«Зря вы шахтеров ищете. Они умерли» Как и почему 51 человек погиб в «Листвяжной». Репортаж с места трагедии

Ровно неделю Кемеровская область продолжает приходить в себя после взрыва метана на шахте «Листвяжная». Катастрофа унесла 51 жизнь, полсотни семей лишились родных и теперь не знают, что будет дальше, — о проблемах в шахтерских городах привыкли молчать, а когда тишина этого молчания прерывается грохотом взрыва, появляется правда: людей отправили на смерть ради угля, и защитить их некому. «Лента.ру» побывала в Кузбассе, чтобы выслушать горняков и членов их семей и узнать, как Кемеровская область, зависшая между нефтяными регионами и Москвой, менявшая историю России, пережившая множество катастроф в шахтах и пожар в «Зимней вишне», становится символом сибирской безысходности.

***

«Взрыв почти дошел до того места, где находился папа. Они почувствовали только хлопок, — рассказывает "Ленте.ру" Ксения, дочь погибшего в шахте Геннадия Белошкурского. — Некоторых отбросило в сторону, другие потеряли сознание. Мой папа остался во вменяемом состоянии, отчетливо понимал, что происходит. Начал поднимать людей и приводить их в чувства. Сам мог выбраться, однако предпочел остаться с теми, кто не мог подняться.

Его нашли в группе из пяти человек, они лежали ближе к выходу. Значит, папа до последнего пытался их вывести».

***

Горный мастер пятого участка Геннадий Белошкурский считался одним из самых опытных шахтеров. Он — представитель настоящей горняцкой династии, каких много в Кузбассе. На шахтах работали его отец, тесть и брат. Продолжил семейное дело и сын Белошкурского.

Геннадий пришел на «Листвяжную» еще в 2011-м, сменив к тому времени несколько шахт, в том числе и «Распадскую», где в 2010 году погиб 91 кемеровский шахтер. Вообще-то он хотел бы работать поближе к Прокопьевску, где был его дом, но почти все шахты вблизи Прокопьевска закрылись. Вариантов не оставалось: пришлось перебираться в Белово.

Друзья и коллеги любили Белошкурского за веселый нрав и стремление прийти на помощь любому. По словам дочери Ксении, ее отец не отказывал никогда и никому: «Генка, отвези!», «Гена, помоги!» Он не давал унывать, не терялся в критических ситуациях. 48-летний специалист по-настоящему любил и свое дело, старался передать свой тридцатилетний опыт младшим коллегам.

1 / 3

Геннадий Белошкурский с супругой

Фото: из семейного архива

2 / 3

Геннадий Белошкурский с дочерью Ксенией

Фото: из семейного архива

3 / 3

Геннадий Белошкурский

Фото: из семейного архива

В 2018 году Белошкурский был на волоске от смерти — его завалило породой в «Листвяжной». Но скандал, как говорит Ксения, поспешили замять. После больницы Геннадий вернулся домой, отдохнул и снова спустился в забой.

Замять, похоже, в «Листвяжной» умели. Только после гибели 51 человека стали вслух говорить про два пожара один за одним в ноябре 2021 года — их тушили сами горняки. Шахтеры знали, что уровень концентрации метана там близок к критическому. Но останавливать работу начальство не стало. Как утверждают теперь сами работники, с которыми удалось поговорить «Ленте.ру», им лишь повторяли: «Не будет угля — ничего не получите».

Однажды Белошкурский обронил дома, что его могут уволить. Он спорил с начальством, в какой-то момент прямо заявил, что работать в шахте невозможно.

25 ноября Геннадий вышел на свою первую смену после больничного. Во время болезни они с дочкой строили планы на будущее, шутили и смеялись, чтобы себя подбодрить.

Погиб и Александр Петров, один из шахтеров, которого пытался спасти Белошкурский. Теперь Ксения задается вопросами, почему так странно проводилась спасательная операция: поиски горняков быстро свернули, хотя в разных местах шахты могли оставаться живые люди. Она уверена, что родственникам шахтеров не сказали всю правду.

