Это обычный семейный портрет и простой рассказ о том, как люди преодолевают самое сложное, что может быть в жизни, — недуг собственных детей. Представляем вам историю из собрания Русфонда, который уже 19 лет помогает тяжелобольным детям. Если вы захотите присоединиться к тем, кто им помогает, сделайте это на сайте Русфонда или воспользуйтесь кнопкой ПОМОЧЬ. Рубрику «Жизнь. Продолжение следует» ведет Сергей Мостовщиков.
Русфонд дважды помогал трехлетней Камиле Кораевой из поселка Михайловское под Владикавказом, и всякий раз после того, как врачи говорили матери девочки, что помочь уже нельзя — ребенок с такой опухолью обречен. К этому времени нейробластома в брюшной полости выросла до 17 сантиметров, то есть была размером с ладонь взрослого человека, ее уже не брала химиотерапия. Сначала на собранные средства Камилу прооперировали в Германии. Местный доктор сумел вырезать опухоль, но в конце концов тоже заключил, что шансов выкарабкаться у девчонки не осталось. Предложил ехать домой, пить таблетки и готовиться к смерти. Но потом смогли договориться о высокодозной химиотерапии и пересадке стволовых клеток в другой немецкой клинике, а Русфонд еще раз собрал деньги на лечение Камилы. Верить ли после всего этого в чудеса?
Камила здорова, родители, которые ждали ее появления на свет 12 лет, сегодня в ожидании уже третьего ребенка. Отец семейства Руслан Кораев с улыбкой вспоминает, как в немецкой клинике его дочь за боевой и непоседливый характер медсестры прозвали «Камила-катастрофа». Вместе мы слушаем рассказ о том, как со всей этой катастрофой смогла справиться мама Камилы — Инга Кораева:
— Я работала медсестрой в больнице, там и познакомилась с будущим мужем. Двенадцать лет мы ждали ребенка, не получалось. И вот появилась Камила. Первое время все было нормально. В июле ей исполнилось два года, а в августе ребенок стал у нас температурить. Положили ее в инфекционную больницу, начали лечить непонятно от чего. Делали анализы крови, они все время были разные. То идеальные, то через несколько дней вдруг опять проблемы. Ничего не помогало. Мы собрались и самовольно поехали в Ростов-на-Дону в областную больницу. Там повторилось все то же самое. Десять дней ей кололи антибиотики лошадиными дозами. В конце концов врач посоветовала нам на всякий случай провериться в местном онкологическом центре. Отвезли нас туда на скорой помощи, взяли анализы и через пару дней сообщили диагноз: «нейробластома». Сразу сделали химиотерапию. Буквально через три-четыре часа после первого блока Камиле стало легче. То она постоянно кричала истерически, у нее были боли, а тут успокоилась, температура спала.
Семья Камилы боролась за своего ребенка и смогла помочь ему победить болезнь
Фото: Сергей Мостовщиков
Мы начали ездить туда через каждые две недели, сделали четыре блока химиотерапии. Поначалу все было ничего. А потом установили нам порт для инъекций, и, не знаю, каким образом, занесли туда инфекцию. Мы чуть не потеряли тогда Камилу. Ребенок лежал пластом, ее знобило. Выкарабкались. Стали решать, что делать. И вот нам сильно помогли люди найти пути. Посоветовали клинику в Германии, где врачи могут вырезать такую сложную опухоль — она была в забрюшинном пространстве. А Русфонд помог нам найти средства на эту операцию.
Сначала мы хотели остаться после операции в Мюнхене на химиотерапию, но денег на это уже не хватало. Врач решил, что качество ростовской химиотерапии его вполне устраивает, мы можем ехать домой. Нужно было сделать здесь два блока и вернуться в Германию на контроль. Но уже после первого блока лечащий врач в Ростове сказала: «Я должна тебя расстроить — пошел рецидив». Сделали на всякий случай противорецидивную химиотерапию, Камила очень тяжело ее перенесла, не ела, не пила, просто лежала. В Германии врач посмотрел ее и сообщил приговор: все, ничего нельзя уже сделать, возвращайтесь, вот вам поддерживающие таблетки, чтобы ребенок спокойно ушел.
Не знаю, как все получилось потом. Мы просто вдвоем с врачом молча сидели в его кабинете. Не помню, сколько времени. У меня текли слезы, он на меня смотрел. Вдруг говорит: «Ладно, я сейчас попробую поговорить со своим знакомым». Позвонил в Кельн и договорился, чтобы нас посмотрели в местной клинике и решили, возьмутся ли они за химиотерапию. Мы даже не стали собирать вещи, сразу поехали туда. Нас приняли и сказали, что попробуют что-нибудь предпринять, но нужно 50 тысяч евро, без них они даже не станут начинать курс лечения. Два месяца мы кое-как жили в Кельне, без денег, звонили в Русфонд.
Когда появились эти деньги, это было какое-то чудо. Все, что мы пережили потом, было тоже, конечно, непросто, но это изменило все в нашей жизни и в жизни Камилы. Она очень тяжело переносила новую химиотерапию. Одни препараты сначала не помогали, их меняли на другие, потом в другой клинике была пересадка стволовых клеток. Восемь дней после этого Камила провела в реанимации, три дня — в критическом состоянии. Нам сказали, что если она и из этого выберется, то все будет хорошо. Дело в том, что она очень сильная. Местный профессор сам нам сказал, что слабые дети, как ни странно, лучше переносят такие испытания. А у сильных — сильная борьба, никогда нельзя сказать заранее, как и что произойдет. Если выдержит, значит, выкарабкается.
Инга Кораева — мама Камилы
Фото: Сергей Мостовщиков
Слава Богу, она пришла в себя. Два месяца нас еще после этого наблюдали и сказали: все. Все хорошо. Я одно могу сказать по этому поводу: я всегда верила, что так и будет, что все будет хорошо. Не знаю почему, но в глубине души я всегда это знала, как бы плохо ни было. Вот представьте: после операции Камила лежит в интенсивной терапии, у нее упало давление, ее накачали жидкостью, чтобы сузить сосуды. Она в маске, я сама заболела, у меня температура 38. Я одна в чужом городе, но знаю, что все вместе сражаются за эту жизнь: сама Камила, мы с мужем и люди, которых мы даже не знаем.
Наверное, в такие моменты, когда ты совершенно слаб, ты видишь, как много власти над миром у тебя на самом деле есть. Вот Камила, она теперь такая властная у нас девушка. В июле ей будет шесть лет. И видно, что она берет эту жизнь приступом, столько, сколько ей хочется. И все ей в этом помогают. Вот у нее теперь есть для этого даже брат Николай, он ее расколдовал — она почти не говорила после всех этих больниц, а он как-то научил ее. Скоро будет еще сестра. Все будет. Потому что все уже есть».