10 октября объявили имена лауреатов Нобелевской премии по литературе за 2018 и 2019 годы. Ими стали польская писательница Ольга Токарчук и австрийский прозаик, драматург и сценарист Петер Хандке. После потрясшего премию скандала Нобелевский комитет выбрал таких победителей, которые устраивают всех. Токарчук молодая (относительно) — Хандке абсолютный мэтр. У обоих очевидные заслуги перед литературой. Оба активны и свободны в своей общественной жизни, хотя и по-разному это проявляют. И, наконец, Токарчук — в большей степени литератор. Хандке же широкой общественности известен скорее как сценарист и соавтор Вима Вендерса. Что случилось с литературным Нобелем — разбирались обозреватели «Ленты.ру».
Последние годы для Нобелевской премии не были безоблачными. По меньше мере дважды эксперты, причастные к главной награде мира, в глазах общественности выглядели идиотами.
В первый раз это произошло осенью 2016 — весной 2017 года, в сезон лауреатства музыканта и поэта Боба Дилана. Красивым в этом сюжете было только начало: собственно, объявление победителя. Многочисленные поклонники артиста и немногочисленные сторонники расширения границ литературы аплодировали этому решению стоя. Что может быть лучше, чем объяснить широкой аудитории, что литература повсюду, что ее можно не только читать в книжках, но и слушать в наушниках и смотреть на сцене.
Дальше все пошло кувырком. Дилан нарушил все пункты нобелевского этикета, до каких дотянулся. Не взял трубку, когда ему звонила секретарь Шведской академии Сара Даниус, потому что спал перед концертом. Потом молчал две недели, никак не реагируя на произошедшее. Потом сказал, что, так уж и быть, премию принимает, но на церемонию приехать не сможет, и отправил вместо себя Патти Смит, которая спела там дилановскую «A Hard Rain’s Gonna Fall».
С обязательной нобелевской лекцией и вовсе приключился конфуз. Во-первых, Дилан все никак не мог ее написать и, следовательно, прочесть. А без лекции премию не дают. Дело дошло до ультиматума: секретарь довела до сведения лауреата, что он или наконец разродится текстом до июня 2017 года, или не видать ему денег (на тот момент материальный эквивалент награды составлял около 911 000 долларов).
Певец собрался с мыслями и отправил Шведской академии аудиозапись своей лекции. И снова неловкость: выяснилось, что при написании лекции Боб Дилан использовал литературный портал для школьников и студентов Sparknotes и нечаянно украсил свою лекцию несуществующей цитатой из романа Германа Мелвилла «Моби Дик», а также, по всей видимости, вовсю пользовался кратким пересказом книги, вывешенном на том же учебном ресурсе.
Общественность возмущалась бестактностью и необязательностью певца, но оказалось, что это были еще цветочки. Настоящий скандал разразился год спустя — причем такой силы, что было принято решение сделать перерыв и в 2018 году премию не вручать вовсе. Нужно было подсчитать репутационные убытки, зализать раны и произвести административные реформы.
Итак, в конце 2017 года на волне всеобщей борьбы с харассментом и движения #metoo оказалось, что сексуальные страсти кипят не только в Голливуде, но и в тихой маленькой Швеции. Причем не где-нибудь, а в оплоте интеллектуальной пристойности — Шведской академии. 18 женщин обвинили фотографа, режиссера и мужа поэтессы Катарины Фростенсон (она член Шведской академии) Жан-Клода Арно в сексуальных домогательствах. Одним сексом дело не обошлось: эротика потянула за собой коррупцию. Выяснилось, что жена называла мужу имена лауреатов до их официального обнародования, а муж с середины 1990-х использовал эту информацию в корыстных целях. Академия также финансировала литературный клуб Арно, совладелицей которого была его жена, и некоторые другие проекты фотографа.
По совокупности заслуг и обвинению в нескольких изнасилованиях Арно оказался в тюрьме на 2,5 года. Но ирония состоит в том, что феминистская революция в Шведской академии вышла боком самим же женщинам. Не только Катарина Фростенсон, жена ловеласа Арно, была исключена из академии, но и Сара Даниус — писатель, литературовед, литературный критик, ставшая первой женщиной-секретарем за всю историю Нобеля, а как член Шведской академии занимавшая кресло №7, ранее принадлежавшее Сельме Лагерлёф, первой женщине, получившей Нобелевку по литературе, — тоже вышла в отставку и покинула Академию.
