«Люди хотят перемен» О перспективах партии «Новые люди»

Партия «Новые люди» была создана в марте прошлого года, но уже смогла достойно выступить на региональных выборах, а в этом году после выборов в Госдуму рассчитывает создать свою фракцию, став пятой парламентской партией. По мнению известного политолога Александра Кынева, 20 процентов избирателей готовы голосовать за новую партию просто потому, что их не устраивают силы, которые сегодня уже представлены. О сформировавшемся в обществе запросе на обновление и о месте «Новых людей» в российском политическом спектре — в интервью Александра Кынева «Ленте.ру».

«Лента.ру»: Лидер партии «Новые люди» Алексей Нечаев дал программное интервью «Forbes». Как вы его оцениваете?

Александр Кынев: Интервью Forbes, на мой взгляд, получилось достаточно сбалансированным, там не с чем спорить. Есть нюансы, например, с отношением к Навальному, но это, мне кажется, уже вопрос вкуса. Я соглашусь, что в деятельности Навального есть совершенно три разных сегмента, и к ним можно относиться по-разному. Навальный как политик, расследователь и как журналист — это все действительно очень разные вещи.

Абсолютно грамотно была изложена ситуация с бизнесом, с правами человека и всем остальным. Я думаю, любой разумный человек согласится с очень многими вещами, которые в этом интервью были названы. Достаточно жесткая позиция в отношении политики государства, бизнеса, прав человека, которая в интервью была обозначена, мне кажется совершенно трезвой и разумной.

«Новых людей» периодически обвиняют в спойлерстве. На чем вообще базируются подобные утверждения и насколько они близки к истине?

У нас очень любят говорить про спойлерство. Я рекомендую тем, кто про это говорит, найти хоть что-нибудь близкое с точки зрения адекватности в интервью, например, господина Миронова.

На мой взгляд, совершенно верно отмечено то обстоятельство, что если бы речь шла просто об отбывании номера для галочки, то не было бы смысла строить настолько широкую региональную сеть, не было бы смысла участвовать в таком количестве выборов. Достаточно было ограничиться одним регионом, как делали некоторые партии, и все. Если бы речь шла о формальном участии в выборах, чтобы отнять голоса, то все это было не нужно. Зачем тогда такой размах?

Я хотел бы напомнить, что по количеству кандидатов партия «Новые люди» на выборах, которые состоялись в сентябре, заняла пятое место сразу за четырьмя парламентскими партиями, обойдя другие партии с довольно большим отрывом.

Это единственная из партий, столкнувшиеся с массовыми отказами в регистрациях на местах. То, на что Нечаев обращает внимание, мне как аналитику, было изначально видно и понятно. У нас политическая жизнь устроена таким образом, что мало кто смотрит на факты, все привыкли смотреть на то, что им выгодно или невыгодно.

Обычно самая жесткая критика бывает со стороны тех, кто, возможно бы, и сам хотел занять чье-то место, внутривидовая агрессия — самая жесткая. Наша оппозиция слишком часто напоминает собаку на сене: сами не съедим, но и другим не дадим. Когда, будучи не в состоянии что-то сделать и добиться, сами все силы пускают на то, чтобы и никто другой ничего не добился. Типа, не доставайся же ты никому.

Я бы обратил внимание, рассуждая об участии в политике как о возможности повлиять на принимаемые решения, на ту мотивацию, которую излагает Алексей Нечаев. Мне напомнило это мотивацию Григория Явлинского в его президентских и парламентских кампаниях, даже не в одной, а в нескольких. Грубо говоря, его участие в выборах 2016 года было обосновано тем, что, даже не всегда выигрывая, за счет участия в выборах и способности показать хороший результат ты уже можешь влиять на власть и принимаемые решения.

С точки зрения того, чтобы эти решения сдвигались в сторону большего реализма, прагматизма и были более адекватны интересам страны и людей. То, какими словами это сказано у Нечаева, напомнило мне аналогичное объяснение, которое давал Явлинский в 1996, 2016 годах в других кампаниях.

Можно ли сказать, что идеология «Новых людей» в чем-то коррелирует с идеологией, например, «Яблока»? И насколько вообще идеология и партийные идеологемы важны для современных политических партий?

Поскольку я работал в «Яблоке», наверное, поэтому сразу для себя увидел довольно знакомые формулировки. По-моему, вполне здравая позиция, как раньше называлось, «системного либерала», хотя мне кажется, это абсолютно правильно не переходить на язык идеологем. Чаще всего люди не понимают значение идеологем, они не понимают, чем отличается либерализм от социал-демократизма, для большинства избирателей — это темный лес. Когда политики начинают сыпать идеологической терминологией, у людей голова идет кругом. Это то, что касается штампов, предубеждений, мифологии и всего остального.

