Чем занимаются в фонде «Сколково»? Выйдет ли он на самоокупаемость? Сможет ли российский рынок инноваций догнать западный и что для этого необходимо сделать? В преддверии форума «Открытые инновации» «Лента.ру» задала эти и другие вопросы председателю правления фонда «Сколково» Игорю Дроздову.
«Лента.ру»: Как в «Сколково» выбирают объекты для инвестиций?
Дроздов: В силу закона фонд «Сколково» на данный момент не может участвовать в капитале стартапов, поэтому поддержку такого формата мы не оказываем. Но сейчас у нас совместно с РВК создано юридическое лицо Skolkovo Ventures, которое, в свою очередь, будет инвестировать в том числе и в стартапы.
Игорь Дроздов
Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости
Пока мы находимся на этапе сбора соинвесторов, фактическое инвестирование не началось. В любом случае оно будет происходить не за счет денег самого «Сколково», мы выступим как управляющая компания, распределяющая средства, полученные от РВК и частных инвесторов.
А эта структура чем будет руководствоваться при выборе компаний, в которые будут вкладываться средства?
Будет инвестиционный комитет, осуществляющий выбор. Существенную роль в нем также будут играть представители тех инвесторов, которые вложат средства в фонды, находящиеся под управлением «Сколково». В выборе объектов будут участвовать профессиональные управляющие, понимающие этот рынок. Чтобы усилить их мотивацию, обязательным условием для этой команды профессионалов является вложение их собственных средств.
Они будут рассчитывать на какой-то возврат от инвестиций?
Конечно. В любом случае, если частные инвесторы вкладывают средства в фонд, они это делают для того, чтобы заработать.
Что считается критерием успеха для резидента «Сколково»?
Выручка и объем привлеченных инвестиций.
Рассчитывает ли «Сколково» на громкий успех и новаторство опекаемых начинаний (например, условно, создать вторую Apple) или на не особо инновационные, но уверенно растущие и приносящие прибыль проекты?
Мы рассчитываем и на то, и на другое. Наша конечная цель заключается в появлении громких историй успеха — и некоторые наши компании уже достаточно известны в своих нишах на мировом уровне. Перед нами стоит задача сделать так, чтобы подобных чемпионов было как можно больше (хотя их, вероятно, по определению много быть не может). К тому же мы способствуем формированию широкого класса технологических предпринимателей — тех, кто зарабатывает этим себе на жизнь.
Если говорить о том, чем мы больше занимаемся — инновациями или зарабатыванием денег — то, конечно, внимание «Сколково» сфокусировано на инновациях. В этом смысле мы отличаемся от Фонда развития интернет-инициатив, поддерживающего стартапы в области интернета. Это хорошие проекты, может быть, не все из них отличаются технологической новизной, но они коммерчески успешны. Мы же заинтересованы и в поддержке тех компаний, которые продвигают технологически интересные продукты, но, возможно, не станут лидерами на мировом уровне. Таким образом «Сколково» помогает формированию широкого класса технологических предпринимателей.
Сможет ли вообще российский рынок инноваций на равных конкурировать с западным?
Называть какие-то конкретные сроки было бы спекуляцией. Наша задача состоит в том, чтобы увеличить число людей, вовлеченных в технологическое предпринимательство, в несколько раз (а то и в несколько десятков раз). К тому же многие выходцы из России создали продукты, известные во всем мире. Нам бы хотелось, чтобы это продолжалось и дальше, чтобы эти люди находили возможности для самореализации в России, а не уезжали за границу.
С чем связано то, что российские компании за 2016 год подали 996 заявок на международные патенты, в то время как лидеры в сфере инноваций (США, Германия, Япония, Корея и другие) — от 20 до 50 тысяч?
Это связано не с отсутствием инноваций в России, а с общими проблемами, с неумением выходить на зарубежный рынок. Патентование за рубежом — затратная история, и если вы не представляете, как это окупить, то в ней нет смысла. Кстати, хочу сказать, что 20 процентов из названного выше — заявки, поданные сколковскими компаниями.
