Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган не боится делать то, что нужно именно ему. В своих политических играх турецкий лидер регулярно переигрывает как внутренних, так и внешних противников. При этом, оказавшись в центре очередного международного скандала или конфликта, он неизменно выходит из него с прибылью — будь то новые территории, усиление турецкого влияния или очередные уступки партнеров и конкурентов. В чем секрет политической удачливости Эрдогана и какую игру он затевает, разжигая конфликт в Восточном Средиземноморье, — в материале «Ленты.ру».
Анкара будет защищать свои интересы несмотря ни на что, даже вопреки «враждебным действиям некоторых государств». Эти во многом уже привычные для современной Турции слова, произнесенные во время совещания Совета национальной безопасности страны, возобновили серию ожесточенных споров. На сей раз Анкара вступила в конфликт из-за прав на бурение на континентальном шельфе Кипра.
Летом 2020-го Греция заключила с Италией и Египтом соглашения о разграничении морских зон, которые подтверждают право греческих островов на исключительную экономическую зону. Турция отказалась признавать договор и направила судно для проведения сейсмической разведки на греческом морском шельфе — его сопровождали военные корабли. Ситуация быстро обострилась, когда Афины привели свои вооруженные силы в боевую готовность.
Анкаре выдвинули ультиматум: либо она прекращает разведку на чужом морском шельфе, либо греческая сторона прибегает к крайним мерам. Для большей убедительности в муниципалитете Эврос провели показательные учения с опорой на наступательные методы. Греческие СМИ писали: причиной маневров стала «турецкая провокация».
Эрдоган не стал делать ничего, чтобы разрядить обстановку. Напротив, Анкара точно так же демонстративно начала бряцать оружием, давая понять, что Афинам не помогут ни военные учения, ни стоны о нарушении суверенитета. И действительно, уже вскоре Греция обратилась к третьей стороне: своим союзникам по НАТО. Но эти же страны, впрочем, одновременно и союзники Турции — она вошла в альянс еще в 1952 году, как раз вместе с Грецией.
Авторитетные члены альянса, казалось, приняли позицию Греции: возможно, их убедил аргумент о том, что конфликт в Восточном Средиземноморье касается не только НАТО, но и всего Евросоюза (куда Турция и не входит). Первой откликнулась Франция: в августе Париж направил военную технику — истребители Rafale и фрегат Lafayette — в спорный регион. Страна обещала максимально усилить свое присутствие в Средиземноморье, чтобы «защитить Грецию от агрессивных действий Турции». Ответ Анкары не заставил себя ждать.
Анкара пообещала продолжить сейсморазведочные работы в Средиземном море — и действительно отправила очередной корабль в греческие воды.
Ратификация Грецией соглашения о морских границах с Египтом не поменяла ровным счетом ничего. Не помогли даже переговоры в штабе НАТО, в результате которых Афины и Анкара установили горячие линии связи — они должны позволить оперативно реагировать на происшествия в море.
Пока члены Североатлантического альянса и Евросоюза пытались достучаться до Эрдогана в официальных заявлениях, Франция решила прибегнуть к радикальным мерам. 24 октября Париж отозвал своего посла из Турции для консультаций. Примечательно, что это произошло спустя пару дней после того, как Анкара решила продлить геологоразведку. Здесь, впрочем, стоит отметить, что параллельно между странами разгорался конфликт из-за карикатур на пророка Мухаммеда.
Эрдогану дали два месяца на то, чтобы решить проблему Восточного Средиземноморья и урегулировать споры с Афинами. Турция незамедлительно отреагировала на заявления Франции — только иначе чем ожидали в Париже. Спустя несколько дней в Анкаре заявили, что решили продолжить разведку шельфа до 4 ноября.
Снизить градус в противостоянии сторон хотя бы на время помогло стихийное бедствие — 30 октября в Эгейском море произошло землетрясение магнитудой 6,7. Оно ощущалось в обеих столицах — в Афинах и Анкаре. При том что в Греции погибли только два человека, а в Турции свыше 100, последняя заявляла о готовности помочь соседу. Впрочем, уже 11 ноября стало известно, что работы турецкого исследовательского судна в греческой экономической зоне продлили до 23 ноября. И не факт, что после этого они закончатся.
Раздел исключительных экономических зон и добыча газа на греческом шельфе — это далеко не все проблемы восточного Средиземноморья, так или иначе связанные с Турцией. Анкару и лично Эрдогана неоднократно осуждали за политику в отношении Кипра.
Остров разделен между греческой и турецкой общинами после вооруженного вторжения Турции в 1974 году. В 1983-м в его северной части (37 процентов от общей площади) была провозглашена Турецкая Республика Северного Кипра (ТРСК), которую признает только Анкара. Все попытки международного сообщества решить проблему, в том числе многочисленные резолюции Совбеза ООН, терпели крах.
