До насильственного присоединения Эстонии к СССР эта страна по многим показателям опережала Финляндию. Сейчас же про эту страну в России вспоминают разве что в связи с обвинениями в русофобии. Корреспондент «Ленты.ру» проехал всю северную Эстонию — от Таллина до острова Сааремаа — и влюбился, несмотря на все сомнения.
Даже если вы никогда не были в Скандинавии, вы наверняка знаете, что это край порядка, чистоты, аккуратности, скромности, порой доходящей до аскетизма, полного отсутствия коррупции, а также удивительного сочетания высоких технологий и единения с природой. Норвегия, Дания, Швеция, Финляндия и культурно единая со скандинавскими странами Исландия для большинства европейцев давно стали символом благополучия, торжества закона и триумфа социал-демократии.
Если вы не любитель истории и не фанат Прибалтики, то вряд ли задумывались о том, что эстонцы — те же финно-угры, а между Таллином и Хельсинки — всего 80 километров. Те, кто застал советскую Эстонию, наверняка помнят, что обычная телевизионная антенна позволяла поймать финские телеканалы, которые жители республики, говорящие на эстонском, более-менее понимали.
Но большинство россиян и европейцев этого не знают. Для них Эстония — это одна из не самых богатых восточноевропейских стран, с болью избавляющихся от советского наследия; это трудовые мигранты, националисты, неграждане и регулярные скандалы, связанные с Россией. Между тем эстонцы изо всех сил стараются быть похожими на своих старших товарищей по другую сторону Балтийского моря.
Современный Таллин — это чистота и законопослушность, отсутствие вычурности в одежде, современная архитектура бывшего промышленного района Ротерманни, скромные по московским меркам клубные дома на территории бывшей верфи Ноблесснер, бережно сохраняемая деревянная архитектура районов Кассисаба, Каламая и Кадриорга. Иногда кажется, что ты действительно в Финляндии: похожий язык, похожая архитектура, похожая атмосфера.
А если не выходить за пределы Старого города, то вообще с трудом верится, что какие-то 28 лет назад это была столица советской республики. Тихие мощеные улочки, в хитросплетении которых так хочется потеряться, потрясающая европейская архитектура, милые рестораны, украшенная к праздникам центральная площадь, шпили, печные трубы, флюгеры — Таллин не просто встает в один ряд с Хельсинки, он легко затмевает своего северного кузена и, кажется, может бросить вызов таким городам, как Амстердам, Стокгольм и Брюгге.
Но то тут, то там вдруг повеет чем-то родным для жителей постсоветского пространства. Вот в окнах машины проплывают привычные хрущевки, которые в Таллине пережили реконструкцию и выглядят теперь аккуратно и современно. Неподалеку от головного офиса банка SEB стоит «кремль» — типичное сталинское здание с башенкой и звездой на шпиле. Советских машин на улицах столицы почти нет, зато хватает по-московски дорогих автомобилей с красивыми номерами: для таллинцев автомобиль — такой же символ успеха, как и для москвичей.
Автомобиль — одновременно и символ того, что русские в Эстонии тоже могут быть успешными. В салонах дорогих машин можно увидеть и маленькие православные иконостасы, и висящие на внутрисалонном зеркале кресты и четки. Дилерский центр Lexus в Таллине — и вовсе территория русских. Между собой по-русски болтают администраторы на ресепшен; мастер-приемщик и клиент, на не самом молодом RX300 которого разбито стекло пятой двери; семья, пристально осматривающая Lexus CT200h. Этот гибридный хэтчбек недавно покинул российский рынок, а в Европе — чуть ли не бестселлер марки. Такая вот смесь русского с европейским.
На острове Сааремаа эта удивительная смесь Скандинавии и Советского Союза еще сильнее. В лесах затеряно множество хуторов. Скромные, но аккуратные и яркие домики селян стоят на солидном расстоянии друг от друга. Вокруг ни бурьяна, ни зарослей борщевика, ни заваленного леса — только невысокая трава да чистые, без валежника рощи. Под первым снегом стоят велосипеды. Как напоминание о прошлом высятся здоровенные мельницы.
Между хуторами вьются змеей идеально ровные грунтовки, на которых наш Lexus легко поддерживает 80-100 километров в час. Можно было бы и быстрее, да жаль поцарапать краску новеньких ES летящими из-под колес камнями. Как не вспомнить, что на этих дорожках каждую осень проводится легендарное ралли Сааремаа, которое собирает 150 участников не только со всей Эстонии, но и из Финляндии, Латвии, Литвы, России, Украины и Белоруссии. Идеальная Северная Европа.
