Северная Корея — одна из самых труднодоступных и притягательных стран мира. Ее часто представляют как государство с непредсказуемым руководством, агрессивной милитаристской идеологией и нищим населением, но те немногие, кому удалось там побывать, нередко делятся иными, пусть и противоречивыми впечатлениями. Преподаватель исторического факультета МГУ Андрей Абрамов съездил на несколько дней в КНДР и составил свое представление о социалистической Корее и ее жителях. Специально для «Ленты.ру» он рассказывает, как обычному россиянину добраться до Пхеньяна и как его там встречают.
Как историк, специализирующийся на советском периоде, я давно мечтал побывать в Северной Корее. Мне было интересно, как существует в наше время страна, декларирующая верность принципам социализма и, что еще важнее, следующая им на практике. По крайней мере внешне, формально.
Конечно, официально социалистическими сейчас называют себя и Китай, и Вьетнам, и Куба. Однако в Китайской Народной Республике сейчас вполне себе дикий капитализм в его классическом понимании. Даже правящую партию там коммунистической уже не назовешь, за последние десятилетия она обуржуазилась целиком и полностью. То же самое, пусть и в более медленном темпе, можно наблюдать во Вьетнаме.
На Кубе в последние годы начались преобразования, которые в скором времени от социализма советского образца мало что оставят: взять хотя бы новую конституцию, принятую в 2019 году, которая вводит на острове президентскую власть, разрешает работу иностранного капитала, даже легализуются гей-браки. Так что Корейская Народно-Демократическая Республика сейчас остается фактически последним в мире бастионом социализма советского образца.
Поехал я в КНДР как обычный турист на пять дней. Для этого обратился в одну из российских турфирм, специализирующихся на организации отдыха в Северной Корее. Для оформления нужно предоставить загранпаспорт, анкету, справку с места работы и выписку со счета, затем сотрудники агентства сами несут документы в посольство и там проставляют вам визу. В общем, ничего особенного. Оплата делится на две части: половина вносится в России, половина — по прибытии в Северную Корею.
Путешествие в качестве обычного туриста мне видится наиболее оптимальным: вам точно покажут все, что обычно показывают иностранцам. А вот поездки в Северную Корею по приглашению местных научных организаций или в журналистскую командировку имеют свою специфику, по крайней мере в плане программы и внимания к вашей персоне. И внимание это может оказаться весьма обременительным.
Было понятно, что показывать будут только то, что есть в программе тура: выход за ее рамки практически невозможен. Никаких установленных для туристов границ я решил не преступать даже в минимальной степени, хотя многие отдыхающие и замаскировавшиеся журналисты делают это достаточно часто. Я счел важным наладить живой контакт с принимающей стороной, а для этого надо вести себя максимально корректно.
Во время поездки я увидел явные параллели с СССР второй половины 1970-х — первой половины 1980-х годов. Но здесь надо делать серьезные поправки, во-первых, на корейскую специфику, во-вторых, на появляющиеся в стране элементы рыночной экономики и информационного общества. Полной копией позднего Советского Союза КНДР, конечно, не назовешь, и понять, где советская «обертка» содержит корейскую «начинку» — отдельный спорт для подкованного в теме туриста.
Прямого рейса из Москвы в столицу КНДР Пхеньян нет, самолеты летают только из Владивостока (а до него нужно добираться самостоятельно). В целом же регулярные перелеты в Северную Корею, судя по сайту единственной авиакомпании страны Air Koryo, осуществляются всего из трех городов: помимо Владивостока это китайские Пекин и Шэньян. В особых случаях — в частности, для журналистов — могут организовываться специальные рейсы в другие города.
Билеты в КНДР и обратно бронирует туристическая компания. Распечатанную бронь на оба перелета выдают вместе с загранпаспортом после оформления визы, а вот билет из Пхеньяна во Владивосток мне отдали местные северокорейские гиды в последний день поездки.
Перед посадкой на рейс в аэропорту Владивостока довольно легко определить, где ваша стойка регистрации и ваш выход: перед ними будет стоять толпа северокорейцев с характерными значками на груди. Правда, для россиян стойки отдельные. Когда я по ошибке встал в очередь для граждан КНДР, меня аккуратно отвел к нужному месту внушительного вида северокореец в костюме. Он, кстати, затем контролировал весь процесс вплоть до посадки.
У всех вылетающих из России северокорейцев был огромный багаж: его несли в тюках, везли в чемоданах и на отдельных тележках. Все было обмотано черной пленкой, так что невозможно было точно определить, что внутри, но, судя по очертаниям, везли что-то крупногабаритное вроде мебели и бытовой техники. Багажа было так много, что им набили даже туалет в самолете.