Очередной раунд переговоров хотели предпринять после президентских выборов в ТРСК в октябре 2020 года: их исход мог определить, увенчаются ли успехом попытки воссоединить Кипр. Вопреки надеждам международного сообщества, новым лидером турок-киприотов стал противник идеи объединения острова — националист Эрсин Татар, которого считают ставленником Анкары.
В рамках предвыборной программы он выступал за сосуществование двух суверенных государств и экономическое развитие ТРСК. В то же время новый лидер самопровозглашенной республики решил все же действовать «как заведено» и согласился на встречу с президентом Кипра Никосом Анастасиадисом. «Я протягиваю руку мира, руку дружбы греческо-кипрскому народу. Я готов сесть за стол переговоров и положить конец кипрской проблеме», — отметил Татар.
Впрочем, новоизбранный президент понимает, что решение вопроса зависит не столько от него, сколько от его коллег из Афин и Анкары. Недаром он сразу после избрания понадеялся, что вместе с решением кипрской проблемы будут развиваться и отношения Турции и Греции — последнее слово по вопросу будет именно за ними.
Новый лидер ТРСК скорее будет исполнять лишь роль посредника: он сам неоднократно говорил, что полностью поддерживает политику Турции в регионе. Вскоре после избрания Татар даже поблагодарил «Мать-Родину Турцию» и Эрдогана в частности за помощь. Тот, в свою очередь, пообещал защищать интересы турок в Северном Кипре.
Афины, кстати, от поздравлений воздержались. Представитель правительства Стелиос Пецас только понадеялся, что Татар действительно сядет за стол переговоров.
Как рассказал «Ленте.ру» глава Центра стратегических исследований МИД Турции Сельчук Чолакоглу, греческая сторона готова участвовать только в переговорах по поводу бурения шельфа, а не по поводу создания двух суверенных государств на Кипре — и это не устраивает Турцию. «Все вопросы, связанные с Эгейским морем, переплетаются друг с другом. Это проблемы, которые не решались годами, и невозможно сказать, насколько далеко возможно продвинуться. Если вскоре разразится война, то это будет тотальная война — как в Эгейском море, так и на Кипре. Если наступит мир, вслед за этим решатся и другие вопросы», — рассказал Чолакоглу.
По его мнению, решение проблемы Кипра все равно может стать ключом к решению проблемы Восточного Средиземноморья. Эксперт считает, что конкретно по бурению шельфа Анкаре и Афинам в любом случае «говорить не о чем»: у Турции и так есть все права на месторождения газа, в то время как притязания Греции незаконны.
Более того, по словам Чолакоглу, турки единогласно поддерживают действия правительства в отношении Кипра и Восточного Средиземноморья, да и во внешней политике в целом. Ожидать удара из-за границы также не приходится: страны Евросоюза вряд ли введут против Турции санкции, а требования Греции исключить соперницу из НАТО также не увенчаются успехом — ее может поддержать разве что Франция, да и решению той будет противостоять вето других членов альянса (такое право есть у каждого из них).
При этом Чолакоглу утверждает, что объединить Грецию, Турцию и ЕС может проблема беженцев — один из самых острых вопросов, неизменно осложняющий отношения между странами. Последнее обострение случилось в марте: тогда Анкара открыла границы и решила «уже не закрывать свои двери». У границы с Грецией начались столкновения полиции и мигрантов. Афины сначала решили выслать мигрантов, прибывших после 1 марта, а после и вовсе постановили увеличить протяженность стены на границе с Турцией в три раза.
Проблема мигрантов осложняет отношения Турции не только с Грецией, но и с Францией, которую уже можно считать третьей стороной конфликта в Эгейском море. Этот вопрос приобретает довольно причудливые формы и постоянно влияет на отношения между Парижем и Анкарой. Так случилось и в случае с убийством историка Самюэля Пати — его обезглавил чеченский беженец Абдулах Анзоров родом из России после показа Пати ученикам карикатур на пророка Мухаммеда. Чеченца с Турцией не объединяет ничего, кроме веры — убийца исповедовал ислам.
Проблему радикалов, особенно среди беженцев, можно считать одной из важнейших, что стоят перед Францией. А потому на похоронах учителя Макрон выступил с необычайно пылкой речью. «Он был убит, потому что исламисты хотят забрать наше будущее», — заявил французский лидер и пообещал, что страна не откажется от полной свободы слова и прессы.
На Париж тут же обрушились с критикой — его обвинили даже в «ответе экстремизмом на экстремизм». При этом реальных драконовских мер Елисейский дворец не принял. Французские власти лишь на полгода закрыли мечеть в районе Пантен и постановили провести расследование в отношении 51 ассоциации мусульман страны.
Однако действия Макрона все равно вызвали бурную реакцию не только у либеральной общественности из США, но и у мусульман из самых разных стран. И, конечно, у Эрдогана: ему хочется видеть себя в роли главного поборника мусульман планеты.