«По моему мнению, им не нужны свидетели. Если бы вышли те, кого уже считали погибшими, шахта бы накрылась. Денежки перестали бы начальству поступать. [Губернатору Сергею] Цивилеву горняки, которые знают шахту, предлагали: "Если вы не можете, дайте нам снаряжение, и мы сами туда спустимся". Он отказал, никак это не аргументировав. Посыл такой: "Нам надо сохранить шахту, чтобы она не обвалилась". Губернатору задавали вопрос: "А что же будет с людьми, которые там находятся?" Он сказал, как отрезал: "У них давно уже нет кислорода"», — утверждает собеседница «Ленты.ру».

Семья Белошкурского так и не узнала бы ничего об обстоятельствах гибели шахтера, если бы не заполучила его мобильный телефон: тот лежал в комнате для переодевания, ведь шахтерам запрещено брать гаджеты с собой в шахту. Переписка горняков в мессенджере содержала все подробности о моменте, когда произошел взрыв.

Они читали, как Геннадий вывел нескольких человек наружу и точно мог спастись сам, но принял решение отправиться за другими.

Как уже объявил новый и.о. директора шахты, шахтеров будут постепенно вызывать в «Листвяжную» по два-три человека. Как и многим другим, Ксении страшно представить, что ее брат вновь спустится под землю — тем более, работал он именно на четвертом участке, где и произошел взрыв. Но девушка лишь разводит руками: «Деваться некуда. Кроме шахт у нас негде работать».

Проигравшие в «рельсовой войне»

«Кроме шахт работы нет». Эти слова повторяли все без исключения собеседники «Ленты.ру». В разговорах со многими сквозит отчаяние. Заводы и фабрики прекратили существование практически повсеместно. Остались лишь шахты, разрезы и магазины. Поэтому — хочешь ты того или нет — придется снова рисковать своей жизнью. Других возможностей прокормить семью нет.

«Рисковать жизнью» в данном случае — не оборот речи. Фактически каждый горняк отчетливо осознает, что в любой день может не вернуться со смены.

Тем удивительнее, что почти никто не хочет говорить о проблемах открыто. Шахтеры не могут себе позволить качать права — иначе попадут в черный список службы безопасности своей компании и потеряют возможность работать в угольной промышленности.

Так было не всегда. Нынешнее, по сути, бесправное положение шахтеров Кузбасса — итог последних 20 лет. До этого они успешно отстаивали свои права и были настолько заметной силой, что власть выполняла их социальные и политические требования.

Мощное шахтерское забастовочное движение, которое началось в 1989 году в советских еще Кузбассе и Донбассе, по словам доктора исторических наук Игоря Соловенко, внесло свой вклад в расшатывание советской общественно-политической системы. Шахтеры активно помогали так называемой демократической оппозиции во главе с Ельциным, итогом борьбы которой стал распад СССР.

Впрочем, винить шахтеров в развале Советского Союза было бы не очень умно — ведь вряд ли в их рядах было много тех, кому этого хотелось. Но протест, начавшийся по достаточно прозаичной причине — нехватки в регионе продовольствия и промтоваров, — перерос в политический, в требования об отмене главенствующей роли КПСС, о свободных выборах и так далее.

«Я думаю, что [проблемы с продовольствием] были не самыми главными, — утверждает Соловенко. — Людям дали свободу, они почувствовали ее и стали реализовывать, в том числе и посредством своего права на высказывание недовольства, забастовки и так далее».

Не утихали забастовки и в 90-е годы — в то время зарплату могли не выплачивать по 10-12 месяцев. Пик их пришелся на 1998 год, во время так называемых «рельсовых войн», когда шахтеры Кузбасса перекрывали железную дорогу.

Горняки, в конце 80-х выступавшие за Ельцина, в новых реалиях стали его ярыми противниками. «Власть ничего не делала реального и эффективного для улучшения положения в угольной промышленности в целом и для шахтеров в частности», — говорит Соловенко.

Именно активная деятельность шахтерских профсоюзов привела к снятию с должности тогдашнего главы региона Михаила Кислюка, который старался сохранить союз шахтеров и Ельцина.

На его место в 1997 году поставили Амана Тулеева. Ельцин рассудил, что популярный политик и так легко выиграет выборы, так что дал ему пост — и до пожара в «Зимней вишне» Тулеев оставался одним из главных губернаторов-тяжеловесов всей России.