Понятно, что выехать за рубеж, в том числе в Россию, могут позволить себе немногие граждане КНДР. По вылетающим было видно, что люди это явно небедные, с высоким социальным статусом, и многие из них, скорее всего, занимаются предпринимательством. Поток этот идет в обе стороны: на таможне при отъезде из Пхеньяна прямо передо мной вклинилась явно непростая северокорейская семья с тележкой, доверху набитой багажом. Их пропустили вне очереди.
Лететь из Владивостока в Пхеньян всего полтора часа. Рейсы осуществляет только Air Koryo, и ее авиапарк не отличается новизной: во Владивосток летают Ан-148, Ту-204-100 и Ту-204-300. На борту кормят в целом нормально: бургер или сэндвич и газировка на выбор. Кроме того, предлагают купить сувениры от Air Koryo.
На рейсе в Пхеньян пассажирам раздавали газету The Pyongyang Times на английском языке. Номер был посвящен состоявшемуся несколькими днями ранее визиту председателя КНР Си Цзиньпина в КНДР. На обратном пути взять можно было только газету на корейском языке — скорее всего, главную в стране — и официальную «Нодон синмун». В номере на первой полосе рассказывалось о приезде в Северную Корею российской военной делегации.
В самолете по пути в Пхеньян нужно заполнить два документа. Первый — таможенная декларация с перечислением разных видов валюты, всей возможной техники и запрещенных вещей. Второй — по сути, карта о состоянии здоровья. В ней надо было написать, где я бывал за последние десять дней, когда болел в последний раз, везу ли с собой какие-либо лекарства. Видимо, состояние медицины в Северной Корее пока оставляет желать лучшего, поэтому любые угрозы медицинского плана пытаются остановить буквально на кордоне.
По прилете в Пхеньян нас на автобусе довезли до терминала. Всех российских граждан выстроили в отдельную очередь — северокорейцев, насколько я помню, в ней не было. На первичном контроле у нас брали анкеты о состоянии здоровья и лишь затем пропускали на паспортный контроль. После него я довольно быстро получил багаж и пошел на таможню. Таможенников заинтересовали только перечисленные мною в декларации смартфон, планшет и фотоаппарат, однако их содержимое не проверяли, и меня быстро пропустили в холл аэропорта.
Там я встретил своих гидов. Все вместе мы пошли обедать в ресторан на втором этаже аэропорта, где фоном включили концерт российских поп-исполнителей — видимо, для услаждения нашего слуха. Надо сказать, что это был единственный раз, когда всех российских туристов посадили вместе, после обеда у каждого индивидуального путешественника началась своя программа.
Спустя пять дней, уже при вылете из Пхеньяна, я снова заполнял декларацию в аэропорту. Таможню вновь прошел быстро, а гиды попрощались со мной перед паспортным контролем. В зале ожидания я заглянул в местный магазин беспошлинной торговли — duty free. Там продавались одежда, книги, газеты и другие сувениры. Я купил магнит, номер The Pyongyang Times о встрече лидеров КНДР и России во Владивостоке в апреле 2019 года и путеводитель по Пхеньяну от местного издательства.
Надо сказать, что здание международного аэропорта Сунан смотрится вполне современно. Оно было отремонтировано не так давно, в 2015 году. Принимал результат, как и положено, лидер государства — лично Ким Чен Ын.
Я считаю, что мне очень повезло с сопровождающими в этом путешествии. За мой отдых в Северной Корее отвечали три человека: гиды «товарищи Цой и Лю» и водитель «товарищ Цой». Последний хоть и не говорил по-русски, мы с ним все равно понимали друг друга с полуслова. По нему было видно, что человек многое повидал, многое знает. Уверен, разговор с ним получился бы очень интересным. Благодаря высочайшему мастерству Цоя мы на высоких скоростях без происшествий преодолевали сотни километров дорог, которые в Северной Корее откровенно плохого качества.
Официально, как я понял, ведущим гидом был Лю. Обычно профессиональные сопровождающие носят бейджики компании Korea International Travel Company (KITC), отвечающей в КНДР за международный туризм, однако у него никакого бейджа не было. В то же время Лю замечал буквально каждый мой шаг, каждое движение, и потом как бы ненароком на них указывал.
Правда, русский он знает средне, его основным иностранным языком в университете имени Ким Ир Сена явно был английский. В целом Лю, как принято говорить, «не отсвечивал» и появлялся только в нужный момент, чтобы дать какой-либо идеологически выверенный комментарий. Из личного он рассказал только, что брат у него прокурор.
