Ради нескольких строчек в бюджете В весеннюю сессию Госдума активнее прежнего занялась экономикой

Весенняя сессия Госдумы закрыта, депутаты разъезжаются на каникулы — отдыхать от принятия 280 законопроектов, одобренных за последние полгода нижней палатой. Разворачивающийся на наших глазах кризис и тут дал о себе знать: впервые за долгое время в фокусе оказалась экономика, и депутаты утвердили ряд принципиальных документов.

Первый секвестр тысячелетия

Номер один среди них — безусловно, поправки в закон о федеральном бюджете 2015 года. В ноябре 2014 года он был, казалось, принят в окончательном виде, однако после обвала рубля в декабре расходную часть пришлось резать буквально на ходу. Это первый в XXI веке секвестр федерального бюджета. Расходы по основным статьям сократили в среднем на 10 процентов, и все равно дефицит подскочил с планировавшихся 0,6 процентов ВВП до 3,7 процентов. Некоторые расходные статьи, несмотря на общее затягивание поясов, нельзя было не увеличить — например, затраты на сельское хозяйство и импортозамещение в сфере вертолето- и самолетостроения. Последнее связано с тем, что многие российские комплектующие производились на Украине, которая теперь не хочет продавать нам продукцию двойного назначения.

Подкосило бюджет и падение цен на нефть: если в ноябре правительство считало, что стоимость марки Urals удержится на уровне 96 долларов за баррель, то весной не оставалось другого выхода, кроме как согласиться с более реалистичной оценкой — 50 долларов за баррель при курсе американской валюты 61,5 рубля за доллар. Правда, сейчас такой сценарий кажется слишком пессимистичным: доллар потихоньку сполз ниже установленной планки, а нефть, напротив, потихоньку ее превысила. Однако до конца года внешняя конъюнктура может еще не раз поменяться. Агентство Fitch прогнозирует нам по итогам года дефицит бюджета в 3 процента, но далеко не все отечественные финансисты разделяют такой оптимизм. Министр финансов Антон Силуанов уже говорил, что в первом квартале дефицит составил 4,2 процента, а Россия и запланированного-то дефицита позволить себе не может.

Поправки в бюджет — это, строго говоря, технический законопроект. Корректировки были и в 2014 году, и в 2013-м, и даже в благополучном 2007-м (правда, тогда они касались в основном перераспределения доходов). Однако в 2015 году поправки стали ключевым законом, принятым парламентом. И фракции реагировали на него по-разному. «Единая Россия» устами главы бюджетного комитета ГД Андрея Макарова (на него легла основная нагрузка по представлению поправок на думской трибуне) буквально уговаривала коллег-депутатов поддержать законопроект. Напрасно: секвестр был одобрен одной «Единой Россией». Против голосовала не только КПРФ, но и «Справедливая Россия» и обычно лояльная Кремлю ЛДПР. Хотя урезание расходов было неизбежно, думская оппозиция предпочла от него дистанцироваться. Пожалуй, это первый подобный случай для сговорчивой Думы шестого созыва.

Спасите наши банки

Спасение экономики в этом сезоне — это прежде всего поддержка банковской системы. Новости о лишении банков лицензий уже ни у кого не вызывают паники, хотя с января Центробанк отозвал 113 лицензий, а глава ВТБ Андрей Костин прогнозирует закрытие ещё 500 (!) банков в течение ближайших пяти лет. Госдума и тут сыграла свою роль: депутаты утвердили поправки в закон «Об акционерных обществах», дав возможность Агентству по страхованию вкладов направлять облигации федерального займа (ОФЗ) в капитал первого уровня банков. То есть в базовый капитал. В январе для докапитализации отобрали 27 крупнейших банков, в мае занялись и региональными.

Эти специфические финансовые новости мало интересовали широкую общественность, однако нагрузка на профильный думский комитет по финрынку получилась колоссальная. К этому, кстати, заранее готовились: в январе с поста главы Комитета ушла его председатель Наталья Бурыкина — в добровольно-принудительном порядке. Вместо нее назначили Николая Гончара, одного из старейших российских парламентариев. Гончар не финансист. Зато он консервативен, лоялен и, что важно, не находится в «контрах» главой ЦБ Эльвирой Набиуллиной — в отличие от Бурыкиной. Благодаря этому Гончар, очевидно, оказался самой подходящей фигурой для того, чтобы в кризис закрыть проблемный участок парламентской работы.

Амнистия капиталов и деофшоризация

Эта мера была предложена президентом Владимиром Путиным в послании Федеральному Собранию от 4 декабря 2014 года. Если приходится столь срочно заманивать обратно домой убежавшие капиталы, значит, дело плохо, — надежда на приток иностранных инвестиций тает с каждым днем. И снова к согласованию и экстренному принятию законопроектов подключились депутаты. Надо было уложиться в жесткие сроки — успеть представить законопроекты главе государства до 15 июня, чтобы они вступили в силу с 1 июля. Госдума успела проголосовать во всех трех чтениях 22 мая.

Любопытно, что ставшее привычным выражение «закон об амнистии капиталов» в Думе не употребляют. Там предпочитают более политкорректное «о легализации». Под легализацию попадут деяния, описанные в восьми статьях Уголовного кодекса, — их перечень есть в тексте принятого закона. Вопреки ожиданиям, самая обсуждаемая статья последних лет, 159-я («Мошенничество»), в это перечень не попала — по мнению парламентариев, это могло бы стать лазейкой для настоящих преступников.