Тем не менее сразу решить проблемы шахтеров он просто не мог, так как у него на это не было полномочий и возможностей влияния на ситуацию. И только «рельсовые войны» 1998 года привели к подписанию федеральным правительством ряда протоколов, по которым деньги потекли в Кузбасс, и Тулеев расплатился с шахтерами по зарплатным долгам.

В конечном итоге именно Тулеев стал посредником между шахтерами и федеральным центром, так как все вопросы решались через него. Протестное движение же постепенно сошло на нет.

Вроде бы исход устраивал всех, однако, если посмотреть на статистику трагедий в шахтах Кузбасса, то можно увидеть, что большая их часть приходится именно на время, когда Тулеев управлял регионом.

Ответ на вопрос, почему же сейчас так часто гибнут шахтеры, он видит в том, что два профсоюза горняков — НПГ и «Росуглепроф», — некогда отстаивавшие права шахтеров, погрязли во внутренних разборках. «Это главная проблема шахтеров», — констатирует Соловенко.

«Зря вы тут шахтеров ищете, они все давно умерли»

В разговорах кемеровчан чувствуется обида: «Москва вспоминает о нас, только когда что-нибудь случается». Они своего предубеждения к москвичам не скрывают — Москву интересуют только природные богатства Кузбасса, нажива, а на проблемы людей плевать.

Михаила Федяева, президента холдинга «Сибирский деловой союз», которому принадлежит «Листвяжная», здесь тоже считают посланцем федерального центра. Хотя он-то как раз местный: родился в Прокопьевске, окончил Кузбасский политех. Должен уметь говорить с шахтерами на одном языке.

Полумиллионный Кемерово внешне суров. Львиную долю жилого фонда составляют унылые панельки. Есть и более затейливые в архитектурном смысле кирпичные здания 1930-1950-х. Впрочем, многие из них представляют собой развалюхи с обваливающейся штукатуркой.

Стенды у военкомата на проспекте Ленина предлагают отправиться в армию или на военно-морской флот по контракту. Такая служба «считается многими молодыми людьми престижной и привлекательной», гласит текст.

«Ха, нашли, что фотографировать», — реагирует прохожий. Кажется, он совсем не верит агитке.

1 / 2

На улицах Кемерово

Фото: Виль Равилов

2 / 2

Уличная торговля в главном городе Кузбасса

Фото: Виль Равилов

Крестным отцом Кемерова считается Михайло Волков, который ровно 300 лет назад, в 1721 году, первым обнаружил на берегу Томи залежи каменного угля. С этой даты теперь ведется официальная история Кузбасса. Он — ровесник Российской империи.

Данных о внешнем виде Волкова не сохранилось. Однако его собирательный образ был отлит в памятнике. Изображение Михайло украшает обертки шоколадок в аэропорту. Цена кусачая — 395 рублей за плитку. Что характерно, сувенирную продукцию в духе «Привет из Кемерово!» делают в Новосибирске или Томске. «Кроме шахт, работы нет» — эти слова находят подтверждение в мелочах.

На весь Кемерово остался единственный таксопарк, принадлежащий местному предпринимателю. Остальные застолбили за собой выходцы из соседних областей, говорят сами таксисты.

Кемерова для России как бы не существует — спроси среднего россиянина, с чем город ассоциируется, и тот первым делом вспомнит чудовищный пожар в ТЦ «Зимняя вишня». Там 25 марта 2018 года погибли 37 детей и 23 взрослых. На месте сгоревшего ТЦ теперь расположен «Парк ангелов». Это незаживающая рана на теле всего Кузбасса.

Теперь появилась еще одна такая рана. Стихийные мемориалы в память о шахтерах «Листвяжной» находишь в самых разных точках региона от Кемерова до Грамотеина.

Многие погибшие жили в Белово.

«А идите к дому МЖК, — предлагают в этом городе. — Там как раз одни шахтеры живут».

Комсомольская программа МЖК (молодежный жилой комплекс) существовала в Советском Союзе с 1971 года вплоть до исчезновения комсомола в 1991-м. Будущие жильцы принимали активное участие в возведении дома и в качестве награды за свои труды получали квартиру. Комсомола давно нет, а бывшие активисты превратились в российских пенсионеров. Об истории дома напоминают выложенные красными кирпичами на торце здания гигантские буквы «МЖК».

