Санкции: что запрещено на самом деле? Как российские и западные компании научились минимизировать риски

Накануне США и Канада расширили список санкций в отношении российских компаний. Евросоюзом ограничительные меры против России были продлены чуть ранее — 22 июня 2015 года. Напомним, ЕС, США и Канада начали вводить ограничения против РФ еще весной 2014-го в связи с ситуацией на Украине.

Влиянию длящихся больше года санкций на деятельность отечественных структур было посвящено одно из заседаний комитета по СМИ и информационной политике Ассоциации менеджеров, проходившее на площадке холдинга «Рамблер». Эксперт ассоциации Сергей Сумленный поделился с «Лентой.ру» своим видением того, каким образом российские и западные компании научились преодолевать трудности и минимизировать риски в условиях санкций.

«Санкции — вещь, которая всех страшно пугает, поэтому необходимо разобраться, что же запрещено на самом деле?» — задался вопросом эксперт, проанализировав спираль ограничительных мер, вводимых разными странами.

Когда зимой 2013-2014 годов начались волнения на Украине и в марте 2014-го случился крымский кризис, Евросоюзом была введена первая ступень санкций против России. Она казалась очень мягкой и нестрашной: всего-навсего оказались прерваны переговоры по смягчению визового режима.

5 марта американцы ввели новые санкции, уже со списком лиц и компаний. Следом, 6 марта, Евросоюз объявил санкции против Януковича и его ближайших друзей, а позже произошло расширение американского и европейского списков. По мнению Сумленного, именно это и стало началом настоящих санкций Евросоюза и США.

Тогда в европейском списке числились только физические лица, а компании еще не фигурировали. 2 мая в Одессе в результате пожара погибло множество людей, и конфликт в Донецке и Луганске резко обострился.

В июне Россия ответила первыми контрмерами, которые тоже казались очень мягкими: компании Visa и Master Card обязали внести страховой депозит, чтобы при отказе обслуживания российских банковских операций можно было компенсировать расходы граждан и банков.

17 июля произошла катастрофа с малайзийским «Боингом». После этого 30-31 июля Евросоюз ввел секторальные санкции, наложив жесткие ограничения на финансовый и нефтедобывающий сектора, а также на экспорт товаров двойного назначения. Кроме того, был запрещен экспорт военной продукции.

6 августа президент Путин подписал указ о введении ответных ограничений в области аграрной и пищевой промышленности. В течение суток правительством был составлен список продуктов, запрещенных для ввоза в Россию.

Затем произошло несколько масштабных расширений европейских санкций: 17 декабря Евросоюзом введены массивные ограничения по Крыму, фактически запретившие любые инвестиции в регион. То есть, будучи европейской компанией, вы не только не можете покупать что-то в Крыму, а даже не можете увеличивать капитал своего действующего предприятия.

16 февраля — очередное расширение списка Евросоюза, Канады и США. И, наконец, последнее ужесточение мер произошло, как уже говорилось, накануне — со стороны Канады и США. «Что будет дальше, пока неизвестно, но, прослеживая эту спираль, можем сказать, что, скорее всего, облегчения не последует — лишь ужесточение», — уверен эксперт.

Что означают санкции?

Во-первых, существует несколько санкционных режимов. Российским компаниям необходимо понимать, что происходит в голове у западных партнеров, когда они ссылаются на санкции. Это часть задач пиара, так как санкции очень влияют на образ российских компаний за рубежом, считает Сумленный.

Почему санкции страшны для западных компаний и почему этих ограничений действительно боятся? «Прежде всего есть более 250 позиций, — лиц и компаний, — с которыми запрещено иметь дело. Списки Евросоюза, США и Канады не полностью пересекаются, но во многом совпадают», — объясняет эксперт. Кроме того, есть страны, присоединившиеся к спискам, государства, создавшие собственные списки, и есть Швейцария.