Нужно говорить не об идеологиях, а о том, что людей реально волнует. Переводить все идеи на язык понятных любому человеку предложений и принципов. Если у любого человека спросить, выступает ли он за неприкосновенность жилища, за свободу мнений, за свободу передвижений, то я абсолютно уверен, что большинство ответит «да». Но при этом 90 процентов из них не будут знать, что это либеральные принципы.

Если ты хочешь добиваться успеха в политике, ты должен избегать идеологем и сложных терминов, ты должен говорить о том, что действительно близко человеку, и говорить на простом, понятном языке. Я думаю, это очень важный подход. Если вы внимательно посмотрите, все успешные политики в мире не говорят про идеологию, они говорят про конкретные вещи. Время какого-то жесткого деления на правых и левых давно умерло, потому что изменилось общество, и в нем нет никаких больших социальных групп, оно сильно фрагментировано.

Ни одна политическая сила в мире сейчас не может выживать, ориентируясь только на какую-то одну социальную группу, потому что их слишком много. Они зачастую микроскопичны, и программа любых политических сил сегодня представляет собой определенный микс, направленный на различные социальные, этнические, возрастные и иные группы населения.

В этом случае политические партии являются такими конструкторами, которые собирают свои группы поддержки из этих самых разных групп, поэтому это одна из причин, почему классические идеологии умерли.

Классические идеологии — левые и правые, это 19 век, когда было жестко разделенное общество, когда были большие сплоченные социальные группы со своими агрегированными интересами, условные классы, но этого общества больше нет. Сейчас мы имеем абсолютно мозаичное общество, и оно будет усложняться дальше, потому что это связано со структурой экономики, информации, научно-технической революцией, абсолютно с другим представлением о личных правах и свободах, с максимальными условиями для развития индивидуализма и непохожести каждого конкретного человека и так далее.

Человек свободен, у него множество аффилиаций, и чтобы он тебя поддержал, ты должен высказать идеи, которые будут ему близки. Они вовсе не обязательно связаны с его формальным должностным положением или с чем-то еще, потому что у людей есть идентификации, связанные с возрастом, доходом, с гендерно-этнической и конфессиональной принадлежностью или просто со вкусами, которые могут со всеми остальными характеристиками не совпадать.

Это очень сложный набор аффилиаций, которые у каждого человека есть, и у людей при этом есть свобода воли. Они всегда выбирают, кого поддерживать в политической жизни исходя из того, кто им в данное конкретное время ближе и понятнее с точки зрения их реальных интересов.

В этом смысле это абсолютно прагматичный разговор, и никакого другого, на мой взгляд, сегодня в политике быть не может. Ходить с флагами и кричать, что мы коммунисты-либералы, правые или левые, сегодня — это глупость и непонимание того, как устроен современный мир.

В период прошлой выборной кампании в регионах «Новые люди» часто отмечали, что их кандидатов снимали с дистанции без каких-либо убедительных причин. С чем, вообще говоря, связан отказ в регистрации кандидатов на местах?

Я это связываю с тем, что есть вертикаль, которая устроена очень примитивно, которая всегда работает на кого-то одного. Она не умеет дифференцировать риски, она не умеет решать сложные задачи и проблемы, она часто не понимает, что будет происходить на три шага вперед.

Есть инстинктивное желание никого никуда не пускать, а то, что, искусственно сокращая конкуренцию, вы идете к концентрации протеста, порой вокруг абсолютно случайных людей, которых вы сами допустили, считая их безопасными, они про это не думают.

Именно поэтому мы имеем случаи, когда сняли всех приличных кандидатов, остается один оппонент, который побеждает просто потому, что не за кого больше голосовать. Это все от примитивности, от того, что чиновники часто не видят дальше собственного носа. Поэтому любой, кто не согласован, любой, кто непонятен, получает недопуск, который превращается в норму.

Почему у нас настолько распространены недопуски на выборах разных уровней? Да потому что у чиновников это воспринимается как угроза какому-то сценарию, который они заранее у себя в кабинете написали, и любой новый кандидат или партия считаются несогласованными.

В данном случае субординация воспринимается как какое-то необходимое условие жизни, чиновники думают, что если кто-то изберется без их санкции, то после избрания он не будет их слушать. То есть работает довольно примитивная логика.

Как бы вы оценили шансы партии «Новые люди» пройти в Государственную Думу?

Шансы — это всегда вещь вероятностная, мы с вами понимаем, что железные шансы существуют только в авторитарных режимах, когда идет одна партия, она и пройдет.

С самой избирательной системой все не так просто. У нас есть регионы, где конкуренции никакой нет и заранее понятно, кому припишут все проценты. Но есть часть регионов, где конкуренция существует, и при всех искажениях основные результаты близки к тому, как люди голосуют на самом деле. Если брать количественные соотношения, то примерно одна треть регионов — это зона аномальная, где действительно большие проблемы с подсчетом. Но две трети регионов — там выборы все же проходят относительно честно с точки зрения результата, я не говорю про недопуски кандидатов.