«Зря вы тут шахтеров ищете, они все давно умерли», — огорошил первый же встреченный местный житель. Как вскоре выяснится, он несколько приукрасил реальность. Но лейтмотив такой: мужики умирают, не доживая и до 65-ти, власть не заботится о населении, а шахты продолжают взрываться.

«Петрову был 31 год. Трое детей осталось, — говорит женщина, вышедшая из подъезда. — Я хорошо знала Сашку, он вырос на наших глазах. Был электриком и хотел заработать денег. А вот что получилось... Очень, очень жалко. Просто слов нет».

Белово не производит впечатление депрессивного городка. На улицах довольно чисто, во дворах стоят приличные иномарки, а магазинчики — буквально на каждом углу. Хотя статистика беспощадна: убыль населения за последние 10 лет составила почти 10 тысяч человек. Жителей Белова становится меньше с каждым годом. По сравнению с концом 1980-х население уменьшилось вдвое.

Через дорогу от дома МЖК, прямо между двумя пятиэтажками, воткнут патриотический парк «Победа». Краснощекая детвора кувыркается в сугробах рядом с «катюшей» и настоящим Т-55 — это был первый в мире танк с автоматической системой противоатомной защиты. Вообще-то говорят, что местные власти хотели поставить Т-34. Но легендарная боевая машина сейчас в большом дефиците, поэтому беловчанам пришлось довольствоваться танком послевоенного производства.

Каждый окликнутый прохожий в Белово оказывается шахтером. Говорить под диктофон отказываются наотрез, но на неформальную беседу соглашаются.

Мужчина под 60 с ясными, выразительными глазами сначала смотрит с недоверием. Но этот горняк с большим стажем и молчать про «Листвяжную» тоже не может. Разговор завязывается, он рассказывает, что профессионализм рядовых работников значительно вырос. Мужики уже не курят в забое, как раньше, стараются соблюдать правила и не рискуют жизнью понапрасну.

Но есть одна фраза, которую любой собеседник будет повторять как мантру: «Надо увеличить добычу!» — с ударением на «О» в «добыче». Это заклинание твердят шахтерам их начальники. Тысячу раз услышанное, оно первым слетает с губ каждого, кто мало-мальски знаком с горняцким делом. Чтобы выполнить план, мужики работают в шахте при опасной концентрации метана — руководство не станет ждать, пока показатели приведут в норму.

«Задыхаемся, уже не можем»

Шахтерский труд оценивается в среднем в 60 тысяч рублей на руки. Выход на пенсию возможен либо по достижении 25 лет общего стажа, либо после 20 лет непрерывной работы в забое. В прежние времена каждому раз в год полагалась поездка в санаторий. Сегодня путевку дают только по медицинским показаниям. Сотрудники получают корпоративные сим-карты с выгодным тарифом и бесплатный уголь — топить печь. Других льгот нет. Но многодетным семьям предусмотрена доплата — что-то около семи тысяч.

«Работа может быть разной, один день можно лопатить, копать всю смену, восемь часов, не опуская рук, — объяснил "Ленте.ру" шахтер с "Листвяжной" Николай Алимов. — На второй день может быть другая задача, физически полегче. И условия бывают разные. Например, кровля выработки после разрушения может нормально стоять, а может сразу обрушиться — это опасно, камни сыплются. Бывает пласт такой, который постреливает кусочками, — тоже хорошего мало. И даже таскать можно 20 метров, а можно 100».

Некоторые дорабатывают до 50-ти и уходят на пенсию. Кто-то дотягивает до 60-ти. Здоровье у всех разное. За пределами шахт особых перспектив нет — практически в любой сфере шахтера ждет троекратное понижение зарплаты.

«От физической работы мало кто удовольствие получает, это тяжелый труд. Удовольствие я получаю от того, что с запчастями ковыряюсь, ремонтирую компьютеры — это хобби, мне это интересно. А в шахту ходишь просто деньги зарабатывать», — констатирует Алимов.

Ближайший к шахте «Листвяжная» населенный пункт — Грамотеино. Это типичный поселок угольного Кузбасса. Деревня с таким названием образовалась еще в 1727 году на реке Иня, где рыбу можно было ловить руками. Кругом — непролазная тайга с дикими зверями. По легенде, среди темного населения, не умевшего читать и писать, неожиданно завелся некий грамотей — от лица людей он составлял грамоты властям с жалобами и благодарностями. История не сохранила имени этого человека, но увековечила в названии поселка.