Новым секретарем стал мужчина: с 1 июня 2019 года эту должность занимает профессор литературы Гётеборгского университета Матс Мальм. Именно он назвал имена двух нобелевских лауреатов: за 2018 и 2019 годы. Победителем за 2018 год стала польская писательница и поэт Ольга Токарчук. За 2019 год — австрийский драматург, сценарист, соавтор Вима Вендерса Петер Хандке.
Выбирали их тоже по-новому. Это делал нобелевский комитет по литературе, который состоит из пяти членов Академии — писателей Пера Вестберга и Андерса Ульссона, историка Хораса Энгдаля, поэтов Кристины Лугн и Йеспера Свенбу — и пяти сторонних экспертов.
Премию Ольги Токарчук трудно назвать неожиданностью: если кому-то из пишущих сейчас по-польски ее и давать, то именно Токарчук, лучше и полнее других соотечественников представленной на английском и прочих языках, ведущих к литературному Нобелю. Неожиданно скорее не имя, а дата. Сегодняшний лауреат могла получить свою награду и в 2030-м (самое время здесь пожелать ей здоровья и творческого долголетия), ведь именно сейчас, в свои 57, Токарчук пребывает в идеальной писательской форме, многое обещающей как минимум в ближайшее десятилетие.
Так что событием, помимо имени, остается сам факт омоложения премии: можно, как видим, не быть литературным генералом, не забронзоветь, не стать материалом нескольких десятков диссертаций, по-прежнему вызывать негодование у критиков (Токарчук вызывает, и еще как), числиться в неформалах (одни дреды писательницы чего стоят) — новая стратегия Нобелевского комитета широка настолько, что принимает и это. Разница между «совсем еще недавно» и «сейчас» станет еще нагляднее, если мы оглянемся на польских лауреатов, получавших свои награды уже на наших глазах: Чеслав Милош, награжденный в 1980-м, и Вислава Шимборская, отмеченная в 1996-м, к моменту присуждения премии определенно воспринимались как национальные классики. С Токарчук история другая, и даже до такой степени, что еще пару дней назад министр культуры Польши, отвечая на вопрос тележурналистки, что он читал у Токарчук, признался в прямом эфире, что «до конца не дочитал ничего». Само собой, это многое говорит об определенном типе министров культуры. И все же не только о нем.
Живущие в России, в Восточной Европе, привыкли мерить литературную Нобелевку политической меркой. Переубеждать тех, кто уверен, что эту премию дают «только за политику», — занятие бессмысленное, но так же нелепо пытаться делать вид, что никакого идеологического измерения она не имеет. Что означает сегодняшняя награда писательнице откровенно либеральных взглядов, колумнистке еженедельника «Политика» и «Газеты Выборчей», для Польши, какой она подошла к осени 2019 года? Нет, не то же самое, что значило награждение эмигранта Милоша в 1980-м и не запятнавшей себя ничем в социалистическую эпоху Шимборской в 1996-м. Однако это решение нобелевского жюри стоит в том же ряду, и именно так, можно не сомневаться, и будет прочитано. Хочется думать, и министрами тоже.
Токарчук не обойдена литературными премиями на своей родине, и хотя бы об одном выразительном премиальном сюжете здесь, на мой взгляд, стоит сказать. Четыре года назад, осенью 2015-го, ей досталась главная польская литературная премия Nike за роман «Книги Якова» (это одна из немногих книг писательницы, пока не переведенная на русский). «Переход через границы как форма жизни», по сегодняшнему определению нобелевского жюри, — это, конечно, и о «Книгах Якова» тоже. Главный герой этого почти тысячестраничного романа — историческая личность, еврей Яков Франк, в середине XVIII века объявивший себя мессией. Так вот, если главную литературную премию страны может получить книга о еврее, у такой страны по части политического здоровья все обстоит, кажется, намного лучше, чем может показаться тому, кто судит об актуальной повестке только по лентам новостей. Так что сегодняшняя Нобелевская премия — она не только польскому писателю, она еще и польским читателям, позволившим этому писателю состояться.
