Андрей КОВАЛЕНКО
Эта история произошла с моим отцом, когда он был маленьким. В то время во всем Кагановичевском, Ромненском и Белогорском районах Амурской области нельзя было найти и пары десятков телевизионных приемников. Телеретранслятор стоял в Райчихинске, как самом богатом городе угольщиков, но новогодних речей руководители государства тогда еще не произносили даже по радио. Да что радио, на станции Троебратка в десяти километрах от села Кагановичи, которое уже вот-вот должны были переименовать в Екатеринославку, не в каждом доме было и электричество. Не то чтобы радио.
Новый год жители станции, как мы сейчас, не праздновали так. Конечно, это был праздник, но не более чем. Из редких угощений были на столе разве что соленые арбузы, коих заготавливали в колхозе десятками бочек, да редкие из-за дефицита сахара варенья из лесных ягод, а чаще просто засахаренные ягоды.
В предновогодний день, как и в любой другой, ребятишки больше помогали родителям по хозяйству, чем бегали с играми. После домашних хлопот летом еще оставалось время для игр, но зимой темнело рано, и приходилось всем расходиться по домам. Ближе к Новому году поезда по Транссибу ходили все реже, а ночью вообще все смолкало и становилось тихо. Темно, холодно и тихо.
Но по совершенно непонятной причине в тот предновогодний вечер со стороны Кагановичей появилась дрезина, на которой в сторону Завитой ехали трое путевых рабочих. Одному из них по виду перевалило за семьдесят. Он был огромного роста и богатырского телосложения. Но главное, что привлекло внимание маленького мальчика, — это огромная седая борода, развевавшаяся на встречном ветру. Вместе с красным от холода лицом борода делала приехавшего невероятно похожим на деда, изображенного на нескольких открытках, присланных тетками с новогодними поздравлениями.
Темнело, и путевые рабочие попросились заночевать — скорее всего, до конечного пункта им было еще далеко. Остановились они в доме моей бабки. В доме было тепло, но лицо старика с седой бородой так и осталось красным. Пока путевые ужинали, мальчик то и дело забегал за печку, чтобы получше рассмотреть свои открытки, и сравнить их с прибывшим на дрезине.
С одной из открыток мальчику улыбался большой седобородый дед в красивом красном тулупе с огромным мешком за спиной. На другой — мешок был поменьше, на третьей — почти пустой. Зато оттуда вылетали игрушечные самолетики, выезжали паровозики и чудесные машинки. На всех открытках в руке у деда был длинный посох. И почти такой же посох был у прибывшего вместе с товарищами старика. Правда, он был покороче, не во весь рост, а только до пояса. Дед держал его при себе, упираясь руками, как будто опасался упасть.
Ждать двенадцати в тот последний день декабря, конечно же, никто не собирался — с раннего утра нужно было вставать, чтобы весь день работать по хозяйству. Поэтому, поужинав, все легли спать еще до девяти. А мальчик и того раньше.
Утром уже никого не было — мать суетилась во дворе, гости уехали в свой дальний путь. Остался лишь небольшой кулек с конфетами, которыми решили побаловать пацана путевые рабочие. Конфеты в то время были редкостью, их набралось не больше пары маленьких горстей. Как они назывались, отец уже не помнил, зато память об этом подарке осталась у него на долгие годы.
Я не знаю, ждал ли следующей зимой мальчик скрипучую дрезину, на которой приедет старик с развевающейся на ветру седой бородой и красным от холода лицом. Об этом отец мне не рассказал. Но я точно знаю, что о той встрече с Дедом Морозом он не забыл. Рассказал о ней мне, а я рассказываю вам.
Итог голосования: «+» 57, «-» 18