Ему всего двадцать три, но он уже поставил два спектакля на Малой сцене Московского художественного театра имени Чехова: приуроченное к столетию Первой мировой войны кабаре «19.14» и посвященный всем несогласным рок-концерт «Бунтари». Обе постановки активно обсуждались в театральном сообществе и получили положительные оценки. В середине января на экраны вышел дебютный фильм Романа Волобуева «Холодный фронт», в котором самому молодому режиссеру МХТ достался главный мужской персонаж по имени Илья. В интервью «Ленте.ру» Александр Молочников рассказал о своей роли, атмосфере в театре и путешествиях автостопом по Африке.
«Лента.ру»: Как ваши родители отнеслись к тому, что вы пошли в театральное?
Александр Молочников: Нормально. Как к неизбежному стихийному бедствию. Помогали мне. Папа слушал мою программу, будучи учителем математики. Я читал стихотворение «Увертюра» Игоря Северянина. Выходил таким длинноволосым мальчиком-девочкой и проникновенно, показывая, что во мне очень много энергии и я очень хочу учиться в театральном. Потом, когда Северянина перестало хватать, мне подсказали: прозу надо рассказывать, только очень спокойным голосом. Вот тут уже было не придраться. Но я долго готовил программу, показывал ее разным педагогам и много куда поступил.
Почему выбрали именно ГИТИС?
У Хейфеца мне очень понравилось, и он взял меня одним из первых, причем сразу на два направления: режиссерское и актерское. С режиссеров после года обучения я слился, потому что отстал, несмотря на то, что много работал, даже ночевал в ГИТИСе.
Александр Молочников (справа) в роли Дмитрия в сцене из спектакля «Маскарад Маскарад»
Фото: Алексей Куденко / РИА Новости
И после этого вы поехали в Африку?
Нет, это еще через год случилось. Поехал я после второго курса, автостопом в Африку — без денег. Двести долларов у меня было. Месяц прокатался. Чуть в тюрьму не сел: на осле переехал границу. Ел кокосы с деревьев. Чуть не обрезан был племенем одним. Даже с женщинами полуголыми ночевал однажды. Так получилось. Уснул один, а когда проснулся, вокруг спали грудастые африканки. Было при этом ужасно жарко, куча комаров. Боялся, что какие-то из них малярийные: а больше двух укусов — это якобы малярия. Очнулся и думаю: «Господи, что за бабы тут лежат? Почему так жарко? Какого хрена я здесь делаю? Когда эта ночь кончится?»
Вы как раз говорили, что хотели бы вести передачу о путешествиях.
Все бы бросил, если бы мне предложили, но увы... Сейчас буду сниматься в комедийном проекте для канала СТС, рабочее название «Пушкин». Я играю человека, который играет Пушкина.
Вы как-то раз обмолвились о том, что собрались снимать кино.
Да, просто я сейчас болею и не дописал сценарий. Даже не знаю, что делать, но надо писать. Это мюзикл «Мифы о Москве» про грека, который плывет по Москве-реке и встречает разную московскую нечисть. Там все связано с мифами Древней Греции. Он такой немножко Одиссей, а каждая история, в которую он попадает, имеет отношение к какому-то мифу.
Просто я читала, что грек плывет по реке и встречает братьев Верник. На треш похоже.
Ну, да. Учитывая, что один брат другого топит в реке, а потом поет песню.
Как вы попали в «Холодный фронт»?
Привела меня Света Устинова (исполнительница одной из двух главных ролей, соавтор сценария и сопродюсер фильма — прим. «Ленты.ру») на пробы. Там девочки все придумали. У них, собственно, не было кастинг-директора. Или был… Короче говоря, вызвали меня на пробы.