Секторальные санкции накладывают ограничения не на конкретные компании, а на целые отрасли. Для американцев это список SSI (Sectoral Sanctions Identification), ограничивающий доступ к рынку капитала. Существуют разные трактовки, что такое доступ к рынку капитала. Например, по мнению многих американских юристов, если компания, организовывая в России свое ООО, вносит капитал в Сбербанк, то это уже является предоставлением Сбербанку долгосрочного капитала.

Последнее расширение секторальных санкций Евросоюза — нефтедобыча, экспорт оружия, доступ капитала к крупнейшим российским госкомпаниям и так далее. Есть еще и личные санкции. Что это такое?

Если частное лицо либо компания находится в санкционном списке — это означает, что лицу запрещено предоставлять прямо или косвенно любые экономические ресурсы. Причем поначалу ограничение было сформулировано довольно страшно: «Лицу и компаниям и лицам, связанным с ним». «Что такое "связанное с ним лицо", было непонятно. Это может быть брат, сват, сосед, друг, школьный товарищ, коллега по компании, подчиненный, начальник и т.д.», — говорит эксперт.

Формулировку изменили, сделав ее менее жесткой: «Только лицам, а также компаниям, принадлежащим им и находящимся в санкционном списке». Тем не менее прямое или косвенное предоставление услуг сохраняется.

Если у вас есть 250 лиц и компаний в санкционном списке, то на самом деле ограничения распространяются на большее количество компаний, уверен эксперт Ассоциации менеджеров. Косвенным предоставлением услуг, по нормам Евросоюза, в ряде случаев считается предоставление ресурсов компанией, принадлежащей санкционному лицу свыше чем на 50 процентов.

Бизнес-кейсы

Но существуют исключения. Например, если санкционированное лицо занимается военным бизнесом, а у него есть «дочка» из сферы кейтеринга, то, скорее всего, вы можете продать кейтеринговой компании кофемашину, потому что это явно не пересекающиеся вещи. Однако здесь необходимо соблюдать осторожность.

«Возьмем конкретный случай. Компания В принадлежит компании А из санкционного списка на 51 процент. Любой западный бизнесмен задумается: "А могу ли я с ней иметь дело? Что это такое? Не возникнет ли у меня каких-либо проблем?"» — рассуждает Сумленный.

Есть нормативы, сделанные еще под иранские санкции и применяемые ко всем ограничениям. Они гласят, что если доля одной компании в другой более 50 процентов, то это — при определенных обстоятельствах — может считаться предоставлением экономических ресурсов.

«Далее вам все равно необходимо обращаться в местные регуляционные органы, которых в Евросоюзе 28, для разъяснения возможности проведения данных сделок, поскольку существует европейская "материнская" компания. Она обязана соблюдать санкции. У нее есть российская "дочка" с российским капиталом. По тому же санкционному регулированию "дочка" не должна следовать санкциям, потому что она не является европейской компанией, несмотря на ее 100-процентный европейский капитал, — продолжает Сумленный. — Но во главе этой "дочки", например, стоит генеральный директор — немец, француз или англичанин. И он должен соблюдать санкции, потому что граждане Евросоюза обязаны выполнять санкционный режим, в том числе когда они находятся за рубежом. Если следовать санкционному регулированию, как оно изложено, то в частном порядке нельзя даже купить бутылку вина».

Но дальше могут последовать интересные события. Например, немецкий орган регулирования, организация BAFA (федеральная служба надзора за экспортом), отмечает, что если гражданин Германии выступает генеральным директором российской компании, то он действует уже не как физическое лицо с немецким паспортом, а как единоличный исполнительный орган российского юридического лица. И тем самым теряет немецкий паспорт в момент подписи документов. По завершении процесса подписи он снова паспорт обретает. Однако это мнение немецкого регуляционного органа.

«Что думает по этому поводу британский регуляционный орган, необходимо спрашивать у него. Более того, мнение немецкого регуляционного органа нигде не записано, то есть вы получаете этот ответ на прямой запрос. Если запросите ссылку на документ, то, скорее всего, получить ее не удастся, потому что данного документа нет. Такова правоприменительная практика», — констатирует эксперт.