Фактически моим основным гидом стала товарищ Цой. С первых минут она поразила меня знанием русского языка, на котором говорит без акцента. Я подумал, что она родилась в России, и был недалек от истины: с детства она жила в нашей стране, где получила и высшее образование — училась на социолога в МГИМО. Понятно, что Цой происходит из элитной семьи, ведь северокорейское государство оплачивает обучение за рубежом далеко не каждому гражданину. Как я понял, отец у нее — журналист-международник.
С Цой мы буквально спелись, всю поездку были на одной волне. Видно, что она долго жила за границей и знает подход к иностранцам. Разговоры наши шли по двум направлениям: самой Цой было интересно узнать о жизни звезд российского шоу-бизнеса, поскольку в детстве она серьезно мечтала стать певицей, однако иногда всплывали вопросы явно приказного характера — о моей сфере научных интересов, судьбе социализма в мире в целом и в Северной Корее в частности. Я понимал, насколько острыми являются в КНДР политические темы, поэтому всячески старался сводить беседы к обсуждению повседневной жизни в России. Надеюсь, мои рассказы помогли гидам и их руководству лучше понять нашу страну и ее граждан.
Должен сказать, что уважительное, пиететное отношение к преподавателям и научным работникам в КНДР — это не миф. По крайней мере, на себе я это почувствовал. Уже в конце поездки мне сказали, что меня обслуживали по ВИП-разряду, и по гидам это действительно было заметно.
Программа моего тура предусматривала проживание лишь в Пхеньяне, а заселение в отель происходило в конце первого дня после насыщенной экскурсионной программы. Жил я в четырехзвездочной гостинице «Янгакто». Находится она на острове Янгак посреди реки Тэдонган. Понятно, что таким образом обеспечивается изоляция иностранных туристов от ненужных с точки зрения властей контактов.
Открыли «Янгакто» в 1995 году. Курировали строительство, которое шло с 1986 года, лично лидеры страны: сначала Ким Ир Сен, затем Ким Чен Ир. Последний даже сам инспектировал гостиницу перед открытием. О внимании вождей к проекту ныне свидетельствует отдельный стенд с фотографиями на первом этаже отеля. Такого же рода стенды можно увидеть и в других учреждениях страны, удостоенных посещения лидеров.
В отеле 47 этажей и более тысячи номеров, 170-метровое здание является вторым по высоте в городе после недостроенной гостиницы «Рюгён». Я жил на 37-м этаже. Номер у меня был стандартный, но вполне просторный, с двумя односпальными кроватями. Отдельно стоит отметить красивейший вид из окна на центр города.
В номере был телевизор, из доступных каналов — официальное северокорейское телевидение, китайский CCTV, катарская Al Jazeera и еще несколько. Смотрел я его лишь урывками из-за насыщенной экскурсионной программы. Был и стационарный телефон, по которому гид регулярно справлялся о моих потребностях утром, вечером, а иногда даже глубокой ночью.
Ванная комната была довольно больших размеров, белье и ванные принадлежности меняли регулярно, а горячую воду, как и электричество, подавали исправно. Была и возможность отдать вещи в прачечную. Уборка номера была высококлассная: даже чайные ложечки каждый раз идеально выставлялись.
В соседних номерах туристы тоже жили, однако людей из одной страны расселяли по разным этажам. У некоторых путешественников была возможность погулять вокруг отеля самостоятельно и даже побеседовать с персоналом, мне же было предложено совершать такого рода прогулки только в сопровождении гидов. Видимо, это особенность ВИП-тура.
В «Янгакто» есть несколько ресторанов, предлагающих блюда корейской, китайской, европейской кухни. В первый вечер в ресторане на первом этаже транслировались новости о встрече Ким Чен Ына и американского президента Дональда Трампа в демилитаризованной зоне (я прибыл в страну на следующий день после этого события). Даже по голосу диктора было понятно, с каким ликованием подавалась эта новость.
Завтрак подавали во внушительных размеров столовой напротив ресторана. Это был стандартный шведский стол из блюд европейской и корейской кухни. Кофе, правда, наливали порционно и не всегда охотно. Прямо у входа в отель есть и европейский бар, где турист может заказать бургер, выпить виски и в целом почувствовать себя почти как дома. По вечерам здесь играет живая музыка на фортепиано. А на 47-м этаже гостиницы есть вращающийся ресторан.
В отеле есть и магазин, где можно приобрести местные сувениры и даже отечественные и западные продукты. В наличии также бассейн, сауна, массажный салон, а в подвальном этаже гостиницы — казино. По словам гидов, там любят просаживать деньги китайские туристы.