В интервью «Афише» Роман Волобуев рассказал о том, что вы очень терпеливо относились к тому, что первые два съемочных дня вам пришлось просто ходить по дому, включать лампочки и обогреватели…
На самом деле, это подарок: хороший сценарий полнометражного фильма со сквозной ролью. И у тебя не сразу стоит серьезная сцена. Хорошо просто походить по дому несколько дней, это очень полезно. То же самое было в фильме «Братья Ч». Там тоже в первый день у меня был вообще один план какой-то: я рисовал. Я люблю погружение в обстановку: выключаешь телефон, все забываешь и в своего персонажа пытаешься врубиться. Вообще, это довольно стремное ощущение: ты еще не понимаешь этого человека, но уже его играешь.
Кадр: фильм «Холодный фронт»
Но режиссер же должен объяснять….
Нельзя же все объяснить. Режиссер объясняет какие-то основные вещи, а дальше ты перечитываешь и перечитываешь сценарий, ищешь для себя что-то.
Как вам атмосфера на съемках у начинающего автора?
Атмосфера была прекрасная. Уже год прошел с момента съемок, а я бы все отдал, чтобы вернуться туда. Ничего круче нет. Сумасшедшая по красоте природа. Не люблю дикой жары, не люблю холода, — а там все время +15. И море северное. И все эти пустынные французские городки...
Волобуев сказал, что вы голым в Ла-Манше купались.
Я был не один. Еще купался оператор Хасая. Но идея была моя. Меня просто закаляли с детства. Я каждое утро обливаюсь холодной водой, поэтому мне было не очень сложно. Это элемент выпендрежа: раз — и в Неву, раз — и в Ла-Манш.
Читали рецензию в «Афише»?
Мне, честно говоря, это не интересно. У меня еще во время съемок была полная уверенность, что фильм многим не понравится, даже покажется недостойным обсуждения, скучным, однообразным. У меня есть свой взгляд на это.
Фильм получился чересчур красивым: бесконечные пейзажи, герои модельной внешности...
Вот именно, что модельной. Это такая красота... Хипстерского склада, с подиума. Но это было в самом замысле. Мне в фильме ценна как раз таки психологическая сторона.
Вы вообще нелестно отзываетесь о том, что «хипстерские» идеалы приходят в театр. С другой стороны, в основном эти же самые хипстеры и ходят в театр.
Ходят очень разные люди. В каком-то театре хипстеры составляют большинство, а в каком-то наоборот. Неправильно, когда какая-то часть аудитории подминает под себя театр. Происходящее на сцене никогда не должно исходить из интересов зрителей, как на нашем телевидении. Театр, как мне кажется, должен поставлять то, что «подтягивает» зрителя, разъединяет его, заставляет спорить. А в продвинутом театре наметилась тенденция подмены поиска новых средств языка хипстерскими приемами, которые не напрягают, а расслабляют зрителя. Но это не самая страшная тенденция.
Александр Молочников в спектакле «Сказка о том, что мы можем, а чего нет»
Фото: Сергей Карпов / ТАСС
А какая самая страшная?
То, что государство делает по отношению к театру, искусству.
На вас этот как-то отражалось?
На мне лично — нет. Но если мои коллеги испытывают мощнейший прессинг со стороны власти, я не могу сказать, что это меня не касается. Это коллективная форма меня, в которую врывается власть... или православные безумцы. Наверное, самое страшное — это отделение себя от происходящего, то есть проблемы касаются только тех, с кем они возникают. Так ведет себя театральное сообщество.
Вас в труппу МХТ им. Чехова привел Константин Богомолов. Хотели бы у него сыграть?
Целых четыре раза мы с ним начинали работать. По разным причинам проекты останавливались. Черная метка какая-то. Так что пятый и не стоит начинать, наверное.
Хотели бы что-нибудь поставить на Большой сцене, часов на пять, как «Мушкетеры»?
На пять — не знаю. В принципе, хотел бы. Вот, мы недавно играли «19.14» на Большой сцене. И неожиданным образом он там прошел значительно лучше, чем на Малой. Мне кажется, что то же самое было бы с «Бунтарями».