Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган, комментируя признание Германией геноцида армян в Османской империи, заявил, что на самом деле немцам нет дела до этой трагедии. «Во всем мире армянский вопрос начал восприниматься в качестве удобного средства шантажа Турции, — сообщил он. — Это решение не имеет ничего общего с желанием защитить права армянского народа. Армяне лишь повод, и мы это прекрасно знаем». Хотя эти слова Эрдогана, как и все сказанное турецкими официальными лицами после голосования в бундестаге, в большей степени эмоциональны, чем рациональны, доля истины в них есть. В чем же прав раздраженный турецкий лидер?
Незабудки
«Я тебе сейчас на пальцах объясню, что такое армяно-турецкие отношения. Смотри, я не знаю своей настоящей фамилии: всю нашу семью вырезали турки, спастись удалось только моему деду, которого в итоге вырастили неродные ему люди. А вот прямо сейчас на Арарате — ты же понимаешь, какое значение эта гора имеет для нашей культуры, — стоят турецкие пушки, нацеленные на Армению. Вы, русские, большой народ, ваша память устроена иначе, чем у нас. Вы уже забыли свою чеченскую войну, хотя она была совсем недавно, а для нас геноцид — это то, что было вчера».
Такие слова автор этих строк слышал в марте минувшего года в Ереване. Армения тогда готовилась к мероприятиям, посвященным столетию геноцида в Османской империи. Всюду можно было увидеть изображение незабудки — символ того, что жертвы геноцида и само это преступление никогда не будут забыты.
Год спустя я снова побывал в армянской столице. Вдоль дороги, ведущей из аэропорта в центр города, висят билборды. На одном изображены феска, «турецкие» усы, а на том месте, где должны были бы быть глаза — цифра 1915; рядом — гитлеровские усики, косая челка и цифра 1939. Снизу подпись: By condemning previous, we could have prevented the following (Осуждая предыдущий, мы могли бы предотвратить следующий). Еще один плакат: сабля, петля, винтовка, топор и ятаган расположены так, что образуют цифры 1915. Подпись: Tools of massacre (Инструменты резни). Эти же билборды висят и в городе. Незабудки там по-прежнему всюду — на машинах, витринах, лацканах пиджаков и платьях.
Какое значение резня, устроенная турками, имеет для самих армян — понятно. Но какое значение этот вопрос имеет в мировой политике?
Вид на гору Арарат со стороны Еревана
Фото: Антон Денисов / РИА Новости
Надпись на рисунке: «Арарат наш»
Фото: Jay Shaw Baker / Zuma / Globallookpress.com
Чтобы избежать повторения
Объясняя, почему признание геноцида столь важно, армяне часто ссылаются на фразу, сказанную Адольфом Гитлером перед вторжением в Польшу: «В конце концов, кто говорит сегодня об уничтожении армян?» — произнес фюрер, обосновывая приемлемость любых мер, необходимых с точки зрения процветания рейха. Иными словами, до тех пор, пока преступление вековой давности — хорошо изученное и запротоколированное — не получит должной оценки повсеместно, возможны повторения трагедии.
Немцы, до сих пор живущие с комплексом вины за Холокост и ужасы Второй мировой войны, крайне чувствительно относятся к таким вопросам. Вопреки бытующим в России стереотипам, ценностные факторы играют в политике ФРГ роль не меньшую, чем присущий немцам прагматизм. Сочувствие жертвам трагедии в данном случае усугубляется тем, что на Германии лежит часть вины за армянский геноцид: будучи союзником Стамбула, Берлин ничего не делал, чтобы прекратить преследование армянского населения в Османской империи.
Фото: Jay Shaw Baker / Zuma / Globallookpress.com
В 2005-м нижняя палата парламента Германии уже принимала резолюцию, в которой речь шла о необходимости помнить о «жертвах насилия, убийств и изгнания армянского народа в период до и во время Первой мировой войны». Впрочем, термин «геноцид» в том документе использовался очень аккуратно: авторы резолюции этим словом события в Османской империи не называли, но при этом упомянули, что многие эксперты именно так произошедшее и характеризуют.