Надо иметь в виду, что такая ситуация говорит не о качестве наших разработчиков. Здесь учитываются именно российские юридические лица. Законодательство так устроено, что если наши соотечественники оказываются за рубежом, то, как правило, они подают заявки напрямую в зарубежные патентные ведомства, поэтому в этой статистике не присутствуют. Так что говорить об этом как о показателе таланта выходцев из России не совсем точно.
Возвращаясь к вопросу об инновациях и зарабатывании денег: насколько вас интересуют такие успешные, но достаточно скучные стартапы, которые впоследствии могут превратиться в компании на манер 1С или немецкой SAP?
Может быть, для широкой публики в них ничего особенно интересного и нет, но с точки зрения технологических подходов и решений, безусловно, — есть. Естественно, существуют и востребованы рынком разработки разного уровня. Например, есть решения, развивающие тему онлайн-образования. Навскидку кажется, что ничего сверхинновационного в них нет (хотя это далеко и не всегда так), но это очень полезные и востребованные продукты. А есть существенно более сложные для массового потребителя вещи — такие как технологии, обеспечивающие надежное хранение большого объема данных с использованием достаточно ограниченного по возможности резервирования ресурса.
С другой стороны, для публики может быть интересно, что один из наших стартапов разработал первое в мире лекарство от гепатита D или, скажем, технологию распознавания лиц. Две наших компании входят в мировой топ-5 фирм-лидеров в этой сфере.
Кто использует эти технологии?
Например, банки интересуются ими, правоохранительные органы.
То есть они пока нигде не внедряются?
Внедряются.
На каких площадках?
В банках. Там активно присматриваются к этим технологиям, инвестируют в них и используют у себя.
«Сколково» вообще рассчитывает получать прибыль или это исключительно государственная история для продвижения наших инноваций?
Задача выйти на самоокупаемость стоит. Конечно, то, что мы ограничены в инвестировании наших средств в стартапы и приобретении доли в них, существенно ослабляет наш потенциал. Даже если компания из «Сколково» будет сверхуспешна и заимеет капитализацию в миллиард долларов в США, мы с этого ничего не получим.
Но определенные источники дохода у нас есть. Мы сейчас оказываем услуги нашим компаниям для того, чтобы идеи превратить в бизнес: доступ к оборудованию, защита интеллектуальной собственности, таможня, акселерационные программы — помощь в выходе на рынок. Такого рода сервисы мы предоставляем пусть за небольшие, но деньги, и они представляют определенный источник дохода для «Сколково». Второй источник, который скорее связан с компенсацией наших текущих расходов, — недвижимость. Мы сдаем тем же стартапам и работникам и жилые помещения, и офисы.
Что вы ждете от форума «Открытые инновации» в этом году?
Хочется, чтобы эта площадка стала действительно интересной для технологических предпринимателей, для малого и среднего бизнеса. Представители госкомпаний в нем традиционно участвуют, но формат хотелось бы расширить. Форум продолжается три дня, и каждый день посвящен своей теме. В первый день проходят встречи представителей инновационного бизнеса между собой, обмен опытом, суждениями о происходящем — встречи без галстука и пиджаков. Второй день — государственный, а третий — общественный, визионерский, когда мы организуем дискуссии и будем рассуждать о том, каким образом технологии изменят наши общество.
В рамках форума пройдет круглый стол «Legal Tech. Роботы вместо юристов, программный код вместо права». Считаете ли вы, что искусственный интеллект сможет конкурировать с профессиональными юристами? Какие функции юриста искусственный интеллект способен заменить уже сейчас?
