«Глубокий и простой посыл» Участники первого «Бессмертного полка» о его появлении и смысле Дня Победы

«Бессмертный полк» всего за семь лет стал одним из главных символов Дня Победы. Это движение охватывает более 80 государств, в прошлом году только в России в шествиях приняли участие свыше 10 миллионов человек, а в этом может быть еще больше. Однако на самую первую акцию, 9 Мая 2012 года, пришли всего шесть тысяч сибиряков. «Лента.ру» собрала воспоминания организаторов и участников того самого шествия в Томске.

«Суть праздника могла потеряться»

Игорь Дмитриев:

В тот день, когда колонна людей выстроилась для шествия, ее попытались возглавить активисты какой-то коммунистической партии. Со своими знаменами, портретами советских вождей. Тогда наши женщины аккуратно сняли портреты своих родных с древков и этими самыми древками пригрозили активистам: «Вон отсюда! Мы здесь со своими дедами идем». Коммунисты отступили. Случай это курьезный, но показательный.

Вообще же, конечно, «Бессмертный полк» — это история про любовь, потому что все хорошее, как известно, рождается из любви. Мы с друзьями своих дедушек очень любим. Все они вернулись с войны. Кто без ноги, кто с несколькими контузиями. Лет с шести и с семи мы ходили с ними на парад ко Дню Победы. Когда дедушки ушли в мир иной, мы стали своих детей водить на парад, чтобы посмотреть на ветеранов, пообщаться с ними.

Но с годами их становилось все меньше. А однажды, это было в 2011 году, мы пришли и увидели 9 Мая в центре города большую колонну, в которой шли со своими знаменами все политические партии, профсоюзы, спортклубы и так далее. Только в самом конце еле-еле шли человек 15-20 ветеранов.

Возникло острое ощущение, что сама суть праздника могла вскоре потеряться, и он превратится во второй по счету Первомай. А там, если перестанут выводить военную технику на улицу, ставить полевую кухню с гречкой и чаем на площади, то и вовсе интерес пропадет...

Ну и вот мы с друзьями сели и посовещались. Решили, раз дедушки нас маленьких носили на руках на парад, то почему бы нам их не понести? Хотя бы портрет. Ведь праздник принадлежит, в первую очередь, ветеранам. Памяти о них.

Сделали ролики. Через СМИ и интернет обратились к томичам с идеей устроить такое шествие — от центральной площади до Вечного огня — с фотографиями наших родственников. Власти разрешили идти в конце организованной колонны.

В итоге, к удивлению этих самых властей, горожан, да и нас — организаторов — пришло около пяти-шести тысяч человек. Для полумиллионного города весьма прилично. С годами число участников и география самого шествия росли в арифметической, а затем и в геометрической прогрессии. Шествие само по себе дело хорошее, но мы решили также создать сайт, где собирались и публиковались бы все имеющиеся знания о наших воевавших родственниках. Из этого сформировалась большая Книга памяти.

Помню, тогда, в 2012 году, жители Томска плакали, аплодировали. Некоторые присоединялись, чтобы пройти с нами вместе даже без портретов. При мне люди находили в колонне своих родных, с которыми по тем или иным причинам не общались многие годы или десятилетия. Находили, обнимались и плакали, разглядев фотографии общих предков. Один такой эпизод был связан с троюродными братьями, которые жили в одном многоквартирном доме и не знали друг о друге.

Надеюсь, что для моих внуков и правнуков День Победы останется таким же естественным, то есть не надуманным, праздником, как и Новый год.

«Никто не брал с собой фляжек с алкоголем»

Ирина Сесюнина:

Мой отец — Борис Михайлович Сесюнин. Он был командиром артиллерийской батареи 332-го артиллерийского полка 178-й сибирской дивизии 22-й армии Калининского фронта. Отец окончил Томское артиллерийское училище за три недели до начала войны— 1 июня 1941 года. После выпуска уехал в отпуск к себе на Урал, в город Сатка Челябинской области.

Там папа сфотографировался 20 июня. Отличный снимок получился. Он на нем такой красивый, улыбающийся и в форме. А с первых чисел июля папа уже был на передовой. На Калининском фронте.

О войне потом ничего почти не рассказывал. Только несколькими воспоминаниями поделился. О том, как их колошматили под Вязьмой. О том, как их кормили одним горохом, после чего он до конца жизни его не ел. О том, как очнулся после ранения в госпитале, и врач ему сказал: «Ну что, лейтенант! Вот тебе стакан водки. Держись! Буду пилить тебе руку, потому что может начаться гангрена».

