«Агрессия идет от страха» Как россиянин решил сделать страну лучше, снимая кино о доброте и помощи

На YouTube стартовал новый проект – канал про российскую благотворительность и волонтерство «Другие люди?». Его создатель и режиссер Кирилл Косолапов уже снял несколько короткометражных художественных и документальных фильмов. В беседе с корреспондентом «Ленты.ру» он рассказал о том, к чему приводит стремление одного человека изменить к лучшему жизнь другого.

«Не создавать лишнего драматизма»

«Лента.ру»: Разве с экранов мало говорят о благотворительности?

Кирилл Косолапов: Я вижу, что в интернете, а телевидение у нас уже мало кто смотрит, потому что это просто неудобно, изобилует негативная повестка. Если посмотреть популярные YouTube-каналы, то все у нас кругом плохо.

А это не так?

Действительно, в стране масса гигантских проблем, но если фокусироваться только на этом, то ничего не изменится. Те, кто делал плохо, не перестанут это делать, если их убедить, что так нельзя.

Под видео, высвечивающим ту или иную проблему, начинаются идеологические споры в комментариях, где доходит до взаимных угроз, до войны и на этом все заканчивается. Никому не становится легче: ни тем, про кого сняли, ни тем, кто это увидел.

Ваши работы предлагают какое-то решение проблемы?

Мне хочется верить, что наш проект «Другие люди?», напротив, может стать точкой опоры для каких-то позитивных перемен, для преодоления внутренних и внешних конфликтов. Да, начинаться это будет с небольших добрых дел в адрес других людей.

Многие не верят в бескорыстное добро, если речь не идет о какой-то мелочи.

Этот скепсис я слышу и от своих друзей. На это нельзя отвечать обвинениями в бессердечности и так далее. Убеждения каждого из нас формируются личным опытом, личными переживаниям. Мы можем лишь показывать что-то сами и рассказывать о людях, с которыми довелось встретиться.

Нам повезло, что герои наших фильмов оказались способны говорить не штампами про «доброе добро», а заглянуть внутрь себя и некоторые фразы меня лично поразили.

Какая, например?

Так из девушек сказала: «А у меня здесь бабушка живет». Это не было ни оговоркой, не специальной заготовкой. Она просто сказала, как чувствовала. Девушка выросла в детдоме и знает, что испытывает человек, к которому никто не приходит. Она захотела, чтобы у нее была своя бабушка.

Это важный момент для фильма.

Мы не включили ее историю, чтобы не создавать лишнего драматизма. Мы не хотим, чтобы зрители плакали и не считаем, что они настолько черствые, что не станут испытывать сострадания к героям без сильных ходов.

Спорный момент, а на какое кино вы вообще ориентируетесь, как автор? Какой жанр вам близок?

Что касается художественного кино, то как зритель люблю и как режиссер равняюсь на фильмы в замкнутых пространствах, где нет места спецэффектам. К примеру, «12 разгневанных мужчин». Имею в виду именно американский оригинал. Там вся драматургия раскрывается в диалогах героев. Мы видим, что один присяжный из неготовности принять несправедливость слишком скорого решения судьбы подсудимого предложил другим присяжным хотя бы просто обсудить это дело.

Постепенно выясняется, что все остальные хотели осудить человека больше из-за личных проблем, связанных с недостатком любви, чем из-за реальных доказательств его виновности.

При этом у каждого человека в фильме своя история. И в жизни также: у каждого из сотни волонтеров свой путь и свое восприятие того, что он делает. Нам, документалистам, важно показать именно вот эту сложность, в отсутствие которой часто критикуют фильмы и материалы о добровольчестве.

«Незаметные добрые дела ведут к глобальным изменениям»

Почему волонтеры так часто улыбаются? Это ведь порой даже раздражает: возникает сомнение в искренности.

Мне очень близка мысль одной наших героинь фильма о фонде «Старость в радость» – девушки-волонтерши, что в помощи другим люди обретают чувство собственной ценности и это делает их счастливыми.

Именно этот фильм мне, кстати, понравился еще и тем, что тут видно, как зарождаются подобные проекты, через личную историю Лизы Олескиной.

Что вам больше всего в ней понравилось?

Ведь таких студентов, как она, уезжающих собирать фольклор на практику, – сотни. У многих их из них, после посещения дома-интерната, возникает чувство несправделивости, но дальше интересно кто и как поступает с этим чувством.

Одни сделают гневный пост в соцсетях, другие организуют митинг против властей или рептилоидов, третьим будет достаточно обсудить увиденное с близкими на кухне, а у четвертых возникает стремление помочь, отложив решение вопроса о том, кто виноват.

Вот эти последние меня интересуют больше всего, то как они размышляют и действуют. К таковым принадлежит, к примеру, и Лиза Олескина. В ее случае мы видим, что незаметные дела ведут к глобальным изменениям.