В России Ольгу Токарчук знают и переводят давно, но по-настоящему читать начали совсем недавно — после того, как в мае 2018-го она получила Международную Букеровскую премию за роман «Бегуны». Мир, собирающийся из осколков выдохшихся мифов, отправленных в музей героев, рекламных слоганов и рифм, детективов и мелодраматических сюжетов, — таков космос Токарчук, сложившийся в ее первых романах в середине 1990-х и не исчерпавший свой потенциал до сегодняшнего дня. Есть надежда, что теперь о нем всерьез заговорят не только по-английски и по-шведски, но и по-русски.
Нобелевская премия по литературе, вопреки устоявшемуся и доминирующему мнению, вовсе не награждает лучшего или самого известного и уж тем более самого популярного писателя сегодняшнего дня. Она скорее утверждает и поддерживает статус писателя как влиятельной фигуры современности, чье творчество имеет не только художественную ценность и оказывает эстетическое воздействие на публику, но также важно в культурно-социальном и культурно-политическом аспектах.
Иными словами, мировоззрение, общественная позиция писателя, социальная значимость его взглядов и высказываний учитываются Нобелевским комитетом наравне с литературными достоинствами его произведений. Именно по этой причине факт присуждения премии целому ряду писателей нередко вызывал недоумение как у широкой публики, так и у литературных экспертов. Примеров много, но достаточно вспомнить один из последних: полемику, развернувшуюся после вручения Нобелевской премии Светлане Алексеевич. В сознании многих ее документальная, остро социальная, «журналистская» проза не в полной мере соответствовала понятиям «литература», «художественное произведение». А вот Нобелевская премия своим выбором подчеркивала: это литература, это писатель.
Петер Хандке — едва ли не идеальный нобелевский лауреат, то есть он аккумулирует в себе практически все то, что Нобелевский комитет относит к достоинствам и плюсам.
Сын австрийской словенки и немца, он родился во время войны, оказался в Восточном Берлине, откуда семья бежала в Австрию. Он получил классическое образование, изучал греческий и латынь, итальянский, словенский и английский языки. При этом увлекался рок-музыкой, сменил множество занятий до того, как сложилась его литературная карьера. Хандке давно существует в литературе. Его первые публикации относятся к 1960-м года прошлого века. Он входил в известное немецкое литературное объединение «Группа 47», был знаком со многими писателями — в частности, с Гюнтером Грассом и Эльфридой Елинек. Его академическое образование сочеталось с эстетическим радикализмом и социальной маргинальностью. Уже первые пьесы Хандке (в первую очередь знаменитая пьеса «Оскорбление публики») вызвали широкий резонанс и громкие дискуссии. Он выступал против ординарной литературы и регулярного письма, отстаивал другие принципы повествования, нередко входившие вразрез с читательскими запросами и привычками. Достаточно пролистать его масштабную эпопею «Медленное возвращение домой» или пространное медитативное эссе «Нет желаний — нет счастья», навеянное самоубийством матери, чтобы убедиться в его страсти к рефлексии, описательности, постоянным повторам, возвращениям, избыточной детализации. При этом Хандке необыкновенно разнообразен. Он писал пьесы, романы, путевые заметки, стихи, сценарии. Он тесно связан и с театром, и с кинематографом. Под его огромным влиянием находился Вим Вендерс, который экранизировал роман Хандке «Страх вратаря перед одиннадцатиметровым». Хандке, в свою очередь, написал сценарий к одному из главных фильмов Вендерса «Небо над Берлином».
Но и это еще не все. Хандке жил в разных городах Европы (Зальцбурге, Берлине, Париже), много путешествовал. Он интернационален, и в этом смысле — типичный европеец. Но при этом для него важны словенские корни матери. Хандке с болью и пристрастием смотрел на события в Югославии, и его позиция расходилась с доминировавшей на Западе точкой зрения. Он не скрывал своих симпатий к сербам, был на похоронах Слободана Милошевича, не стеснялся высказывать свою точку зрения, что, между прочим, стоило ему престижной литературной премии Генриха Гейне. Так что его общественный темперамент не уступает литературному, а независимость позиции лишь усиливает привлекательность его личности.