В Сочи стартовал главный фестиваль российского кино — «Кинотавр», программа которого в этом году, во-первых, богата на дебюты, во-вторых, отличается мощным присутствием женщин-режиссеров. Их же чествовали и на открытии, где показали снятый исключительно дамами альманах «Петербург. Только по любви».
Стартовавший 6 июня в Сочи в 27-й раз «Кинотавр» остается лучшим зеркалом российской киноиндустрии в текущий момент, что и подтвердил уже на церемонии открытия фестиваля. Так, больше трети фильмов, включенных в конкурсную программу этого года, — пять из четырнадцати — сняты женщинами. Женской руке принадлежит и фильм закрытия — «Сдается дом со всеми неудобствами» Веры Сторожевой. Так что есть определенная логика и в том, что право открывать «Кинотавр» также было отдано картине с мощным феминным участием — и каким: если учесть, что все семь новелл альманаха «Петербург. Только по любви» сняты женщинами, то получится, что число дам-режиссеров в основной программе фестиваля и вовсе превышает мужское. Победа феминизма в отдельно взятой кинематографии? Скорее стечение обстоятельств, но как минимум интригующее — хотя бы потому, что в российском кино в последние несколько лет именно женские образы оказываются убедительнее и куда честнее говорят об окружающей действительности, чем мужские (что заметно не только в фильмах лучших женщин-режиссеров — Сайфуллаевой, Мещаниновой, Бычковой и Меликян, но и в работах Звягинцева и Руминова, а также в топовых отечественных сериалах от «Измен» до «Сладкой жизни»).
Кадр: фильм «Петербург. Только по любви»
Проще говоря, российская современность куда очевиднее и яснее себя проявляет через женские образы. Тем обиднее, что по снятому одними дамами «Петербургу» этого вовсе не скажешь, даже несмотря на то, что каждая из семи новелл строится вокруг персонажей слабого пола. Утомленная, засыпающая в перерывах экскурсовод в короткометражке Натальи Кудряшовой переживает некоторое не вполне ожидаемое преображение прямо во время рассказа о скульптурах на Аничковом мосту. Или героини Анны Пармас: мать пенсионного возраста и взрослая дочь через разговоры о Сталине и либерастах продираются через сугробы к женской консультации — дочь беременна. Вот у Аксиньи Гог приезжая особа, явно близко к сердцу принявшая идеалы романтизма, нажирается водки в панк-клубе, проводит ночь с одним помятым юношей, а на утро надевает белое платье и идет прыгать с питерских крыш. А замкнутая студентка из новеллы Оксаны Бычковой зачем-то дает номер телефона подошедшему познакомиться на автобусной остановке глухонемому сверстнику. Авдотья Смирнова отправляет героиню своей истории на сеанс приворота с шаманскими штучками. Наталья Назарова и вовсе играет с гендерными стереотипами: героиня ее сюжета «Просто концерт», оттрубив смену на стройке, бежит в консерваторию послушать хор мальчиков, где солирует ее ребенок, на мальчика похожий только внешне. Больше всего женщин фигурирует в фильме Ренаты Литвиновой, в котором несколько девушек разных поколений из одной семьи (включая саму Литвинову) оказываются на съемках посвященного Бродскому фильма «Сны Иосифа». И его, представьте себе, в новелле Литвиновой тоже снимает женщина — заезжая француженка-самодурка.
То есть женщин в «Петербурге» много — даже с лихвой. Но если что здесь и запоминается, то, парадоксальным образом, персонажи-мужчины, и скорее не глубиной, а карикатурной емкостью. Сеанс шаманизма исполняет Михаил Боярский. Глухонемого влюбленного невозмутимо играет Александр Паль. Панк, испытывающий необъяснимую любовь к селфи, тоже выглядит правдоподобнее, чем его несусветная экзальтированная подружка. Оказывается, в жестких временных рамках короткого метра и еще более формальных обстоятельствах объединенного местом действия альманаха сильнее бросается в глаза анекдот, а не драма, пародийный персонаж второго плана, а не трагикомичная главная героиня. Женщины «Петербурга» же растеряны или преисполнены заблуждений, пребывают в постоянном поиске, и найти ничего серьезнее сиюминутного выплеска юмора или сентиментальности, ничего ценнее случайно встреченного мужика фильм им так и не даст — в силу обрывочного короткого формата.
Кадр: фильм «Петербург. Только по любви»
Но отвлечемся от проблем гендерной репрезентации. В название фильма открытия «Кинотавра» вынесено все-таки не женское имя, а топоним, и попытка отразить в альманахе именно городской дух заявляется уже в первых кадрах, повторяющих классические петербургские открыточные виды (канал глазами туриста в лодке, разведенный мост, аэропанорама вечерней Невы). Что ж, и тут режиссерами овладевают клише о Петербурге. Из новеллы в новеллу переходит одна и та же эпизодическая «интеллигентная старушка» (спасибо, что не блокадница). Местные мужики сплошь и рядом хранят верность синему цвету — и речь не о шарфах «Зенита». Боярский как человек-маскот целого города, туристы, гуляющие парочки, панки. Если прыгать — то только с местных крыш и мостов. Если любить — то навзрыд. Желательно, чтобы все это не выходило за пределы исторического центра — Купчино, Просвет и Пискаревку не предлагать.
Возможно, ближе всех к трансляции подлинно питерского духа подходит Литвинова: ее новелла, по крайней мере, культивирует узнаваемо местный абсурдистский юмор, в пределах которого находится место и актрисам, и режиссеру-француженке, и видному петербургскому поэту и журналисту Константину Шавловскому в роли человека, похожего на Бродского. Но в остальном «Петербург» старательно повторяет все стереотипы, что любят по поводу и без ехидно мусолить люди, в Питере бывавшие только набегами, и рассмотревшие разве что высокий стиль архитектуры. Ну и, конечно, дурацкую, иррациональную эксцентричность предполагаемых «коренных петербуржцев» (как будто эксцентриков меньше в других, менее поэтичных местах). Поэтому и присказка «Только по любви» из названия на удивление кажется не девизом врожденной местной романтичности, а предупреждением — на манер того, что украшает вход в трансформаторную будку.