В одной из богатейших стран мира — Саудовской Аравии — почти не осталось ее исконных обитателей — бедуинов. Но даже городские жители не могут полностью отказаться от традиций предков и приезжают в пустыню хотя бы на выходные. Автор «Ленты.ру» пообщался с ними о страхе перемен и наследии пророка Мухаммеда.
«Столько трепа: мы — бедуины, мы — бедуины. Настоящих бедуинов в Саудовской Аравии, на самом деле, осталось мало. Настоящие бедуины все время живут в пустынях и горах, пасут овец и верблюдов, а не просто по выходным приезжают, чтобы чай попить в бедуинском шатре», — угрюмо рассуждает бородатый 56-летний Абу Зейд.
Мы едем с ним по отличной асфальтированной дороге через самую северную провинцию Саудии (так Саудовскую Аравию обычно называют местные жители) — Эль-Худуд-эш-Шамалия. Полноприводный пикап Toyota набит припасами: питьевой водой, овощами и хозяйственными принадлежностями, которые Абу Зейд закупил в магазинах в ближайшем городе. Он направляется на свою стоянку в каменистой пустыне, где пасутся его овцы.
От трассы, по которой мы едем, до границы с Ираком несколько десятков километров. С иракской стороны постоянно неспокойная с 2003-го года суннитская провинция Анбар. «Нам от иракских дел никаких проблем нет. Граница у нас надежная», — говорит Абу Зейд.
«Сейчас увидишь нашу больницу. У нас две больницы в округе. Государство построило для бедуинов», — продолжает он, пока мы огибаем пологий холм. Одноэтажное вытянутое здание с плоской крышей в модной на Ближнем Востоке песчаной расцветке койот — это больница. Сбоку от нее бедуинский шатер — хема, она служит в качестве комнаты ожидания для бедуинов, которые приезжают на прием к врачам.
Тут же здание полицейского участка, магазин, где можно купить продукты питания, и бензозаправка. На Крайнем Севере России подобное назвали бы факторией. До ближайшего города отсюда около 100 километров. Сразу за факторией Абу Зейд сворачивает с асфальтовой дороги и катит по набитой в пустыне колее в сторону иракской границы — к своей хеме, семье и овцам.
Саудовская Аравия для многих, кто там никогда не был, — это страна бедуинов, которые внезапно разбогатели, потому что под их песками и камнями американцы около 80 лет назад нашли громадные запасы нефти. Помимо того, что это страна двух главных исламских святынь Мекки и Медины, конечно.
Восстание бедуинских племен на Аравийском полуострове против власти Османской империи началось в 1916-м году. Заслуга в том Лоуренса Аравийского и британских офицеров, которые убедили бедуинов выступить против османского султана, являвшегося в то время халифом мусульман всего мира. Правда, по итогам Первой Мировой войны британцы обманули арабов и не позволили им создать единое государство, а в тех государствах, которые они нарезали, сделали ставку на суннитов, совершенно отбросив фактор шиитов и других этнических групп.
В конце 1930-х в саудовских пустынях американцы нашли огромные запасы нефти. После Второй мировой аравийские арабы начали стремительно богатеть. Покупали американские пикапы, позднее — японские, строили громадные дома. Но в монархиях Залива не появлялись университеты, где был бы высокий уровень преподавания, не развивались альтернативные сферы производства, которые могли бы снизить зависимость от нефтедобычи. Ситуация с правами женщин стала хуже, чем даже в период османского правления.
Он считает, что нет ничего трагического в том, что абсолютное большинство саудовцев не ведут тот же образ жизни, что и их предки ровно сто лет назад, когда эмир Абд аль-Азиз ибн Сауд объединял разрозненные племенные недогосударства, чтобы затем провозгласить королевство Саудовская Аравия.
«Население страны делится на две части — хадари и бэду (городские и бедуины), — поясняет он. — Бедуины придумали такое деление. Они с презрением относятся к хадари. Мол, мы предали традиции предков».
По соседству с Абу Зейдом кочует Абу Ахмед. У Абу Ахмеда нет собственного дома в каком-нибудь городе или поселке. Да, такие граждане в Саудии тоже есть, хотя принято считать, что они все богатые владельцы нескольких домов и десятка дорогущих автомобилей.
У Абу Ахмеда три автомобиля. По меркам саудовских хадари, это — рухлядь: помятый полноприводный пикап Toyota, который используется для разъездов по делам, автоцистерна, в которой перевозится вода, и старенький пикап, переоборудованный под голубятню.
«У меня нет недвижимости. Только движимость», — Абу Ахмед показывает на свою хему, автомобили и разгуливающих вперемешку с голубями кур. Он раскатывает матрас в тени шатра и выставляет газовую горелку и закопченный чайник. По законам гостеприимства, бедуин обязан, как минимум, напоить гостя чаем. Он и накормить должен. Но я, видя не слишком богатое хозяйство Абу Ахмеда, отказываюсь. Он настаивает.