Отец уговорил его руку не отнимать. Гангрены не было, но с рукой проблемы остались надолго. Год по госпиталям провел и по какой-то случайности попал опять в Томск, а затем стал преподавателем в том самом артиллерийском училище, какое оканчивал до войны, а с 1947 года в политехническом институте работал.

Папы не стало в 2000 году. А через 11 лет томские журналисты задумали провести акцию под таким названием «Бессмертный полк». Они пригласили к участию в ней всех желающих. И вот 9 мая 2012 года я вышла с тем самым довоенным портретом папы. Это был холодный, помню, день, но народ у нас закаленный. Оделись потеплее, и никто не брал с собой фляжек с алкоголем для согрева. Было общее ощущение: это серьезное мероприятие, а не развлечение.

Многие несли фотографии без штендеров, потому что фотоателье были перегружены заказами. Они работали почти круглые сутки. Некоторые прикрепляли к красным подушечкам награды своих родных. Самих ветеранов везли к Лагерному саду, где находится наш главный военный мемориал, на автобусах. Но было несколько таких, кого везли на колясках участники шествия. А один участник войны шел сам, опираясь на костыли. В колонне люди пели песни военных лет. Очень душевно получилось.

От администрации Томска до Лагерного сада тянулась эта народная река, в которой было около пяти-шести тысяч человек. Два года назад, в 2017 году, этим путем уже шли около 40 тысяч. В последние годы шествие стали сопровождать казаки, но они все также несут портреты своих предков, а не чужие чьи-то. Еще теперь идут кадеты. Они придают движению торжественности и порядка.

В Томске не было боевых действий, но с фронта не вернулся почти каждый второй. Это я к тому, что у местных жителей отношение к Великой Отечественной войне очень личное. Также Томск — город, куда с давних времен ссылали «политических», революционеров и других свободолюбивых интеллигентов. Это одна из причин, думаю, почему у нас никакой принудиловки на шествиях «Бессмертного полка» не наблюдается.

«Дедушка своими глазами увидел первое шествие»

Ринат Мифтахов:

Организаторы «Бессмертного полка» договорились с парой фотоателье в Томске, где всем желающим за умеренную цену изготавливали пластиковый штендер с портретом предка-ветерана. Но я сам, своими руками, сделал этот штендер из реечек и палочек. Распечатал фотографию умершего к тому времени деда по отцу — Хабиба Шариповича Мифтахова. Заламинировал ее, прикрепил.

Меня очень интересовал вопрос: сколько придет человек. На мой взгляд, пришло около пяти тысяч жителей. Я приехал за полчаса или за час, а людей уже было много. Их помогали выстраивать с десяток волонтеров. Это первое сильное впечатление, а второе — от необычайного душевного подъема. Ни с чем не сравнимая энергетика. Мы шли по центральному проспекту города, и было очень много людей на обочинах. Многие из них аплодировали. Возникло чувство народного единения. Думаю, что если бы сотня человек вышла с портретами, а не несколько тысяч, то это не произвело бы такого впечатления. На второй год один мой друг специально прилетел в Томск из Санкт-Петербурга, чтобы поучаствовать.

Маршрут шествия составляет пару километров всего. Оно идет у нас в Томске к Лагерному саду — это особое мемориальное место, возникшее в советское время. Там памятник, стелы с именами томичей, погибших во время войны. В том числе с именем родного брата моего деда.

В детстве День Победы проходил совсем иначе. Я помню еще 35-летие Победы. Как я шел на праздник со своим дедушкой. Смотрел на него и других, еще не старых, фронтовиков.

Дедушка в войну был артиллеристом. Рассказывал только о нескольких эпизодах из своего боевого пути. О том, к примеру, как их с пехотой бросили в атаку, и он ворвался один в немецкий блиндаж. Там было 12 эсэсовцев. Дед крикнул: «Хэндэ хох!» Немцы стали молча на него надвигаться. Как назло — автомат заклинил, и дед в отчаянии ударил его об столб, подпиравший потолок. После чего оружие заработало...

Много раз жизнь его висела волоске. Однажды дедушка особенным образом это прочувствовал. Залегли с товарищами под обстрелом в поле зимой. Одна травинка, стебелек какой-то торчал над снегом и щекотал ему щеку. Потом просвистела пуля и стебель этот срезала.

