На днях Министерство образования и науки отказало в присуждении степени доктора исторических наук историку Кириллу Александрову, защитившему в 2016 году диссертацию о деятельности Русской Освободительной армии (РОА) генерала Власова. Отказ пришел с туманной формулировкой: труд историка, дескать, «не открывает перспектив исследования в теоретической области». «Лента.ру» попросила Александрова пояснить причины, по которым изучение тех событий признали бесперспективным, а также рассказать о своей диссертации, которую кое-кто считает непатриотичной.
«Лента.ру»: Что именно не понравилось Минобрнауки в вашей диссертации?
Александров: Насколько мне известно, принято постановление не утверждать решение диссертационного совета Санкт-Петербургского института истории РАН. Мотивировочная часть постановления мне не известна. Допускаю, что речь идет о несоответствии диссертации формальным требованиям. При этом после защиты, состоявшейся 1 марта 2016 года, я не называл себя доктором исторических наук до соответствующего решения ВАК.
По итогам защиты, продолжавшейся более восьми часов, из 18 членов диссертационного совета, участвовавших в весьма бурном заседании, 17 человек проголосовали «за» и один «против» присуждения степени. Кроме того, несмотря на высказанные критические замечания, три официальных оппонента и автор отзыва ведущей организации — квалифицированные специалисты по проблематике сотрудничества граждан СССР с противником в годы Второй мировой войны — дали в целом положительные отзывы. С официальными оппонентами состоялась настоящая научная дискуссия.
Где вы защищались?
В Санкт-Петербургском институте истории РАН — одном из самых авторитетных научных учреждений, в стенах которого на протяжении четырех лет моя диссертация подвергалась критическому рассмотрению коллег. Она разбиралась по отдельным главам. В итоге защита состоялась на качественном уровне, хотя и в условиях беспрецедентного давления. Причем это давление выходило не только за рамки академической науки, но и за пределы элементарной человеческой порядочности.
Почему вы решили посвятить кандидатскую и докторскую диссертации генералу Власову и РОА?
Ни моя кандидатская, ни моя докторская диссертации не были посвящены генерал-лейтенанту Власову, осужденному решением Политбюро ЦК ВКП(б) к смертной казни 23 июля 1946 года. И в кандидатской, и в докторской диссертации биографии Власова посвящено не более пяти процентов текста.
Чему же они были посвящены?
Моя кандидатская диссертация посвящена военной истории Русской Освободительной армии. По истории русских подразделений и частей Вермахта в 1943-1945 годах, насколько мне известно, специальных докторских диссертаций еще не было написано.
Словосочетанием «Русская Освободительная армия» назывались в совокупности русские отдельные подразделения, как правило на уровне батальона, а также отдельные части, существовавшие в Вермахте в 1943-1945 годах. Большая часть из них, но далеко не все, поступили на формирование войск (Вооруженных сил) Комитета освобождения народов России (КОНР) в конце 1944 года. Вот эти войска, достигшие к двадцатым числам апреля 1945 года, вместе с подчиненными казачьими корпусами, численности примерно в 120 тысяч человек и правомерно называть власовской армией.
А докторская диссертация?
Она посвящена истории создания, развития и ликвидации офицерских кадров войск КОНР, насчитывавших примерно 4-5 тысяч человек, включая 35 генералов. Мною поименно установлены более двух тысяч генералов и офицеров власовской армии. Среди них были очень разные люди, со своей частной историей и разными мотивами поведения. Еще в студенческие годы меня заинтересовал этот феномен. Трудно себе представить, чтобы в годы Первой мировой войны пленные русские генералы и офицеры при помощи и активном участии эмигрантов попытались создать общевойсковую армию для участия в боевых действиях на стороне Германии и Австро-Венгрии. Прошла четверть века — и ситуация изменилась.
Причем среди генералов и офицеров власовской армии оказались люди, которые в 1915-1917 годах не только храбро сражались с противником, но и находились в германском плену, сохраняя верность своей стране. Например, майор Красной армии Георгий Рябцев: осенью 1916 года в чине унтер-офицера попал в плен, зимой 1917 года из плена бежал, сражался в Русском экспедиционном корпусе, затем вернулся из Европы на родину и служил в РККА. Летом 1941 года в должности командира стрелкового полка вновь попал в немецкий плен под Минском. Летом 1944 года подал рапорт в РОА, во власовской армии служил в чине подполковника в должности командира 3-го полка 1-й пехотной дивизии. Застрелился после боев в Праге и роспуска дивизии на американской зональной границе 12 мая 1945 года.
Андрей Андреевич Власов
Фото: Bundesarchiv / Wikimedia
Почему вас заинтересовала эта тема?
Мои старшие коллеги и наставники подчеркивали большое значение изучения персоналий и человеческих судеб в эпоху войн, социальных кризисов и потрясений. История генералитета и офицерских кадров войск КОНР фактически не исследовалась в историографии, и я выбрал эту тему в качестве узкой области специализации, понимая возможные риски. В этом смысле кандидатская диссертация была только промежуточным результатом, а соответствующую поименную базу я начал составлять, еще будучи студентом второго курса. В ряде случаев мне удалось оказать помощь родственникам тех офицеров в установлении судеб близких им людей, считавшихся пропавшими без вести на протяжении более полувека.
Возникали ли проблемы с защитой кандидатской в 2002 году?