Тогда я использую устоявшееся в подобных ситуациях у бедуинов выражение: «Валла май эксым лана хляф аш-шай виль кахва шей» (Я точно ничего не буду, кроме чая и кофе). Пока закипает вода в чайнике, мы сидим на матрасе и смотрим на ровную до горизонта во все стороны пустыню. На севере темные плотные облака. «Хорошо сегодня в Ираке, дождь у них».
С иракской стороны границы тоже кочуют бедуины. Еще в начале XX века не было государств Ирак и Саудовская Аравия, бедуины делились по племенам и враждовали друг с другом из-за пастбищ и племенных интересов.
В 1921-м границу между свежеобразованным королевством Ирак и набиравшей силу и территорию державой эмира Сауда прочертила женщина — британка Гертруда Белл. В своем письме из Багдада отцу в Британию от 4 декабря она написала: «Я провела сегодняшнее утро очень продуктивно — я проложила южную границу Ирака». Делала она это по заданию британского правительства. Этнограф, авантюристка и путешественница, Белл работала совместно с знаменитым Лоуренсом Аравийским и стала одним из создателей кризисов, бушующих по сию пору в разделенном арабском мире.
«Европейцы понарисовали нам границ, поэтому до сих пор арабы не могут успокоиться — дерутся из-за них. Иран, конечно, сейчас сильно способствует, чтобы арабы враждовали между собой. Мой прадед по этой пустыне ходил в любую сторону свободно и бед не знал. Тут когда-то пролегал путь из Дамаска в Медину, мусульмане здесь проходили в хадж. Тогда была мораль, сейчас выгода двигает людьми. У вас в России то же самое?» — спрашивает Абу Ахмед.
Он задумчиво смотрит на птиц и рассказывает, что в былые времена голубятню в пустыне могли позволить себе только самые привилегированные бедуинские семейства, так как дело это хлопотное, а практического дохода от него никакого. Лишь эстетическое наслаждение.
Попив чай, мы на пикапе отправляемся на пастбище, где пасутся овцы Абу Ахмеда. За ними следит его единственный наемный работник — суданец. Километров пять трясемся по каменистой пустыне. Все чаше попадаются проплешины зеленой слабой растительности. Съезжаем в ложбину. Вот и отара. Когда замолкает мотор, я слышу, как звенят бубенцы на шеях овец.
Работник-суданец, голова которого замотана в красно-белый платок, лишь одни глаза и нос видны, следит за животными, восседая на ослике. Тут же крутятся собаки, охраняющие овец. Абу Ахмед достает из кабины еду для собак и небрежно разбрасывает себе под ноги. Затем из-под сиденья извлекает разношенные, но начищенные до блеска штиблеты — это подарок для работника. По глазам суданца ясно — он просто счастлив.
«Надо денег. Сейчас овцу с ягненком отберу и отвезу в город, чтобы продать», — поясняет бедуин. Держать свои накопления «в овцах» гораздо надежнее, чем в бумажных купюрах или монетах. Это старинная бедуинская мудрость. В пустыне овца даст и мясо, и молоко, и материал для того, чтобы сделать хему теплее. Какой прок от денег среди песков и гор?
Подобное я встречал и у оленеводов на севере Сибири. Они не держат особо крупных накоплений в деньгах. Когда нужна наличность, то ловят оленя, разделывают и отвозят мясо в ближайший город. А уже на полученную от продажи мяса наличность покупают все необходимое.
Суданец и Абу Ахмед хватают крупную овцу за длинную шерсть и забрасывают в кузов, задние ноги связывают. Туда же закидывают ее ягненка. За них на базаре в городке Аръар можно будет выручить около двух тысяч саудовских риалов, то есть более 30 тысяч рублей. «У кого-то сегодня будет хороший ханид», — комментирует Абу Ахмед.
Ханид — традиционное блюдо бедуинов Аравийского полуострова. Молодую ягнятину рубят на крупные куски вместе с костями. В песке выкапывается яма, куда складываются горячие угли, на них выкладываются плоские камни и пряные травы, а поверх всего куски мяса. Сверху яму закрывает фольга, а когда-то для этого использовали соломенные крышки. Поверх фольги сыплют песок. Мясо готовится часа полтора.
Премудрости готовки ханида я постиг у бедуинов в центральной части Саудовской Аравии — провинции Мекка. Это были представители состоятельной семьи из Джидды. Их работа и дома — в городе. За стадом верблюдов в три десятка голов постоянно присматривают двое пастухов из Судана — молодые ребята их Хартума, которые, как и тысячи их соотечественников, приехали в Саудию на заработки.
