жалею.
Да, это подпольный аборт. Только вот в ветеринарной клинике к животному относятся лучше, чем к роженицам в больнице. Мою кошку кесарили в ветклинике, у нее был сердечный приступ при родах, выжили восемь котят из двенадцати. Знаете, как к ней обращались? «Солнышко, потерпи, лапочка, мы понимаем, что тебе плохо, сейчас мы тебе поможем», — вот так обращались врачи с кошкой.
К человеку же отношение скотское. В лучшем случае наорут. И если бы не врачи — в частности, гинекологи, — подпольных абортов бы не было. Если бы можно было прийти спокойно, зная, что тебя никто не будет отговаривать, а сделают все, что нужно, в максимально сжатые сроки, в ветклиники никто бы не обращался.
Почему мы стерилизуем животных при необходимости, а человек не может добровольно стерилизоваться? Если человек хочет и если он психически здоров, он имеет на это право. И не нужны никакие условия. У меня двое детей — условия выполнены. Я сделала стерилизацию.
Я чайлдфри. Для меня дети — это прежде всего личности. Я не детоцентричная мать. Если ребенок просит водички, я даю ему стакан и кувшин с водой, и он делает это сам. У меня сын — тяжелый муковисцидозник. Сейчас мы лежим в больнице, и он спокойно позволяет ставить себе капельницы. Я не прячу от него этот мир. Он видел, что котята умирают, и знает, откуда они берутся. Природа есть природа.
При этом я не ненавижу детей. Ненавидят детей чайлдхейтеры — не стоит путать эти понятия. Я чайлдфри — это значит, что я против детей в местах для взрослых, например. И мне безразличны остальные дети, кроме моих собственных. Но и своих детей я не возвожу на пьедестал и не строю свою жизнь вокруг них. У меня есть свои ценности и свои интересы.
Первого ребенка я не планировала. Узнала о беременности на пятом месяце и решила: почему нет? Мне было важно показать миру, что дети — это не страшно. Дети — это клево, если ты относишься к ним, как к личностям. Не нужно их целовать в жопу. Если ребенку интересно Lego — купи ему Lego, поиграй с ним, но не заигрывайся, а потом покажи ему свои интересы. Тебе интересны путешествия — возьми его с собой, покажи ему этот мир.
Но у нас в обществе почему-то принято, что если ты мама — значит, ты мама и больше уже никто. Я так не считаю. Я считаю, что нужно любить в первую очередь себя, а потом уже ребенка. Мы с мужем оба чайлдфри, и мы воспитываем людей, с которыми нам комфортно жить вместе. То есть мы не наседки. Если мы захотели куда-то поехать без детей — мы наняли няню и поехали.
Младшему нашему ребенку четыре года. Это было наше совместное решение с мужем. Поскольку мой старший сын инвалид, ему нужно, чтобы в наше отсутствие кто-то был рядом.
Второго ребенка я рожала в государственной клинике. Роды были тяжелыми из-за моих проблем с позвоночником. Но врачи почему-то не прочитали у меня в медкарте, что у меня сколиоз третьей степени с торсией позвонков. И меня пустили на естественные роды. Естественно, у меня произошла травма — защемление нерва в поясничном отделе позвоночника. Надо было кесарить, но я уже приехала в потугах, к тому же меня напугали, и я родила сама за 15 минут. Роды можно было задержать, но врачи не стали этого делать. Шьют наживую и относятся к тебе как к инкубатору.
Самое мерзкое случилось потом. Медсестры меня заставляли кормить грудью. А у меня соски проколоты крест-накрест. Кормить я не могу физически — у меня протоков не существует. Но медсестры приходили каждые три часа и давили соски до синяков. Вместо молока выходила кровь. И каждый раз они доводили меня до слез. А на объяснение, что я не могу, они говорили: «Надо, это же ребеночек». Терпеть это отношение было невозможно. Кроме того, у меня было предписание на одиночную палату, но меня поселили с тремя мамами-наседками, которые всегда находили удобный случай, чтобы сказать, что я говно, а не мать, раз не кормлю грудью. Я сходила с ума. Ушла сама, как только смогла хоть как-то ходить.
