Каннский форум близок к финалу. В конкурсной программе осталось меньше фильмов, чем пальцев на руке, и обозреватели «Ленты.ру» начинают подводить итоги. В нынешнем году они не утешительны. Первая половина смотра радовала и порой восхищала, начиная с середины фестиваль превратился в конкурс работ любимцев каннских отборщиков, причем далеко не самого лучшего качества.
Игорь Игрицкий о конкурсной программе
Ближе к концу фестиваля у меня нарастает недоумение. Такое впечатление, что каннские отборщики во главе с Тьерри Фремо после ухода Жиля Жакоба с поста президента фестиваля расслабились окончательно. Вот есть пул режиссеров, которых некогда открыли в Каннах, и надо все их фильмы в обязательном порядке включать в программу, независимо от качества. Братья Дарденн, Альмодовар, Мунджиу, Николас Виндинг Рефн, тот же юный Долан — что бы ни сняли, все тащи сюда, в конкурс, а как же? Выглядит это по меньшей мере странно, если не предположить вообще, что организаторы попросту дружат с перечисленными авторами, а фильмы их не смотрят.
Ну что такого исключительно в бесконечном самоповторе братьев Дарденн, чтобы с каждым фильмом заставлять их соревноваться на Лазурном Берегу? Вот и «Неизвестная девушка» с Адель Энель в главной роли — достойная Дарденнов, но весьма среднего уровня картина. Ну да, очередное социальное кино, на здоровье. Молодая докторша не открыла дверь какой-то темнокожей незнакомке, а через день ту нашли мертвой. Врача мучает чувство вины, и она начинает собственное расследование, чтобы узнать имя погибшей. Энель со сложным выражением лица везде ходит с фотографией жертвы с камеры у подъезда, тупо опрашивая местных, пока не выясняется, кто была эта эмигрантка из Габона и почему она погибла. Выясняется, кстати, что-то довольно случайное и неправдоподобное. Фильм о чувстве вины и его последствиях мог бы стать откровением в начале карьеры режиссеров, но спустя 30 лет работы воспринимается как унылый, затянутый, излишне морализаторский пример того, что можно всю жизнь топтаться на одном месте, пожиная лавры. Так и хочется сказать — господа, мы уже все поняли с вашим кино, хватит, остановитесь, не роняйте авторитет. Нынешней героине уже совершенно не сочувствуешь, конфликт начисто отсутствует, просто продолжается бесконечный дарденновский бег по кругу, причем персонажи все ходульные, прописные истины вбиваются колом в голову, дурная социальщина прет, как с экрана телевизора. Ну да, снято все за три копейки, актриса хорошая, качество игры не обсуждается. Но это шаг назад даже по сравнению с позапрошлогодними «Двумя днями, одной ночью» с Марион Котийяр, и уж как минимум «Неизвестная девушка» — это не каннский уровень, тем более от дважды лауреатов «Пальм д`Ор». Им бы надо вручить приз почетных участников, после чего раз и навсегда успокоиться.
Кадр из фильма «Неизвестная девушка»
Нельзя также сказать, что другой любимец фестиваля, взявший тут в 2011-м приз за режиссуру Николас Виндинг Рефн поразил своим «Неоновым демоном». Скорее, это шаг назад даже по сравнению с его предыдущим конкурсным фильмом, эклектичным триллером «Только бог простит» (2013), не говоря о «Драйве», получившем пять лет назад, помимо каннской награды, еще и «Оскар».
К счастью, в «Неоновом демоне» уже не играет Райан Гослинг, но он там и не нужен. Фильм же о девушках с очень длинными конечностями, размера 90-60-90, и на этот случай есть старлетка Эль Фаннинг, которой только в апреле исполнилось 18. На ее почти ангельском образе сконцентрировано все зрительское внимание. Сюжет гламурной драмы, придуманной самим режиссером, наталкивает на вывод, что автор не очень уважает представительниц fashion-индустрии. Рефн — режиссер с выраженным эстетским уклоном, которому картинка куда важнее истории, поэтому пересказывать сюжет его последней ленты трудно. Местами это видеоинсталляция на тему высокой моды, где жестоко высмеиваются не только привычные штампы массового сознания, но и продвигается не самая глубокая мысль о том, что любая выскочка, даже если она вызывает всеобщее восхищение, может плохо кончить (во всех смыслах слова). Местами, наоборот, какая-то слишком приземленная история неприкаянности и одиночества героини.
Кадр из фильма «Неоновый демон»
На роль идеальной модели Рефн пригласил действительно эффектную, даже слегка приторную младшую из сестер Фаннинг и весьма осторожно, если не сказать робко, попытался рассказать о карьере начинающей модели. Причем все буквально, что касается других актрис этого замороченного донельзя кино — идеальных красавиц, — у автора получилось на ура. А с главной героиней как-то не шибко задалось, ей почти нечего играть, Эль даже не показали во всей красе (думаю, контракт с несовершеннолетней виной). В фильме играет звезда прошлогодней «Любви» Карл Глусман, и еще зачем-то Киану Ривз, изображающий просто какие-то замызганные «штаны». Правда, есть сцена лесбийского совокупления с трупом, и даже влезающая в комнату мотеля дикая пума. Но зачем, спрашивается? По-видимому, чтобы пожестче высмеять мир глянцевых журналов, поскольку в какой-то момент становится решительно непонятно, где тут сон героини, а где реальность, как в журнале «Космополитен».