На заработки в королевство также приезжают — легально и нелегально, преимущественно все-таки нелегально — десятки тысяч мигрантов из Индии, Бангладеш, Пакистана, Эфиопии, Эритреи, Йемена и Сомали. Но пасти верблюдов, овец и коз доверяют исключительно суданцам. Они считаются лучшими пастухами и учатся ездить на верблюдах на родине с детства. Выходцы же из Южной Азии стараются держаться от экзотических для них одногорбых животных подальше, боятся их агрессивного поведения.
Горожане действительно выезжают на родовые пастбища, в основном, по выходным, как в России горожане выезжают на дачу. Правда, здесь мужчины редко берут с собой жен и детей, предпочитая компанию друзей.
Мой местный знакомый — Мухаммед — купил для своих суданских пастухов, присматривающих за тремя десятками верблюдов, специальный фургон. Он стоит посреди пустыни рядом с загоном для животных. В нем есть туалет, спальня и кухня. Он оборудован генератором. Тут же установлена традиционная хема. Внутри нее ковры и очаг, в котором горят дрова, отчасти собранные суданцами, отчасти привезенные саудовцами из города. Тарахтит генератор, ожерелье из энергосберегающих ламп освещает фургон и хему. За пределами светлого пятна тьма и тишина.
«Далеко от стоянки не отходить. Поблизости могут разгуливать гиены», — предупреждает Мухаммед. Пока в засыпанной песком яме готовится ханид, пьем чай и арабский кофе зеленого оттенка полулежа на коврах под сводом хемы. Вместе с Мухаммедом на выходные из города приехали трое его братьев и еще несколько мужчин из его племени. В Саудии принадлежность к племени по-прежнему важна. Хотя есть некоторые городские семьи, которые не уделяют этому внимания, но таких в королевстве все еще очень мало.
Браки все еще заключаются в рамках одного племени. «Вот в России сколько стоит жениться?» — спрашивает Мухаммед. «Нисколько. Важно, чтобы мужчина и женщина сами между собой договорились, что хотят создать семью. Но прежде они между собой выстраивают отношения», — объясняю я. Саудовцы слышали о таком, но это все равно кажется им удивительным.
«Невесте-девственнице нужно заплатить магар, то есть денежный подарок, в размере 40 тысяч риалов (порядка 640 тысяч рублей). Если она уже не девственница, то магар будет меньше: 25 тысяч, 17 тысяч — зависит от различных обстоятельств. Реже бывает, что уже бывавшей замужем женщине платят магар больше 40 тысяч — тоже в зависимости от определенных факторов. Если она очень образованная, из влиятельного семейства и так далее», — объясняет Мухаммед.
Абдулла, 27-летний родственник Мухаммеда, замечает, что пророк Мухаммед не устанавливал никакого магара за невесту. Абдулла много раз бывал за границей, постоянно живет в Джидде, с гордостью показывает фотографии своей подружки без платка и в очень сексуальном платье. Он надеется, что реформы, которые в королевстве начал около года назад наследный принц Мухаммед бен Салман, сделают из Саудии светскую страну.
«Надо, чтобы мы жили свободно, как в Турции. Турки тоже мусульмане, но у них возможностей гораздо больше, чем у нас, а мы ведь намного богаче, чем они», — замечает Абдулла. Старшие мужчины с ним не спорят. Самый главный здесь — Мухаммед — одобрительно кивает, хотя у него две жены, а подобное в Турции невозможно.
Суданцы, работающие на Мухаммеда, живут в очень комфортных условиях. Едят вместе с ним и его родственниками с одного подноса, спят в одном помещении. У многих их соотечественников не столь комфортные условия работы и проживания. Мне довелось увидеть в Саудии суданцев-пастухов, которые живут в самых простеньких палатках, на заработанные деньги покупают себе еду и все необходимое. Потихоньку, пока не видят хозяева, критикуют их — за жадность, за дискриминацию и за то, что «деньги есть, а мозги остались бедуинские».
В 2017-м наследным принцем действующего саудовского короля Салмана в 32 года стал Мухаммед бен Салман. Он принялся за активное реформирование страны. Были значительно расширены права женщин, с октября прошлого года путешественники из десятков стран могут легко сделать визу и посещать Саудию.
Большей части молодежи такие перемены нравятся. Но религиозная элита и старое поколение смотрят на реформы с опаской.
«Они боятся, что мы потеряем свою идентичность и перестанем быть народом, который является хранителем двух мусульманских святынь. Они боятся, что саудовцы окончательно перестанут быть бедуинами, которыми были еще до рождения пророка Мухаммеда», — объяснил мне житель Джидды по имени Саид.