Точнее, не совсем ушла. Из больницы муж нес меня на руках. Меня все еще шатало.
Пока я была беременна, три раза попадала в больницу с отказом почек. Муж умолял врачей прекратить мои мучения, потому что беременность была очень тяжелая. Но меня продолжали тянуть. При этом у меня отказывала спина, ноги, у меня был гестоз беременных (серьезное осложнение при беременности, третья по частоте причина материнской смертности — прим. «Ленты.ру»). Когда я забеременела, я весила 82 килограмма. После беременности — 52. Когда мне стало плохо, появился «Пролайф» (Рro-life — «в защиту жизни», антиабортное движение — прим. «Ленты.ру»). Начали убеждать оставить ребенка, несмотря ни на что. Обещали помогать, когда родится. Естественно, не помогли, потому что когда ребенок родился, крестить его я отказалась, а помощь у них только на таких условиях.
Конечно, после этого кошмара я пошла на стерилизацию. Добилась через мат-перемат. Делали под наркозом, шрам уже незаметен. Прошло три года. Отговаривали активнейше! Говорили, вдруг еще захочешь, а вдруг это, а вдруг то… После беременности у меня начался остеохондроз. В свои почти 30 я живу на обезболе, потому что никто мне не может помочь с позвоночником.
А с той подругой-ветеринаром, которая помогла мне с абортом, мы дружим до сих пор. Это специалист, каких поискать. И если мне понадобится медицинская помощь, я скорее пойду к ней, чем в государственную поликлинику. Она мне удалила не один зуб, делала кесарево моим кошкам.
Если ты женщина, то у тебя два варианта. Первый — иметь знакомых врачей. Второй — принимать такие препараты, от которых точно не забеременеешь. Дорогие препараты. Но лучше так, потому что трудно в нашей медицине найти понимание и принятие твоего решения.
И, возвращаясь к подпольным абортам, нужно исключить не сам факт их существования, а необходимость идти на такой риск. В случае дефицита препаратов половина народа пойдет в ветеринарку, в деревнях повально начнут делать аборты травами и спицами. Да, XXI век, но такое до сих пор есть. Мы живем в стране, где легальные аборты не становятся доступнее. А что делать? Убивать уже родившегося? И такое бывает, к сожалению.
И происходит все это потому, что ты не можешь отказаться без давления. Не от хорошей жизни все это делается. Ни одна самка не откажется от приплода, если у нее благоприятные условия для жизни. Это инстинкты.
Татьяна, Ставропольский край:
Когда я делала аборт, мне было 22 года. Сейчас мне 24, и я ращу ребенка. Того самого. Аборт не помог.
Узнав о беременности, я пошла в государственную больницу. Там мне, естественно, начали говорить: «Да вы что! Рожайте ребенка! Вы молодая, рожайте, рожайте». И я обратилась в частную. Мне ее порекомендовала одна хорошая знакомая, которая там работает. После этого случая я с ней не общаюсь. В интернете про клинику тоже почитала: вроде и отзывы были хорошие, и все замечательно. Были сомнения, но я все-таки решила идти к ним, потому что боялась затягивания сроков и была в панике.
Я не хотела сохранять беременность, потому что были серьезные недопонимания в отношениях, и я не была уверенна, что смогу растить его одна. К родственникам я не могла обратиться за помощью, потому что они верят: «Дал бог зайку — даст и лужайку». А я была крайне подавлена. Плюс у меня на тот момент был вариант очень хорошей карьеры, и я не хотела рисковать, не имея даже почвы под ногами.
Пришла я в частную клинику на восьмой неделе — это маленький срок, поэтому мне предложили медикаментозный аборт. Как положено, сначала взяли кровь и мочу на анализ. Затем уже дали таблетку и пообещали, что после нее произойдет чистка. Названия препарата мне не сказали, хотя я спрашивала. Наотрез отказались говорить: «Нет-нет, зачем оно вам, сейчас выпьете — и все». Ну, выпила и поехала домой. Я доверилась, потому что очень полагалась на врача.