Почему же в тот раз немцы предпочли обойтись полумерами, так и не решившись назвать геноцид геноцидом (для сравнения: Россия сделала это еще в 1995-м)? Чтобы понять это, надо вспомнить, что ситуация 2005 года разительно отличалась от сегодняшней. Партия справедливости и развития находилась у власти в Турции всего несколько лет, но уже могла похвастаться заметными успехами. А Эрдоган выглядел очень перспективным политиком, стремящимся сблизить Анкару и Евросоюз.
Но за десять лет многое изменилось — в том числе и восприятие немцами Эрдогана. За прошедшее время он снискал реноме авторитарного и одиозного лидера, на совести которого и разгон протестов в парке Гези, и ползучая исламизация, и коррупционные скандалы, и обвинения в покупке нефти у ИГ, и многое другое. Конечно, все это симпатий немцев турецкому лидеру не добавляло. Но в последнее время Эрдоган, что называется, перегнул палку, решив отыграться на европейцах за то, что они столь долго заставили Турцию находиться в предбаннике Евросоюза (заявку на вступление в ЕС Анкара подала еще в 1987-м). Шанс на реванш ему предоставил миграционный кризис. Фактически Эрдоган шантажировал европейцев тем, что усилит поток беженцев. В результате ему удалось выбить три миллиарда евро, которые должны пойти на обустройство сирийских беженцев, а также обещание упростить визовый режим между Турцией и Евросоюзом.
Надо сказать, эксперты сразу же отметили, что европейцы вряд ли простят Анкаре этот шантаж и при первой же возможности припомнят нанесенную обиду. Эрдоган и его соратники, разумеется, тоже это понимали и накануне голосования в бундестаге всеми правдами и неправдами пытались оказать влияние на немецких парламентариев. Так, премьер-министр Турции Бинали Йылдырым назвал предстоящее в бундестаге голосование о признании геноцида армян «тестом на дружбу» между Анкарой и Берлином, Эрдоган предупредил, что итог волеизъявления парламентариев скажется на отношениях двух стран. Более того, многие депутаты бундестага жаловались, что получали угрозы накануне голосования.
Резолюция, признающая геноцид армян, была принята бундестагом почти единогласно: лишь один депутат был против и еще один воздержался
Фото: Michael Kappeler / dpa / Globallookpress.com
Но ничто из этого не сработало — немцы слишком устали от поведения Эрдогана. Тем более что и первые лица Германии своих взглядов на обсуждаемый вопрос не скрывали. Так, президент ФРГ (фигура церемониальная, но считающаяся моральным авторитетом) Йоахим Гаук еще в минувшем апреле назвал резню армян в Османской империи геноцидом. Аналогичной позиции придерживается и глава МИД Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. Что касается Меркель, то, хотя она публично не делала однозначных заявлений, но, по данным немецких СМИ, тоже считает произошедшую столетие назад трагедию геноцидом. Так что Эрдоган отчасти был прав, говоря, что признание Германией геноцида обусловлено не только трепетным отношением к армянам и их трагедии.
Управление гневом
Что же дальше? Как будут складываться отношения Турции и Германии с ее более чем трехмиллионной турецкой общиной? Большинство экспертов полагают, что по-настоящему серьезной проблемой признание геноцида не станет. Да, сейчас Эрдоган мечет молнии, клянет вероломство немцев и даже припомнил им Холокост и истребление ста тысяч намибийцев («Наша история — не история массовых убийств, наша история — это история милосердия и сострадания, и этим мы отличаемся [от Германии]», — уверен турецкий лидер). Но связи Анкары и Берлина, в том числе связи экономические, столь тесны, что рвать их из-за вопроса, имеющего символическое, а не практическое значение, никто не будет. Вдобавок Меркель уже произнесла ритуальные примирительные слова.
Все это так. Но не стоит забывать, что присутствие Владимира Путина на траурных мероприятиях в Ереване в апреле 2015 года стало прологом к глубочайшему кризису в отношениях Москвы и Анкары. И это притом что формально Россия признала геноцид армян еще в 1995 году, а во время своего выступления в столице Армении Путин слово «геноцид» не произнес. Если события последних лет нас чему-то и учат — так в первую очередь тому, что эмоциональное в международных отношениях все чаще берет верх над рациональным, а экономические связи не служат больше панацеей от политических конфликтов. Возьмет ли разум верх над чувствами в данном случае — вопрос открытый.