Реакция последовала быстро: Макрон раскритиковал турецкого коллегу за грубость и призвал его «изменить политический курс, опасный во всех отношениях». Елисейский дворец с неудовольствием отмечал, что от Анкары даже не последовало соболезнований после убийства учителя.
Тогда же Франция и отозвала своего посла в Турции, поставив Анкаре ультиматум: в ближайшие два месяца она должна разобраться с проблемой Восточного Средиземноморья. Возможно, это единственное, чем Макрон мог ответить на жесткую критику Эрдогана. Французский лидер и так понимает, что был неправ: чтобы уроборос перестал кусать себя за хвост, кому-то нужно перестать провоцировать реакцию и пойти на спокойный разговор.
У французского президента могло бы получиться, если бы он продолжил прежний курс на «секуляризацию и либерализацию» страны. Так, несколько недель назад Макрон произнес вдумчивую и сбалансированную речь о борьбе с исламскими экстремистами и сепаратистами не радикальными методами. Однако пламенная — пускай и праведная — речь французского лидера на похоронах историка поменяла ход игры, и теперь он на несколько шагов отстает от своего турецкого соперника.
Пока Эрдогану припоминают конфликт в Восточном Средиземноморье, он использует свой ресурс для того, чтобы отвлечь внимание от региона и обратить его к «исламофобу» Макрону. Противопоставить последнему нечего: призывы турецкого президента отказаться от французских товаров действуют эффективнее, нежели попытки Парижа восстановить справедливость в Эгейском море.
«Последние 10 лет мы были в осаде от Кавказа до Восточного Средиземноморья, от Балкан до Сирии», — такое примечание, оставшееся почти незамеченным, сделал Эрдоган на полях переговоров по проблеме Греции и Кипра. Оно может стать ключом к пониманию политики президента, да и его темперамента в целом: лидер Турции нередко кажется банально сумасшедшим (особенно когда советует провериться коллеге из Франции).
Эрдоган может выглядеть ненормальным, но на деле градус безумия поддерживается до тех пор, пока президент не получает то, что ему нужно. А получает он, кажется, все: Турция в последние годы заявила о себе как о сильном игроке в регионе и продолжает контролировать ситуацию в Сирии, влиять на происходящее в Ливии, а также не сдает свои позиции в Ираке. Кроме того, Анкара теперь еще и фактически участвует в урегулировании в Нагорном Карабахе.
Сделка, которую 9 ноября заключили лидеры России, Азербайджана и Армении, предусматривает создание на азербайджанской территории совместного российско-турецкого центра по контролю за прекращением огня в регионе, а также миротворческую миссию. Согласно договоренностям, она будет состоять лишь из российских солдат. Однако со стороны Баку и Анкары периодически поступают заявления об участии турецких военных в миссии. В этой связи агентство Bloomberg сочло сделку по Карабаху стратегическим триумфом Эрдогана «на заднем дворе России».
Назвать все это новой эпохой Османской империи едва ли возможно — если и проводить сравнения с историей, то лучше использовать термин в духе «постнеоосманизм». Истинная же причина действий Эрдогана — это не имперские амбиции, а национализм. И он тут имеет решающее значение: в этом отношении и ислам для турецкого президента скорее средство, а не цель.
Взять то же преобразование собора Святой Софии в мечеть, где глава страны лично прочитал первый за 86 лет призыв к молитве: безусловно значимое для многих турецких мусульман событие вряд ли можно считать вопросом веры для Эрдогана. «Великая Айя-София» для него — еще один инструмент внутренней и внешней политики. Вряд ли для турецкого президента стал сюрпризом траурный звон, прозвучавший по собору в Греции и на Кипре, и вряд ли он отреагировал на это — разве что насмешливой ухмылкой.
Вопрос мусульманских общин на Кипре или во Франции, проблема месторождений газа и отправка войск в разные страны — это не попытка «восстановить» Османскую империю. Эрдоган в ней просто не нуждается — у него уже есть своя, раскинувшаяся от Триполи до Стамбула. И потому президент не отступит назад в вопросах Восточного Средиземноморья, Кипра, ни уж тем более от защиты мусульманской общины.
Он будет применять разные методы: увеличивать градус безумия своих высказываний, угрожать ракетными установками и лавировать между великими державами, вооружившись доверием российского коллеги Владимира Путина и равнодушным отношением ко многим внешним вещам со стороны Дональда Трампа. Конечно, Эрдогану, скорее всего, будет труднее вести себя таким образом с приходом к власти в США демократа Джо Байдена, который выступает за восстановление полноценных отношений с ЕС и НАТО. Однако пока он играет по-крупному и делает это не потому, что таков долг мусульманина или президента. Он ведет себя так просто потому, что может.