На острове Янгак около отеля также находится кинотеатр, в котором каждые два года проводится Пхеньянский международный кинофестиваль. Судя по разговорам, для местной элиты это эпохальное событие.
Индивидуальных туристов и небольшие группы возят по стране на минивэнах местного производства, а именно компании «Пхёнхва Моторс». Эти автомобили действительно выдерживают трудные северокорейские дороги и позволяют ездить на высокой скорости. Номера у нашей машины были синего цвета, поскольку она принадлежит общественной организации.
Компания «Пхёнхва Моторс» представляет собой во многом имиджевый проект, поэтому реклама автомобилей в стране является единственной в своем роде. На самом деле и рекламой назвать это довольно сложно: у широкого потребителя нет выбора, а часто и возможности купить машину.
Производят местные авто в портовом городе Нампхо на берегу Желтого моря. Возможности завода — до 10 тысяч автомобилей в год, однако на деле ежегодно выпускается лишь несколько сотен.
Основана «Пхёнхва Моторс» была в конце 1990-х годов. Изначально предприятие было совместным: 70 процентов акций фактически принадлежали южнокорейской «Церкви объединения» Мун Сон Мёна, оставшиеся 30 процентов — северокорейской стороне. Создание компании считалось наглядным результатом политики «солнечного тепла», которую в то время Южная Корея декларировала по отношению к Северной.
В конце нулевых политическая ситуация на полуострове изменилась в худшую сторону, и южнокорейские инвесторы заговорили о выходе из совместного проекта. В итоге в 2013 году «Пхёнхва Моторс» стала полностью северокорейской. Это предприятие — наглядный пример судьбы любого совместного проекта двух Корей.
Один из самых животрепещущих вопросов любой поездки, близкой или дальней, — это, конечно, питание. Во время путешествия в Северную Корею мне иногда казалось, что я приехал в какой-то гастрономический тур. Я предполагал, что в соответствии со старой доброй советской традицией меня как интуриста будут кормить хорошо, но такого размаха не ожидал.
Завтрак всегда проходил в столовой отеля, а вот обед и ужин были в разных местах. Как я понял, KITC фактически владеет сетью собственных ресторанов, в которые водят иностранцев. Такая бизнес-практика — обычная для общественных организаций и госучреждений в современной КНДР. Определить заведения KITC можно было по тому, едят ли вместе со мной гиды и водитель.
В заведения KITC имеют доступ не только иностранцы, но и обеспеченные граждане КНДР, которые, вероятно, устраивают здесь семейные торжества. Один из таких ресторанов находится прямо напротив офиса этой организации. Ужинали мы в нем за большим крутящимся столом, из блюд были суп, яичница с грибами, шашлык, рыба, традиционный корейский хлеб.
Другой ресторан KITC расположен на одной из самых современных улиц города — Рёмён. Здесь я обедал с сопровождающими в отдельной небольшой комнате, где в узком составе могут отдыхать представители местной элиты. В помещении отлично работал кондиционер, была и возможность попеть караоке. Подавали там традиционную корейскую стеклянную лапшу в супе, пиццу, корейский соевый творог тофу, свинину, рыбу, пельмени. Мне очень понравился местный ячменный чай, о чем я радостно сообщил гидам. В результате мне его подавали во время каждого приема пищи, причем по несколько чайников. Похожая история получилась и с местным пивом.
Запоминающимся получился обед в отеле «Хянсан», который находится в горах Мёхян, недалеко от музея подарков северокорейским вождям. Судя по всему, эта гостиница — лучшая в стране. Меня привели в огромный банкетный зал и посадили за большой стол. Был я там практически в гордом одиночестве, лишь в дальнем углу сидела французская семья. Затем в зал привели и посадили обедать довольно большую группу девушек — то ли танцовщиц, то ли спортсменок, тоже явно приехавших в музей.
Обед в ресторане города Кэсона, древней столицы Кореи, был довольно скромен по сравнению с остальными. Правда, именно здесь мне предложили рюмку корейской водки соджу, а в качестве закуски — маленькие просоленные рыбешки.
В программу тура входил и своеобразный гастрономический интерактив. Во время одного ужина мне предложили самому приготовить на маленькой печке суп из курицы, стеклянной лапши, яиц, моркови, зелени. Гиды тоже готовили себе супы. Прощальный ужин прошел в формате барбекю: мне давали куски свинины, которые я жарил на печи, встроенной прямо в стол.
В среднем каждый раз подавали до девяти блюд. Всегда приносили и знаменитую корейскую приправу кимчи — для иностранцев ее делают, видимо, не очень острой. Отдельно скажу, что никаких собак я не ел, и разговор об этом даже не заходил.
Продолжение — в следующем материале.