Так же когда-то именовалась и «Листвяжная». За десятилетия непрерывной работы она пережила немало инцидентов. Авария 2004 года унесла жизни 13 человек. Старожилы вспоминают и пожар, который вспыхнул 12 июля 2015 года из-за эксплуатации компрессорной установки с неисправной аппаратурой защиты. К прибытию спасателей открытый огонь распространился тогда на все сечение выработки, до взрывоопасной концентрации дошла газовая обстановка. Людям разъедало глаза. Ликвидировать аварию удалось. При этом пришлось законсервировать три проходческих забоя с дорогостоящим оборудованием.

1 / 2

Фото: Виль Равилов

2 / 2

Шахтеры под землей. Музей «Красная горка»

Фото: Виль Равилов

Недавно грамотеинские одиннадцатиклассники ездили на курсы выбора профессии. Большинство мальчиков хочет продолжить дело своих отцов и дедов и пойти на шахту. Взрыв «Листвяжной» для них — то, что случилось лично с ними. Редкий грамотеинец не имеет родственников или знакомых среди пострадавших или жертв катастрофы. Сиротами остались трое учеников местной школы. Часто выступавшая в последние дни в СМИ Инна Пиялкина, вдова 55-летнего шахтера Бориса Пиялкина, преподает здесь химию.

Местные уверяют, что представитель компании-владельца «Листвяжной» однажды произнес: я лучше заплачу за каждого погибшего по миллиону, чем остановлю шахту. Так ли это на самом деле, узнать невозможно.

Как призналась продавщица продуктового магазина Наталья, каждый поход мужа на смену ее начинало чуть ли не колотить: «Да, все знали о газе»; «Да, начальство требовало добычу».

Покупатели кивают головами. «Гробят наших мужиков», — произносит одна из женщин.

Учительница Ирина Дмитриевна говорит, что в «Листвяжной» все полагались только на авось. О последствиях предпочитали не думать. В 2004 году авария произошла из-за того, что кто-то решил покурить. Сейчас же подобное просто исключено — мужики стали умнее.

«Когда шахты находились в собственности государства, масштабных аварий было мало, только отдельные случаи: кого камнем прибьет, другой под ленту попадет, — рассказывает она. — Но пришли частники… На "Листвяжной" давно не делали ремонт. Надо поменять вентиляцию, и можно будет работать. Работа нормальная».

***

После катастрофы на «Листвяжной» грамотеинцы несли гвоздики к памятнику погибшим при другой аварии — на шахте «Комсомолец» в 2000-м году. Эта шахта приписана к Ленинску-Кузнецкому. Город в 1990-е стал известен всей стране благодаря разгулу криминала, на что обращал внимание даже Ельцин, а также по футбольной команде «Заря», в которой начинал карьеру будущий капитан сборной России Алексей Смертин.

Сегодня Ленинск-Кузнецкий внесен в список городов с риском ухудшения социально-экономического положения. Люди бегут оттуда куда попало. По сравнению с 1987-1989 годами население Ленинска-Кузнецкого сократилось почти на 100 тысяч человек. Информационный стенд на местной Аллее славы шахтеров не поспевает за массовым исходом. Указанная там численность населения — 108798 человек — актуальна для 2005 года. А в 2021-м здесь, по официальной статистике, проживает лишь 93288 человек.

В местный центр охраны здоровья шахтеров после аварии на «Листвяжной» доставили 30 горняков. Старшим из них уже за 50, младшему не исполнилось и 25-ти. Списки пострадавших висят в холле у гардероба, но к самим шахтерам не пускают. Приказ. Сотрудники центра лишь устало вздыхают: «Полсотни взрослых, здоровых мужиков разом потеряли!»

Когда-то этот город стал первым в РСФСР, сменившим название в честь Владимира Ленина — сам Ильич был еще жив. Сегодня парадоксальность обстановки в Ленинске-Кузнецком подчеркивает памятник Николаю II. Он установлен на проспекте Ленина и очень напоминает участкового милиционера. Говорят, инициатором появления монумента выступила РПЦ — там захотели отметить вклад последнего императора в начало промышленной добычи угля в Кузбассе.