Не только проблем не было, но даже само событие не вызвало никакого резонанса, в том числе со стороны нынешних «борцов с власовщиной». Защита прошла спокойно и академично, сопровождалась корректной дискуссией.
Ваши недоброжелатели обвиняют вас в сочувствии к Власову и стремлении оправдать его. Так ли это?
В ходе многочасовой дискуссии на защите докторской никто из профессиональных «борцов с власовщиной», несмотря на их напряженные усилия, не смог процитировать ни один фрагмент текста, который бы давал основания для подобных выводов. При этом вряд ли членов совета, официальных оппонентов и коллег из ведущей организации интересовало личное отношение диссертанта к Власову, Сталину, Гитлеру, генералу армии США Паттону или лидеру четников Михайловичу, упоминавшихся в диссертации.
Возможно, их смутило то, что власовское движение в вашей работе названо формой социального протеста?
В мою задачу не входили оценки власовского движения — это намного более широкая и сложная тема. Но одно из положений диссертации звучит так: «Создание офицерского корпуса войск КОНР и его деятельность представляли собой опыт социального протеста против советского государства». Соответствующие аргументы были изложены в диссертации и представлены участникам дискуссии. Вместе с тем я отметил, что генералы и офицеры власовской армии, будучи гражданами СССР, совершили государственную измену, и в условиях непримиримой борьбы, которую вели страны антигитлеровской коалиции против Третьего рейха, их деятельность не достигла провозглашенных целей и закончилась катастрофой.
Генерал Власов (второй слева) среди офицеров РОА и Вермахта в лагере Дабендорф, 1944 год
Фото: Public Domain / Wikimedia
Вроде бы ничего криминального…
Именно так. Поэтому любые попытки политизировать данный вывод и инкриминировать диссертанту обвинения по уголовной статье в «реабилитации нацизма» — это нонсенс. Например, в годы Первой мировой войны десятки тысяч военнослужащих Австро-Венгерской Императорской армии (кстати, среди них был один из будущих старших офицеров-власовцев) переходили на сторону русских войск. В данном случае социальный протест против национальной политики Габсбургов нашел свое выражение в форме государственной измены, так как в другой форме в тех реалиях он не мог состояться.
С чем тогда вы связываете нападки на вас?
С недержанием эмоций, низким уровнем исторических знаний, неумением читать и осмысливать прочитанный текст, а также с тщеславным желанием снискать какие-либо привилегии в результате поиска новых врагов народа. «Борец с власовщиной» — это что-то вроде профессии. К науке это все не имеет отношения.
Как вы думаете, кто выбрал вас мишенью для своей атаки?
Даже не задумывался. Мне неинтересны эти люди. Они не смогли представить никаких контраргументов, кроме доносов и жалоб в разные инстанции, включая прокуратуру, и нелепых пикетов под красными флагами у здания Санкт-Петербургского института истории. Это уровень советской полемики второй четверти ХХ века.
Когда на вас начали давить?
Примерно за месяц до защиты.
Ваш научный руководитель не предупреждал вас о возможных последствиях?
У докторантов не научные руководители, а консультанты. Моим научным консультантом стал замечательный и заслуженный петербургский ученый, профессор Алексей Николаевич Цамутали. Он предупреждал меня о возможных рисках и сложностях. Но, признаюсь, я не во всем его послушал. Но Алексей Николаевич, придерживаясь традиционных оценок, считал меня достаточно самостоятельным исследователем, чтобы не нарушать мою свободу. Благодарю Бога за такого умного, тактичного и порядочного консультанта, работа с которым послужила мне хорошей школой.
Кроме того, в большой степени я обязан советам и критическим замечаниям других коллег, о которых буду помнить всю оставшуюся жизнь независимо от того, как сложится моя судьба. Нужно иметь большое гражданское мужество, чтобы защищать чужое право на свободу исследования, даже если ты не согласен с его результатами.
Намекали ли вам, чтобы вы пошли на компромисс? Что именно в вашей диссертации вам предлагали изменить?
Да. На одном высоком экспертном собрании меня откровенно спросили, не желаю ли я отказаться от каких-либо положений, вынесенных на защиту. Ответил коротко: «Не вижу для этого оснований». Насколько мне известно, наибольшее раздражение вызвали мои обобщенные оценки количества жертв сталинской социальной политики в предвоенное десятилетие; сведения о происхождении генералов и офицеров власовской армии, чьи биографии были подвергнуты сплошному анализу; раздел о русских и советских наградах офицеров войск КОНР; описание боестолкновений власовцев с красноармейцами в 1945 году и соответствующие немецкие оценки; поиски ответа на традиционный вопрос о том, кто освободил Прагу в мае 1945 года.
Ну и тезис о социальном протесте, наверное, припомнили.
Да, он вызвал особое неприятие. Меня упрекали в том, что я позволил себе вместо слова «предательство» употреблять в тексте словосочетание «государственная измена». Наконец, один из экспертов откровенно заявил, что представленная диссертация не служит воспитанию патриотизма и не способствует сплочению российского общества. Вместе с тем мне представляется, что научное сообщество и официальные оппоненты дали компетентную и объективную оценку диссертации в заседании, состоявшемся 1 марта 2016 года. И что-либо исправлять, чтобы всем понравиться, не считаю нужным — у меня другая профессия.