Я бы не говорил о конкуренции — скорее о помощи искусственного интеллекта юристу. Если говорить в целом о каких-то визионерских подходах и мировых трендах, то мы запланировали большую международную конференцию 1 декабря в «Сколково», посвященную именно Legal Tech, и эта тема будет глубоко и серьезно обсуждаться именно тогда, а сейчас, на «Открытых инновациях», мы ее лишь немного коснемся.
В моем представлении искусственный интеллект будет помогать гражданам разбираться в существующих регламентах, нормах и так далее. Есть определенный барьер между человеком и нормами права, и здесь посредником обычно выступает человек — юрист, который вас консультирует, или чиновник, разъясняющий вам что-то, если вы приходите за госуслугами. Искусственный интеллект может такого человека в некоторых случаях заменить, упростить гражданину жизнь в мире, где все регламентировано процедурами, о которых он порой даже не догадывается.
Юристам ИИ поможет разбираться в огромном количестве правовых актов. Сейчас они, конечно, пользуются правовыми базами, но все равно это полуавтоматизированная работа: всю выдачу нужно так или иначе проверить на релевантность, сделать аналитические выводы. Искусственный интеллект сделает все это за юриста, которому останется только верифицировать результат и, может быть, что-то подправить.
Существуют и другие направления, связанные, например, с привлечением ИИ к нормотворчеству, но никто всерьез сейчас не ставит вопрос о том, что искусственный интеллект заменит юристов. Хотя, возможно, это будет происходить при выполнении определенных, достаточно типовых операций. Примеры уже есть и сейчас — когда водителей автоматически привлекают к ответственности за превышение скорости на основе данных, полученных с камер.
По вашему мнению, в юриспруденции перспективно применение блокчейна — как журнала прецедентов, подлинность которого защищена криптографически?
Думаю, да. Само изучение права начинается с понятия «юридический факт» — это событие, с которым закон связывает возникновение, изменение и прекращение прав и обязанностей. Квалификация правовых отношений часто связана с доказыванием этих фактов. В этом плане технология блокчейн, которая позволяет фиксировать факты, может иметь широкое применение.
Сейчас этим, в частности, занимается нотариус, и блокчейн смог бы составить конкуренцию этой профессии. Более того, при помощи блокчейна можно фиксировать более широкий круг фактов по сравнению с нотариусом.
Существуют ли сегодня какие-нибудь российские разработки в сфере юриспруденции?
Есть компании, занимающиеся улучшением качества поиска и анализа нормативных актов . Существуют технологии автоматизации подготовки исковых заявлений по типовым ситуациям. Есть направления, занимающиеся разработкой так называемых смарт-контрактов, исполняющихся без дополнительной воли сторон. Обычно вы заключаете договор, обязуясь выполнять его положения, но его исполнение также зависит от вашей воли. Если вы не исполняете договор, то суд может понудить вас это сделать. Смысл смарт-контрактов заключается в том, что исполнение происходит без вашего участия. Все происходит автоматически, даже если вы передумаете и не захотите исполнять положения договора. Весь спектр возможностей мы обсудим с юристами и технарями на конференции 1 декабря.
Какие юридические профессии появятся в ближайшие годы?
И судьи, и прокуроры, и адвокаты, и консультанты останутся, но, наверное, с точки зрения обучения подход изменится. Все сферы знания становятся все более междисциплинарными, и это предполагает не только взаимопроникновение отраслей права. Гуманитарные науки все более тесно переплетаются с естественными, и если раньше было легче представить себе юриста, не обладающего знаниями в области техники, то, на мой взгляд, в будущем потребность в знании технологических основ для юриста возрастет. Можно представить, что без этого будет невозможно даже осуществлять правоприменительные действия или консультирование.
Наконец, изучение и обучение праву построено не на заучивании каких-то норм. Юрист не должен знать их наизусть, потому что они будут драматически меняться, мир станет развиваться все быстрее. Поэтому понадобится понимание общей логики права, его основных институтов, принципов и подходов, а также умение адаптироваться к меняющимся экономическим отношениям.