Роль личности в истории раскрывает надпись на вагонетке: оказывается, шахта «Николаевская» была названа в 1896 году в честь воцарения Николая II. Есть версия, что решение о расстреле царской семьи Уральский Совет принял 16 июля 1918-го с санкции Ленина. Теперь же по крайней мере в отдельно взятом Ленинске-Кузнецком самодержец берет у вождя большевиков реванш — как минимум по числу упоминаний. На заочную борьбу последнего императора и первого председателя советского правительства взирает, лучезарно улыбаясь с портрета, Аман Тулеев, член КПСС с 1968 года и почетный гражданин Ленинска-Кузнецкого с 2015-го.

«Терпеть и работать»

Жители Кузбасса уверены, что работу в «Листвяжной» восстановят несмотря на катастрофу. Так было с «Распадской», где погиб 91 человек, так было и с «Ульяновской» — в этой шахте в 2007 году погибло 110 кемеровских шахтеров, но сейчас она работает под названием «Усковская». Кузбассу нужен уголь.

Но иногда крупные шахты в России все же закрывают, только причиной становятся не безопасность людей или, скажем, забота об экологии, а деньги — потеря рентабельности. И тогда шахтерские городки стремительно вымирают.

Пару лет назад интернет облетели фото города Инта, что в республике Коми. В нем еще теплится жизнь, но по сути он угасает — люди уезжают из него, оставляя квартал за кварталом нежилым. Квартиры здесь отдают за бесценок — купить «однушку» можно за 75, а иногда и за 50 тысяч. Не долларов — рублей.

Последняя угольная шахта близ Инты закрылась в 2018 году, а других возможностей более-менее нормально работать и зарабатывать здесь нет.

Продает свою квартиру в Инте за бесценок и шахтер Андрей Павлов (имя и фамилия изменены — даже в других регионах шахтеры о своих правах говорить боятся). Он родился и прожил здесь до 2018 года. В 2014 году, придя из армии, Андрей устроился горнорабочим на шахту «Интинская» и проработал пять лет.

Зарплату он получал вовремя за эти годы всего три раза, но профессию бросать все равно не хотел. Потомка шахтерской династии брала гордость, что он идет по стопам деда и отца.

Увы, после закрытия шахты ловить в городе оказалось практически нечего. Андрей переехал еще севернее, в Воркуту. «Тут обстановка получше, но я, так как прошел все это в Инте, вижу следы близкой гибели и в Воркуте. Все идет по тому же сценарию, ничего нового», — говорит он.

По выражению Андрея, бизнес доит людей из шахтерских городов, выжимая последнее.

«Вот пример города Инта: там местные предприниматели заносили деньги, чтобы туда не пускали сетевые магазины, а цены регулировали сами коммерсанты», — утверждает он. Когда открылся «Магнит», овощей в нем долгое время вообще не было, потому что сразу раскупили все. «Даже предприниматели приезжали и коробками скупали, чтобы перепродать у себя дороже», — вспоминает Павлов.

В Инту невозможно добраться на автомобиле, а улететь на самолете стоит практически неподъемных для горожан денег. Зачем здесь жить — многим непонятно. Конечно, есть шанс в будущем получить квартиру по переселению южнее, но очереди на такие квартиры громадные, и без взяток не обойтись.

По ходу беседы выясняется, что и в Инте, и в Воркуте шахтеры видят все то же самое, что видели их коллеги в «Листвяжной». Через две недели после взрыва на шахте «Северная» в Воркуте была и вспышка на «Интинской», опять же из-за высокого уровня метана в выработке.

И, конечно же, на «Интинской» начальство заставляло ставить перемычки на комбайны, перевешивать датчики метана и работать дальше, признается шахтер. После вспышки провели кучу экспертиз, но наказан никто не был.

«А вот в Воркуте, думаете, кого-то наказали? — задает он вопрос. — Нет, конечно же, дело искусственно затягивается, шахту затопили, чтобы скрыть следы. В Кузбассе 51 человек погиб. Огромная цифра. Только тогда понимают их труд и хоть на мгновение начинают ценить, но спустя время ценность пропадает, и работа становится снова просто работой.