Помню, как в 2005 году сотни две ветеранов попытались у нас в городе строем пройти: шаг чеканить и носочек тянуть. Второму моему деду-фронтовику (по матери) Александру Сергеевичу Горланову тогда было 83 года, и он руководил районным советом ветеранов.

Мне очень дорого, что семь лет спустя этот мой дедушка своими глазами увидел первое шествие «Бессмертного полка». Они с бабушкой живут в центре. Вышли из дома, сели на табуреточки и наблюдали за тем, как люди несли портреты тех, многих из которых дедушка знал еще живыми, а проходящие мимо люди дарили ему цветы.

«Бессмертный полк» очень важен для подрастающего поколения. И если ребенок приходит в ряды этого полка естественным образом, вместе со своими родителями, вместе со своей семьей, то он воспринимает эту ситуацию органично и естественно. Но если ребенка принуждать, если загонять его в полк насильно, то у него возникнет отторжение, и это ему только навредит.

Я знаю две абсолютно народные инициативы, которые уже идеальны по организации и не требуют огосударствления: «Бессмертный полк» и «Лиза Алерт». Не нужно сверху навязывать людям любовь к Родине или сохранение памяти о предках. Эти явления в народе сами по себе прорастают.

«Не понимаю, как после четырех лет чудовищной войны ветераны остались людьми»

Аня Колотовкина:

Мне было 14 лет. Я училась в школе. Желанием участвовать в шествии с портретами дедов-ветеранов горел мой отец. Я чувствовала, что для него это важно, и поэтому для меня это было важным вдвойне.

Игорь Дмитриев, которого можно назвать автором концепции «Бессмертного полка», придумавший имя для этого движения, — друг моего отца. Мы часто гуляли на 9 Мая вместе, и он говорил, что неплохо бы попробовать провести такое шествие. К тому моменту, когда появился «Бессмертный полк», День Победы уже стал обрастать какими-то не совсем подходящими, не отражающими всей серьезности символами: шариками в виде танков, бутафорской военной формой и так далее.

Выйти из дома и рассказать детям, родственникам, друзьям, знакомым и другим горожанам о воевавших прадедах и дедах, о связанных с ними историях — вот в этом есть смысл. А еще лучше прихватить с собой фотографию ветерана, его медали, чтобы сразу проиллюстрировать свой рассказ.

Помню, как я вглядывалась в портреты ветеранов, видела, как черты их лиц, их глаза сохранились в лицах детей, внуков, правнуков. Это очень сильное ощущение. Вот она — самая что ни на есть реальная связь поколений. Физическая.

Важность «Бессмертного полка» в том, чтобы через истории о жизни простых людей мы могли как можно глубже уяснить, насколько сильно не повезло тому поколению, сколько трудностей, сколько бед ему пришлось пережить. Я до сих пор не понимаю, как после четырех лет чудовищной, кровопролитной войны ветераны смогли остаться людьми, вернуться к мирной жизни и положить так много сил на то, чтобы восстановить разрушенную врагом страну.

У нас в Томске до сих пор сохраняется ощущение, что «Бессмертный полк» — это что-то народное, неофициальное, необязательное, а потому и интересное. Молодежь воспринимает акцию как некое личное, семейное дело. Сейчас «Бессмертный полк» — налаженная машина в плане организации. Тогда же, готовясь к первой акции, люди сами придумывали, какой снимок, где и как распечатать, из чего сделать штендер. Все эти детали активно обсуждались.

Последние лет пять я стараюсь помогать движению: модерирую истории о ветеранах, которые присылают на сайт. На эту работу уходит много времени, особенно за несколько дней перед праздником, но мне нравится. Думаю, что получаю очень ценный опыт. Больше всего меня впечатляют истории тех, кто жил в тылу, — как рано тогда взрослели, как много трудились и с малых лет брали на себя ответственность за близких.

Мне нравится, когда с портретами своих прадедушек и прабабушек выходят маленькие дети. Они смотрят на них с интересом, спрашивают родителей о том, какими они были. Все это с характерной детской непосредственностью.

Среди моих родственников много кто прошел через войну. Есть и фронтовики, и труженики тыла. Один мой прадед пришел с войны без руки, но не рассказывал о том, где и как воевал, не просил сочувствия и жалости. Это довольно распространенная черта для ветеранов. Им вообще, наверное, от своих детей и внуков ничего не нужно было, лишь бы они росли под мирным небом, здоровыми, сытыми, обутыми.

Есть ли будущее у «Бессмертного полка»? Думаю, да, потому что в нем заложен глубокий и простой посыл к сохранению семейной истории.