Сумленный также привел пример из консультационной практики компании Schneider Group (до ребрендинга — Russia Consulting). Стройподрядчик регулярно покупал на российском рынке шурупы на сумму приблизительно 1000 евро в год, то есть небольшими объемами. Проверяя своих партнеров, у которых закупались шурупы, компания выяснила, что подрядчик на 70 процентов принадлежит подсанкционной структуре. Вместо того чтобы разбираться и, возможно, оставаться в зоне риска, клиенту было проще отказаться от сделки и найти другого поставщика.

Второй пример. Немецкая компания оказывала услуги российскому клиенту, который через европейский банк захотел перевести деньги контрагенту за оказанные услуги. Европейский банк сообщил, что не будет проводить эту сделку, поскольку деньги идут из России: неизвестно, кто их переводит и числится ли контрагент под санкциями. «Это пример того, как ограничения портят образ российского клиента, хотя он не находится в санкционном списке», — добавляет Сумленный.

«Немецкая компания приходит в Schneider Group, готовится справка о контрагенте: что это за компания, кому она принадлежит, где находится, и дается экспертное заключение, что сделка "санкционно чистая". Банк проводит деньги. Тем не менее перевод задерживается, а компании необходимо делать лишние телодвижения и т.д.», — поясняет эксперт.

Третий пример. Немецкая компания Stihl выпускает замечательные бензопилы, внутри которых, как в любом моторе, располагается маленький насос. Тип данного насоса находится в секторальном санкционном списке Евросоюза от 30 июля, поскольку такие насосы (но совершенно другого размера) применяются в нефтяной промышленности. Ни одну указанную цепную пилу начиная с июля прошлого года нельзя вывезти из Германии, чтобы не нарушить санкционный режим.

Следовательно, на каждый вывоз бензопилы приходилось идти в регуляционный орган и требовать разрешения. После введения санкций у них в несколько десятков раз (если не сотни!) увеличилось количество заявок, значительная часть которых была от производителей станков и машин именно из-за насосов. Были насосы в кондиционерах, на заводах, насосы для яблочного пюре на расфасовочных линиях в пищевой промышленности. Оказалось, что все они соответствуют запрещенному типу, поэтому необходимо получать санкционное разрешение. В конце концов, была выдана практически генеральная лицензия на вывоз приборов с насосами, если они не используются напрямую для прокачки нефти.

Риск и расплата

Наказания за нарушение санкционного режима очень серьезные. В США если доказан злой умысел, то сумма штрафа доходит до миллиона долларов за одну транзакцию. В Германии штрафы не настолько крупные, но все равно неприятные.

Самое печальное, что наказуема даже халатность. Если запрет был нарушен по неосмотрительности, то нарушитель все равно поплатится.

«Санкции всегда звучат гораздо страшнее, чем они есть на самом деле. Как только вы разбираетесь в ситуации, подаете все возможные заявки в санкционные регулирующие органы, то, в конце концов, сделку разрешают», — подчеркивает эксперт.

Многие сделки срываются еще на этапе подготовки, потому что стороны, видя сложность процесса, не хотят с этим связываться. Но при предоставлении необходимых документов заключение контракта возможно. Теоретически даже можно добиться, что и военизированным пограничным органам удастся что-либо продать. Однако необходимо запастись документами, что это не будет использоваться для военных целей и не применяется в санкционированных отраслях.

«Мой опыт абсолютно по всем поездкам по Германии и другим европейским странам говорит, что санкции, в первую очередь, наносят репутационный ущерб России как партнеру. Каждая российская компания, так или иначе, выходя на европейский рынок, несет на себе клеймо санкций. Это нужно понимать, и необходимо своим партнерам показывать, каким образом ваши сделки могут быть проведены через режим санкций и как можно продолжать вести бизнес, если предоставить в регулирующий орган соответствующие документы», — резюмирует эксперт Ассоциации менеджеров России Сергей Сумленный.