Решила вызвать скорую. Врачам все объяснила: что была в такой-то клинике, что просила сделать аборт, что мне дали такую таблетку... В итоге меня положили в больницу. На протяжении десяти дней мне кололи антибиотики, ко мне приходили врачи-хирурги, делали мне УЗИ. На УЗИ проверяли, есть плод или нет. Врач заверил меня, что плода нет. Хотя это было странно, ведь никакого кровотечения после аборта у меня так и не было.
После выписки я поехала к знакомой узистке, и она мне сказала, что я до сих пор беременна, и уже девятая неделя. Я в шоке. Спрашиваю: «А я еще многу сделать аборт?» Она мне говорит: «Лучше не стоит».
Беременность протекала тяжело. Была попытка суицида. Мне поставили диагноз дородовая депрессия, я много общалась с психологом. Переживала из-за карьеры и не воспринимала свое тело от слова совсем. Я очень волновалась, причем не только за себя, но и за ребенка. Я думала, что я этого ребенка не полюблю.
24 июля у меня отошли воды. Я была в гостях у родителей, и меня отвезли не в ту больницу, в которой я должна была рожать. Это была 41-я неделя. Другой врач поставил мне окситоцин, чтобы вызвать роды, а у меня на него аллергия. Пошел отек Квинке, сильно поднялось давление — 200 на 180.
И на протяжении всех родов меня очень грубо одергивали и говорили: «Не ори, че ты орешь!» А мне было ужасно больно. Врач мне всю руку в вагину засунула и говорит: «Да у вас тут раскрытие три сантиметра, чего вы приехали?»
Потом меня привезли в перинатальный центр в Ставрополь. Сразу положили на КТГ (кардиотокография плода — прим. «Ленты.ру»), чтобы посмотреть, дышит мой ребенок или нет. За 12 часов у меня было раскрытие всего пять сантиметров. Врачи перинатального центра увидели, что мне прокололи пузырь, хотя в той больнице, куда меня привезли первый раз, мне этого не сказали. И не сказали, что у меня были зеленые воды. А это крайне опасно для ребенка — у него могут быть осложнения в развитии дыхательных путей. В итоге у меня спросили, хочу ли я рожать сама. Я честно ответила, что после того, что со мной сделали в той больнице, сама я рожать боюсь.
Врачи не настаивали, совершенно спокойно поставили мне эпидуральную анестезию (анестезия, которая вводится в позвоночник и приводит к потере чувствительности и расслаблению мышц — прим. «Ленты.ру»), я смогла поспать, и в 9 утра 25 июля мне сделали кесарево сечение. Фактически спасли меня и ребенка. Если бы я рожала в той больнице, я не знаю, что бы со мной сейчас было. Но лечусь я до сих пор.
Ребенок родился полностью здоровым. Был только небольшой гипертонус в ручках. А вот у меня на пятый день после родов резко понизился гемоглобин, до 61. Это крайне плохой результат, для меня это уже грань была. Мне сделали переливание крови. Потом врач-узист увидел у меня гематому на матке.
С того момента мне делали несколько лапароскопий — удаляли гематомы. Сейчас у меня нет месячных, я сижу на гормональных таблетках, раз в месяц мне надо делать переливание крови, так как у меня пониженный гемоглобин, а препараты, содержащие железо, мне вообще не помогают. Помимо всего прочего, у меня нашли целиакию — это непереносимость глютена. А по утрам я иногда просто не могу встать с кровати: ноги полностью парализует.
Если бы не этот аборт, у меня бы совершенно точно не было таких проблем со здоровьем. По стоимости он был вдвое дешевле, чем в госучреждении. Ужасно, что очень многие женщины обращаются в эту клинику. У кого-то получается, а кто-то мучается потом на родах и после родов, как я.
Дополнение: Уже после интервью Татьяне сделали операцию. Первые дни она провела в реанимации. «Врачи говорят, что все окей, но почки пока в себя прийти не могут», — рассказала она «Ленте.ру».