В целом это интересное с визуальной точки зрения, но весьма нарочитое и претенциозное зрелище, сознательно затянутое и крайне неровное по ритму. И хотя восхищения «Неоновый демон» не вызывает, тут как раз есть о чем подумать, кроме того, стоит ли в обязательном порядке брать в конкурс любые работы датского выскочки.
Денис Рузаев о разложении власти и народа
В то время, как в конкурсной программе ситуация окончательно запуталась: Рефн и Долан, Альмодовар и Дарденны собирают отзывы прямо противоположные, за внеконкурсные картины этого года каннские отборщики заслужили внеочередную премию. Так, на днях здесь показали игривый фильм-завещание тайного французского классика Поля Веккиали «Тупица», в котором легенда местного параллельного кино сам сыграл пожилого ловеласа, комично и капризно движущегося к финалу жизни. В другой, совсем свежей внеконкурсной картине умирает личность не менее примечательная. Каталонец Альберт Серра в «Смерти Людовика XIV» занял в главной роли не кого-нибудь, а великого Жан-Пьера Лео — легенду французской новой волны привечали на премьере стоячими овациями. Аплодисментами и синефильским хохотом был на финальных титрах встречен и сам фильм.
Кадр из фильма «Смерть Людовика XIV»
Серра размеренно, в тягучем, гипнотизирующем фильме показывает ровно то, что заявлено в названии: Людовик XIV (Лео), «король-солнце», в первой сцене еще немного дышит свежим воздухом, а дальше уже только умирает, лежа посреди мехов и бархата, окруженный бестолково суетящейся ватагой врачей и министров, священников и придворных прихлебателей. Силы покидают монарха, опять же невероятно, с точки зрения зрителя, медленно. Серра лишь изредка впускает какое-то действие, так же, как по метроному, отмеряя абсурдистский юмор, — но задача, которую ставит перед собой каталонский режиссер, и не заключается в увлекательности. Нет, он, конечно, стремится, на манер Сокурова, через физиологический процесс умирания показать тотальное разложение абсолютной власти. Король, равнявший себя с небесными светилами, лежит посреди роскоши и умирает от маленькой ранки на ноге — а его подчиненные, привыкшие следовать каждому капризу властителя, тратят время на ерунду и пробуют лечить Людовика желе и шарлатанскими эликсирами. Ранка потихоньку обращается гангреной, а выбранная автором метафора разложения ничем не ограниченной, отеческой власти становится буквальной — и вот уже король буквально заживо гниет на глазах у зрителя. Что называется, сам виноват — слуги просто-напросто отвыкли принимать хоть какие-то решения и потому в финале, после смерти господина, могут лишь взглянуть в экран и пообещать в следующий раз стараться лучше.
О том, что разложение власти ведет к разложению и народа, по-своему рассказывал и конкурсный фильм Кристиана Мунджиу «Выпускной» — вторая румынская картина, в этом году претендующая на «Золотую пальмовую ветвь», после «Сьераневады» Кристи Пуйю. Главный герой «Выпускного» — врач из Клужа, чья дочь сдает в школе последние экзамены. Отличные оценки позволят ей получить стипендию в Лондоне, то есть, по идее родителей, вырваться из той румынской жизни, которая так затянула и побила их самих. Но за день до первого экзамена на девушку рядом со школой нападает насильник — с не такими ужасными последствиями, как могло бы быть, но нервы выпускнице подпорчены серьезно. Не желая рисковать будущим дочери, отец через знакомых в полиции и мэрии решает нужные итоги экзаменов обеспечить (мол, можно же понять, раз такие обстоятельства), даже не взяткой, но старым невинным блатом. Последствия нечестности, впрочем, окажутся непредсказуемыми.
Кадр из фильма «Выпускной»
Мунджиу постепенно нагнетает темп и сгущает вокруг героя краски — социальная драма превращается в параноидальный триллер, центральный персонаж которого последовательно теряет почву под ногами. Это мощная предпосылка для фильма, но в отличие от Пуйю с его многогранной, многофигурной композицией, Мунджиу здесь работает на одной ноте — его картина тотальной, разъевшей все слои общества коррупции слишком уж давит на одну точку. Он обходится без минимальной иронии, немного подтасовывает под идею сюжетные повороты, какие-то события картины подчеркивает, но так и не решается объяснить (герою еще до его проступка постоянно кто-то вредит, бьет то лобовое стекло машины, то окно — но кто, мы так и не узнаем). Жизнь все же многограннее и абсурднее — коррупции это касается тоже, а здесь вместо полноценного слепка общества (как, например, у Брильянте Мендосы в «Ма Розе» на ту же, более-менее, тему) получается высказывание о том, как страшна румынская жизнь, превращающая относительно честного человека в творца собственного падения.