Тем не менее именно на Сааремаа сильнее всего чувствуется, что еще 28 лет назад местные хуторяне были нашими соотечественниками. То тут, то там во дворах стоят старенькие «уазики», по грунтовкам пыхтят находящиеся в музейном состоянии грузовички ГАЗ-53, да и вся отдыхающая после сезона сельскохозяйственная техника — из Советского Союза. Вот только в деревнях средней полосы России все эти трактора МТ-40 уже давно сгнили в полях или были растащены на металлолом, а здесь продолжают трудиться на благо рачительных хозяев.
На Сааремаа нет ни полицейских, ни камер, но местные если и превышают скорость, то километра на три в час. Максимум на пять. Может, дело все в том, что на Сааремаа почти нет и никогда не было русских. На острове пытались высаживаться викинги, датчане и крестоносцы, но самое большее, что им удавалось, — это установить над островом политическую и религиозную власть. Остров Сааремаа вплоть до образования независимой Эстонии носил немецкое имя Эзель с ударением на первую букву и был центром Эзель-Викского епископства, но неэстонское население острова во все времена едва превышало несколько сотен человек.
Сааремаа — удивительное место. Самая высокая точка — всего 54 метра в высоту, население — чуть меньше 35 000 человек, а размеры — 88 на 90 километров. Это плоский, как стол, малонаселенный и достаточно небольшой остров, но на нем, кажется, есть практически все, чего душе угодно: танцующий лес, маяк, живописные обрывы, отмель Балтийского моря с плавающими на них лебедями, самый старый готический замок Восточной Европы, культовые раллийные дорожки, старые мельницы, традиционные только для острова настойки и блюда. А еще тут фантастически спокойно. Все улыбаются, никакой агрессии. Может, потому, что остров всегда был эстонским, и у местных нет посттравматического синдрома, приправленного комплексами?
— А один местный подошел к нам и принялся обзывать оккупантами, а потом чуть не оторвал на машине зеркало! — рассказывают нам ребята, помогавшие фотографам со съемкой нашего Lexus ES в модном районе Ноблесснер. Всего-то российские номера на машине, а столько приключений. Впрочем, за те дни, что мы были в Эстонии, других случаев русофобии замечено не было. Везде, где бывали, мы сталкивались или с теми, для кого русский — родной, или с теми, кто на нем говорит как на родном, или с теми, кто говорит по-русски плохо, но очень старается быть гостеприимным и вспомнить все, что когда-то учил в советской школе.
Для меня, как и для многих моих коллег, проще было бы говорить по-английски, но предложить эстонцам перейти на него решиться трудно — не хочется обижать гостеприимных людей. А вот вывески на русском встречаются очень редко — как правило, в туристических местах, где есть надписи на английском и китайском языках. Несмотря на то что для четверти населения Эстонии русский — родной, никакого статуса у языка нет. Отказываются говорить на русском в публичном пространстве и местные политики, даже когда выступают перед русскоязычной аудиторией.
Местная Языковая инспекция неоднократно получала негативную оценку различных органов Европейского союза, а организация Amnesty International и вовсе охарактеризовала комиссию как «репрессивный орган, который препятствует распространению прав человека». Комиссия, в частности, требует, чтобы русскоязычные учителя при обучении русскоязычных детей русскому языку использовали для этого эстонский язык.
Тем не менее молодые русскоязычные эстонцы все чаще интегрируются в эстонское общество, отлично говорят по-эстонски, а иногда и по-фински. Во время визита в Таллин я познакомился с Владимиром Фунтиковым — создателем компании Creative Mobile, которая занимается разработкой игр для мобильных устройств.
Ему 31 год, его состояние оценивается в несколько десятков миллионов евро, он обеспечивает работой более сотни человек, владеет клиникой лазерной медицины, поддерживает местный университет, но ездит на спортивной машине 2009 года, не любит, когда его называют богачом, и скромничает, если речь заходит о его месте в рейтинге самых молодых миллионеров Эстонии.
По статистике, среди русскоязычных граждан Эстонии ниже рождаемость, выше уровень безработицы, сильнее распространен СПИД и выше процент совершивших то или иное преступление. Но успешных среди русскоязычных тоже хватает, так что речи об апартеиде вроде южно-африканского речи не идет. Как бы эстонцы ни хотели построить государство эстонцев и для эстонцев, получается у них не очень. Об этом волей-неволей задумываешься, когда видишь православную церковь напротив делового района Ротерманни или торчащие над Старым городом купола церкви Святого Николая.
В Эстонии трудно забыть, что ты в гостях, но все же чувствуешь себя как дома. Эта удивительная смесь России и Финляндии, севера и востока, Средневековья и советской истории, IT-государства и пещерного национализма привлекает. Эстонию хочется рекомендовать друзьям, в Эстонию хочется возвращаться самому.