Каким?

Уже сами чиновники и директора интернатов обращаются за помощью к Олескиной, чтобы она научила, подсказала им как изменить систему долговременного ухода за пожилыми людьми к лучшему.

А все потому, что такие люди, как Елизавета Олескина или Елена Альшанская, проекту которой был посвящен фильм «Теплый дом», видят проблему несколько шире.

У Елены тоже все началось с ситуации, когда она лично столкнулась с несправедливостью. Однажды она оказалась со своим ребенком в больнице и увидела детей, от которых отказались родители, и не смогла пройти мимо этого. Сначала, она начала с ними гулять, потом какие-то вещи ребятам привезла из дома и так далее. Сейчас ее фонд работает уже над профилактикой сиротства, то есть над тем, чтобы родители не отказывались от своих чад, находили выход из кризиса. Этому посвящен проект «Теплый дом».

1 / 2

Кадр: проект «Другие Люди?». Фильм первый — «Тёплый дом»

2 / 2

Елена Альшанская

Кадр: проект «Другие Люди?». Фильм первый — «Тёплый дом»

Государство такой тонкой работой заниматься у нас не может. Оно лишь замыкает круг насилия, из которого нет выхода, используя карательную методологию.

А какая методология вам больше по душе?

Здесь я разделяю взгляды Льва Толстого, что единственный способ бороться с насилием – это любовь. Конечно, трудно любить того, кто тебя ударил, но ты можешь разобраться почему он это сделал. Агрессия – она от страха и отсутствия любви.

Но это не оправдывает насилия.

Безусловно. Для насилия вообще нет места в нашем условно ограниченном мире. Идея Толстого в том, что если будет много любви, то она постепенно займет собой все.

Важно понимать, что любовь умножается. Все ребята-волонтеры, с которыми мы говорили на съемках говорили, что у них избыток любви. Они отдают ее другому, получают обратно и любви становится больше, чем было изначально.

А если любовь встречается с типичным чиновничьим безразличием?

Этот принцип действует не только в отношении домов-интернатов для пожилых людей и детских домов, но и в отношении разнообразных министерств и ведомств. Если прийти туда с криком, что вы ничего не делаете, то вас просто выгонят. А посмотрите, что произошло в истории Лизы Олескиной. Увидев чем она занимается, нанимая за счет благотворителей тот же самый дополнительный персонал в государственные учреждения, чиновники сами попросили ее научить их, изменить систему. Да, для этого должны пройти годы, но это верный путь, достойный подражания.

Лиза реально начинала, как девушка, приезжавшая к старикам с аккордеоном, а теперь государство решило внедрить во многих регионах новую систему долговременного ухода.

«Накрыть скатертью, которую привезли с собой»

Кто финансирует съемки, монтаж?

Сейчас мы со съемочной группой сильно ограничены в материальном плане, так как все расходы оплачиваются мною и моими друзьями. Хотелось бы, конечно, глубже погружаться в проекты, о которых мы рассказываем зрителям, расширять географию, но на это неизбежно нужны дополнительные средства, финансирование со стороны.

Много ли людей работает с вами?

Команда уже третий фильм подряд не меняется. Это около пятнадцати человек. Нам все-таки важно, чтобы картинка получилась по-настоящему киношной.

То есть присутствуют постановка?

Иногда мы можем для кадра какой-то стол на месте накрыть скатертью, которую привезли с собой, тарелочки расставить, мягкие игрушки, фонарики, пледы. Все это после съемок остается там.

В целом же мы стремимся не делать каких-то постановочных съемок, разрушать сложившуюся жизнь героев своим вторжением.

А как относитесь к комментариям под опубликованными в сети фильмами?

Стараемся прислушиваться к конструктивной критике. Наши фильмы не похожи один на другой по технике и особенностям съемок, в том числе и по этой причине. Мы все учимся, стремимся стать лучше.

Чего бы вы хотели добиться своей работой?

Я бы хотел просто рассказать про тех, кем восхищаюсь. Рассказать, что таких людей много. И именно эти люди – герои нашего времени. И, возможно, этот рассказ согреет кого-то и станет для кого-то точкой опоры.

* * *

Фонд «Старость в радость», о котором Кирилл Косолапов снял свой фильм, сегодня работает уже более чем с 200 домами-интернатами в 30 регионах России, в каждом из которых живут от 20 до 600 человек. Фонд оплачивает там работу полутора сотен специалистов по уходу и реабилитации, а также более 30 организаторов досуга. Ежегодно только из столицы совершается до 700 волонтерских поездок в подшефные дома-интернаты, в том числе с участием знаменитых артистов.
Более 5000 человек на добровольной основе ведут переписку с жителями домов-интернатов.

При содействии фонда, в 18 пилотных регионах уже внедряют новую систему долговременного ухода за счет федерального бюджета. Власти еще 16 регионов делают это на самостоятельной основе.