Мало какой закон так усиленно пиарили в медиа-пространстве, как амнистию капиталов. Надо было выслать ясный сигнал разбежавшемуся по европам бизнесу: возвращайтесь, вас не тронут.

«Закон Яровой» о ретейле

Этот законопроект интересен тем, что голосование в парламенте он прошел спокойно, зато вызвал длительную лобби-схватку за кулисами Госдумы. Напомним, что закон предусматривал снижение вознаграждения ретейлерам до 3 процентов. Правительство такой жесткий вариант не поддерживало, по этому поводу весной состоялось совещание у вице-премьера Аркадия Дворковича. Однако сторонам не удалось договорится. Кабмин настаивал на мягком для ретейлеров варианте, депутаты — на жестком. Победили те, кто нажимает кнопки при голосовании.

Любопытно, что еще между майскими праздниками в профильном комитете Госдумы по экономической политике и предпринимательству ожидали поступления правительственного варианта законопроекта. Подготовить его собиралась Федеральная служба по антимонопольному законодательству. И подготовила, но… официально через правительство в Госдуму так и не внесла. Поэтому потом депутаты с чистой совестью сказали, что официально к ним ничего не поступало и проголосовали за «закон Яровой».

Почему альтернативный вариант не был предложен на рассмотрение Госдумы правительством, ведь так легко рассмотреть обе версии одновременно, принять одну и отклонить другую? К тому же почти одновременно с законом о ретейле Госдума вынесла на голосование несколько альтернативных законопроектов об урегулировании долгов валютных ипотечников.

Дело в том, что законопроекты о валютной ипотеке предлагались оппозицией и парламент был намерен их отклонить (и сделал это). По сути, это была публичная транзакция: смотрите, граждане, будете брать ипотеку в валюте — можете попасть вот в такое положение, и спасать вас никто не станет, какие бы законопроекты не вносили оппозиционеры. Разве что получите 200 тысяч рублей компенсации через АИЖК как попавшие в трудную жизненную ситуацию. А вот наличие двух взаимоисключающих законопроектов о ретейле продемонстрировало бы противоречия в высших эшелонах власти. Было решено сор из избы не выносить, хотя понимающие наблюдатели, конечно, оценили ситуацию.

B моде импортозам

Импортозамещение — это практически лозунг сезона. 20 миллиардов рублей, несмотря на секвестр бюджета, выделили на импортозамещение селу — пусть развиваются. Особенно старались в сфере госзакупок. Это получилось даже с программным обеспечением для компьютеров: теперь госорганы могут закупать только отечественный софт, в крайнем случае — доказывать, что им нужен именно зарубежный. То же самое касается и прочих крупных закупок.

Импортозамещение в госзакупках озадачило всех, но особенно негативную реакцию эта инициатива вызвала у нефтяников. В апреле семь крупнейших российских нефтегазовых компаний даже написали письмо Владимиру Путину. Объективно причины беспокоиться у них были: далеко не все оборудование можно произвести и закупить в России, тем более для разработок на шельфе. В итоге уже после принятия законопроекта в первом чтении удалось найти компромиссную формулу. Поправки вносились во втором чтении.

С одной стороны, второе чтение законопроекта как раз для того и нужно, чтобы вносить изменения. А с другой — вышло некрасиво: после скандального письма нефтяников Путину в лексикон журналистов прочно вошло выражение «поправки госкомпаний». Глава комитета по экономической политике Анатолий Аксаков каждый раз вынужден был терпеливо разъяснять, что по регламенту никакие госкомпании правом внесения поправок не обладают. Свои рекомендации они предоставили как бы неофициально, «в режиме консультаций». Но все поняли: из-за спешки с импортозамещением на уровень Госдумы попали те согласования, что обычно проходят в других местах и за плотно закрытыми дверями.

Большая политика

Нельзя сказать, чтобы Дума в весеннюю сессию не занималась и чисто политическими инициативами. Приняли поправки к закону об иностранных агентах — чтобы НКО, отказавшиеся от зарубежного финансирования, могли исключаться из «черного списка». Вроде небольшая либерализация, но ее перечеркивает закон о нежелательных организациях, согласно которому Генпрокуратура по согласованию с МИДом сможет закрывать иностранные и неправительственные организации, угрожающие безопасности государства. А 3 июля, под занавес сессии, Дума проголосовала еще и за «закон о забвении», дающий пользователям интернета право без решения суда требовать у поисковиков удаления ссылок на недостоверную и порочащую информацию. Раньше для того, чтобы «перебить» негатив о себе, любимом, надо было заспамить сеть альтернативной положительной информацией. Многие сетевые деятели уже бьют тревогу — дескать, наступают времена цензуры.

Любопытно, что широкого общественного резонанса все эти инициативы не вызвали. Возможно, сказывается фактор усталости: за последние годы парламент столько раз «закручивал гайки», что у людей в мозгах давно сорвало резьбу и они перестали различать, где старый закон об «иноагентах», где новый о «нежелательных организациях». Возможно, дело в отсутствии элемента новизны: для неспециалистов все происходящее выглядит просто как борьба с «пятой колонной» в постмодернистском антураже. Но не исключен и самый простой вариант: в этом полугодии экономика впервые волнует россиян гораздо больше политики. Недаром не произвел эффекта разорвавшейся бомбы и самый, пожалуй, серьезный по политическим последствиям закон сезона — о переносе выборов в Госдуму. Характерно, кстати, официальное объяснение переноса — для того, чтобы бюджет-2017 принимали депутаты нового созыва. Сегодня всем это кажется важнее, чем буква Конституции.