Например, кампания 2016 года прошла по очень простому сценарию, где власть по максимуму себе обеспечивала процент в этой аномальной зоне, а в остальной части просто валила явку, чтобы люди не ходили.

Получилось, что эта аномальная часть и ее влияние гипертрофировано за счет того, что явка под 80-90 процентов, а там, где люди голосуют честно, туда они просто не ходят, и там явка 30 процентов. В теории их большинство, а на практике они оказываются в меньшинстве, потому что они просто не приходят голосовать. Главный дискурс проходит здесь, и, мне кажется, если представить ситуацию, что независимый избиратель будет голосовать более активно, то результаты будут другими.

Общество вообще готово к появлению новых партий в парламенте?

Очевидно, что есть запрос на новые фигуры. Если посмотреть социологию, около 20 процентов избирателей готовы голосовать за новую партию просто потому, что их не устраивают силы, которые уже представлены. Это очевидный запрос.

На мой взгляд, это доказывают и результаты выборов, которые были в 2018-2019 годах. Мы видим, что партии второго, третьего эшелона выступали в регионах очень успешно, иногда обгоняя старые системные партии, это мы видели в 2018, 2019 и 2020 годах.

Если этих партий уже нет, например, если мы вспомним выборы в Сахалинскую областную думу 2017 год, там проиграла «Справедливая Россия». Она получила меньше голосов, чем Народная партия «За женщин России», ныне уже не существующая. Это говорит о том, что у людей есть запрос, и они готовы голосовать за новые партии, даже если о них ничего не знают. Люди хотят перемен, каких-то реальных изменений.

Объединение партий может стать политическим трендом этого года? Что это дает партиям?

Событие буквально последней недели, когда было объявлено, что партия «Справедливая Россия» будет объединяться с партиями «За правду» и «Патриоты России», на мой взгляд, это как раз хорошая новость для «Новых людей», просто в бюллетене будет меньше партий.

Механическое объединение партий никогда не ведет к притоку голосов, так не бывает, каждый избиратель за себя решает сам. А то, что в бюллетене будет меньше партий, приведет к тому, что будет меньше распыления голосов. Поэтому у всех остальных шансы повышаются. Тем более что коалиция там вышла довольно токсичной, и многих не привлечет, а скорее, отпугнет имеющихся сторонников.

На самом деле то, что вместо трех партий в списке будет одна, означает, что большее количество избирателей проголосует за кого-то другого, за ту же партию «Новые люди», это повышает их шансы.

Что Вы можете сказать о результате партии Нечаева на региональных выборах минувшей осенью?

У «Новых людей» было зарегистрировано четыре списка в регионах на выборах в заксобрания, и все они прошли до одного. Это самый успешный показатель прошлого года среди новых партий. Два списка были в городские советы, в Томске — 15 процентов, в Краснодаре в городскую думу — 4,9 процента и не хватило 68 бюллетеней. Если посмотреть в целом по городу, то есть участки, где 15 процентов голосовало, а были участки, где почти ничего. Учитывая, сколько было скандалов на кубанских выборах, совершенно понятно, что процент у партии украли.

Сентябрь показал, что из новых проектов партия «Новые люди» была не только самой активной, но и самой успешной. Это очевидно. У избирателей есть запрос на нормальных людей, которые выступают в близкой им позиции без крайностей. Есть большой запрос на нормальность и на обновление, на возращение к человеческой политике без крайностей, без перегибов, без запрета всего и вся.

Сейчас мы видим, что «Новые люди» уже начали выдвигать большое количество инициатив по федеральной и региональной повестке. Насколько эти идеи полезны?

Инициативы сложно оценивать, потому что многие из них носят локальный характер. Что касается федерального уровня, по моему мнению, у них абсолютно здравая позиция, которая перекликается с тем, что говорила когда-то партия «Яблоко», партии Михаила Прохорова «Правое дело» и «Гражданская платформа» до его ухода. Спорить разумному человеку тут совершенно не с чем.

А в регионах партия пошла по пути попытки аккумулирования локальных активистов, которые занимаются теорией малых дел на местном уровне. Это оценивается уже на местах, но я думаю, что это одна из причин, почему людей снимали с выборов в том же Нижнем Новгороде или Новосибирске. У нас власть не любит общественников.

Процент, который у них образовался, получился неслучайно. Работа есть, и она видна. Такое количество представительств каких-то низовых гражданских инициатив, которые объединились, — это достаточно массовая организационная работа. Лично мне она видна, я мониторю ситуацию по регионам, это было сложно не заметить.