«Лента.ру» записала монологи создательницы фонда Елизаветы Олескиной и одной из ее соратниц – Натальи Мухиной о том, что как одной простой студентке удалось создать движение, действующего в масштабах всей страны и о том, что ценнее всего для бабушек и дедушек, живущих в домах-интернатах.

Елизавета Олескина, директор благотворительного фонда «Старость в радость»

Когда мы начинали, у нас не было никакого замысла о фонде, я бы сама, наверное, не поверила, если бы мне рассказали, как все будет через 10-15 лет. Мы видели конкретных грустных пожилых людей, хотели сделать их жизнь чуть лучше — исходя из тех ресурсов, которые у нас, студентов-первокурсников, были. Мы не могли тогда сделать им ремонт и нанять сиделок. Но мы могли поговорить, вместе спеть, пообещать писать письма и выполнить это обещание. И сейчас во многих городах такие же девушки и юноши, как я тогда, повторяют этот путь. Едут подержаться за руки, вместе петь «Катюшу», и потом пишут письма, привозят нужности и сладости.

Волонтерские движения есть в более чем 30 городах — где-то с названием нашего фонда и в тесном сотрудничестве с нами, где-то самостоятельно. А то, что у нас получилось пойти дальше, к системной помощи и даже государственным изменениям — это, во-первых, явная помощь Божия, потому что за 13 лет все могло не раз и не два закончиться, а раз нам удается продолжать, значит, это нужно.

Мы вместе собрались, и каждый делает все, что умеет, потому что все мы однажды надеемся состариться. Думая о пожилых, мы думаем о будущем, в том числе о своем собственном и будущем наших близких. Эта мысль приводит в команду таких людей, что с ними получается то, чего точно не могла себе представить студентка филфака в 2006 году. 
 


Мы очень благодарны за вдумчивые рассказы о проблемах пожилых людей и о том, как их вместе решать. Когда авторы при создании материалов понимают, что быстрых эффектных сюжетных ходов будет мало, а вот человеческих историй — много. Благодарны за рассказы о тех, кто помогает, кто делится временем, силами, знаниями, деньгами и ничего не просит взамен. 

Считаю, чем больше людей узнают о настоящей благотворительности и волонтерстве, тем больше помощи получат те, кому она нужна. Одна из задач благотворительности — смягчение нравов. Такие проекты, как «Другие люди?», тоже служат решению этой задачи. Верю, что добрый пример заразителен. Так что чем больше таких фильмов, таких каналов, где без лишнего упрощения будет рассказано о путях решения проблем нашего общества, тем лучше. 
 


Наталья Мухина, волонтер:

Мне всегда было за радость оказать помощь людям на улице, уступить место в транспорте. Перечисляла средства в разные фонды.

В 2018 году, в связи с рядом событий в моей жизни, высвободилось много созидательной энергии, которой мне хотелось поделиться с другими. Как и большинству потенциальных волонтеров мне, при этом, было страшно сделать первый шаг, прийти куда-то. В один прекрасный день, в канун нового года, я увидела в своем бизнес-центре стенд фонда «Старость в радость», подошла к ним и сказала: «Забирайте меня! Что нужно сделать, чтобы быть с вами и вносить свою лепту».

Во время первой поездки в дом-интернат я не думала о том, что там увижу. Мы ходили из комнаты в комнату и поздравляли постояльцев с новым годом. В коридоре у меня невольно текли слезы, но рядом были другие новоиспеченные волонтеры, которые прямо совсем расклеились, и надо было помочь себе и им прийти в себя.

Дом-интернат – не место для слез. Не надо проявлять там сочувствие и соболезнование. Там нужна радость, любовь, смех, забота, объятия.

Так я сразу же заняла некую лидерскую позицию и стала помогать не только подопечным фонда, но и другим волонтерам.

Поездки в дома-интернаты меняют жизнь человека. Ты начинаешь больше ценить то, что у тебя есть: здоровье, семью, дом, свободу передвижения. Все это в обычное время мы редко замечаем.

Бабушкам и дедушкам ценнее всех подарков живой интерес к ним. Здесь важна искренность, а проявляться этот интерес может по-разному.

Ведь все волонтеры на самом деле разные: экстраверты, интроверты. Кто-то застенчив и молчалив, кто-то наоборот. У каждого волонтера, как и у каждого к кому мы приезжаем, своя история, своя жизнь и в этом суть. Не нужно стремиться быть похожим на человека с плаката или ровнять кого-то под свои представления о нем.

Дальше, как и всегда, происходит знакомство, узнавание, возникает дружба. Каждый раз по-разному, но это всегда обоюдные отношения. Через них волонтер ощущает свою ценность, а его подопечный – свою.

Меняется отношение к кровным родственникам. Я, к примеру, стала больше внимания уделять своей тете, которая живет одна.