На неделе в прокат выходит неожиданный победитель июньского «Кинотавра», дебют 34-летнего режиссера Бориса Акопова «Бык» — демонстративно лихая песнь о лихих девяностых и тех, кого ими ушатало. При ближайшем рассмотрении, впрочем, этот фестивальный хит больше сообщает вовсе не о ельцинском десятилетии, а о растерянности его современных летописцев.
Подмосковье, вторая половина девяностых. Антон Быков, погоняло Бык (Юра Борисов), в свои двадцать с небольшим уже успевший отслужить, отсидеть и откинуться, вертит в руке ТТ — пацаны подогнали, аккурат к стрелке с вражеской группировкой «с Восточного». Без выстрела разборка, конечно, не обходится — и вскоре Антон с разбитой и кровоточащей головой уже будет выслушивать страшилки про возвращение на зону от товарища майора из местного ОВД. У судьбы, впрочем, на него другие планы — а у грустного авторитета Моисея, который вытащит Быка из отдела одним телефонным звонком, тем более: за подобную услугу, пусть даже и непрошеную, в таких кругах полагается отдать должок. И работенка для Антона у Моисея есть. Есть у Быка, в свою очередь, и обстоятельства, делающие его районные движения необходимостью: матери и младшим брату с сестрой именно Антон служит кормильцем.
Но не криминалом единым. Основная сюжетная линия «Быка», может быть, и совпадает с тернистым, пролегающим мимо ментов, воров в законе и чеченов с калашами, движением совестливого пацана к миражу успеха (в случае Антона, впрочем, это движение выглядит не столько осмысленным, сколько невольным). Но все же в сценарий, написанный самим режиссером Борисом Акоповым, успевают мгновенными снимками залететь и другие типовые приметы девяностых. Вот в пацанский быт середины 90-х тихой сапой пролезает героин (и, конечно, Акопов доведет этот мотив до абсолютного, морализаторского кайфоломства). Вот жизнь молодая даже заводит больше привыкшего к панкухе в подмосковных ДК Быка на столичный рейв — и к первому опыту с галлюциногенами (и, конечно, молодой режиссер и тут позволит себе в угаре переборщить в деталях — вроде того факта, что угощает кислотой Антона карикатурный позер-модник по кличке Агасфер). Вот среди персонажей фильма находится и выразитель еще одного распространенного императива эпохи: «Надо валить», — более-менее единственная четкая идея, которой здесь наделена парикмахерша-роковуха Таня (Стася Милославская), объект недоверия Антона и обожания его младшего брата-студента.
Проще говоря, содержание «Быка» более-менее составляет — по крайней мере, в контексте русского кино, разворачивающегося в девяностые, — набор функциональных клише о первом постсоветском десятилетии. Акопов довольно незамутненно эксплуатирует эту узнаваемость материала, попутно пытаясь его освежить, во-первых, на редкость искренней по ощущениям, безусловной романтизацией характеров-типажей, а во-вторых, бравурной эквилибристикой постановки. Так в сцене рейва камера, будто следуя настойчивому биению взбудораженного маркой дыхания, кружит вокруг шокированного и приходом, и пейзажем персонажа. А вот во время сходки микраж на микраж посреди окруженного многоэтажками пустыря камера и монтаж уже подчинены рваному, суматошному и дезориентирующему темпу. В экспрессии и динамике, то есть, «Быку» действительно не откажешь — пусть настаивающий в своих интервью на стремлении показать девяностые языком современного кино режиссер и не осознает, что эти приемы вообще-то массово и настойчиво вошли в визуальную поп-культуру именно в 90-х, в фильмах Финчера и Бойла, Ноэ и Ричи.
Клишированность взгляда «Быка» на девяностые не была бы проблемой, если бы Акопов даже не своими интервью, а именно что своим фильмом так упрямо не настаивал на своем желании воплотить на экране портрет эпохи. Если бы он, то есть, по-настоящему, а не через хаотичное и анахроничное представление о визуальном языке современности, всматривался в нее из сегодняшнего дня (характерно, к слову, что самыми живыми и естественными, проскальзывающими ближе к финалу, сценами здесь оказывается пара эпизодов, увиденных глазами совсем маленьких, случайных для сюжета детей — примерно того возраста, в каком застал девяностые сам режиссер). Но такой, по-настоящему современный, взгляд подразумевал бы вторжение в герметичное, очерченное коврами на стенах и эстетикой дешевых кожанов и паленых спорткостюмов, пространство фильма конфликтных, привносящих противоречие и напряжение, приемов, деталей и идей — и в этом направлении Акопов идти не решается.
С одной стороны, его можно понять — большой вопрос, выдержала бы хрупкая, умозрительная во многом конструкция «Быка» внутренние разборки ретро-материала с современными формой и стилем (что такое столкновение в принципе осуществимо, свидетельствует тоже в девяностых разворачивавшаяся «Теснота» Кантемира Балагова). С другой, зацикленность режиссера на том, что его фильм репрезентирует прежде всего ушедшую (если верить фильму) натуру, оказывается тем ярмом, которое его «Бык» оказывается так и не в силах сбросить. Поэтому фильм по воле своего автора то по-фетишистски фиксируется на давно лишившихся художественной силы мелочах (от костюмов до саундтрека), то и вовсе — причем в критические моменты — уходит в растерянное, страшащееся полутонов упрощение, как, например, в стыдливо закрывающем картину и десятилетие ельцинском прощании с президентскими обязанностями.
Правда, впрочем, заключается в том, что и натура-то эта не столько ушедшая, сколько уходящая — русская жизнь во многих своих сферах продолжает за них цепляться. Еще важнее другое: как бы Акопов устами своих персонажей ни подчеркивал невыносимость жизни в девяностые, своими приемами (например, взлетающей в небеса под звуки классической музыки камеры — в сцене угона «Мерседеса», не меньше) девяностые скорее романтизирует — ищет в них той витальности, динамики, драйва и мнимой простоты конфликтов и моралей, каких он, судя по всему, не замечает вокруг себя. И если каждый условно исторический фильм больше говорит не о времени своего действия, а о времени своего создания, то и «Бык» в первую очередь отчетливо сигнализирует об одной примете современности — а именно об отчаянной, непреодолимой, но подавленной тяге современного россиянина к душевному эскапизму. Сбежать отсюда он готов куда угодно — пусть хоть даже и в девяностые.
«Бык» выходит в российский прокат 22 августа