Херсонес Таврический Греческие клады, античный театр и человек с топориком

Российские огородники всегда завистливо говорили о Крыме: «Там палку воткни — вырастет». Примерно то же говорят о крымских землях, а в особенности о Херсонесе, археологи со всего света. В прошлый сезон здесь копали 18 экспедиций из десятка стран мира. В этом году чужаков почти никого. Политика вторглась и под землю.

Раскопки удалось разыскать на восточной окраине Херсонеса вдали от туристических троп. Руководил ими старший научный сотрудник крымского института археологии Сергей Ушаков, известный в Крыму человек. Археолога заметишь издалека. Десять человек копают, только головы из ям торчат, а один задумчиво, как прораб или бригадир, ходит от раскопа к раскопу.

— Мы ведем раскопки на одном из знаковых памятников города, так называемой базилике Крузе, с нее начались раскопки Херсонеса еще в XIX веке, — рассказывает он. — Это один из раннехристианских храмов, который был возведен на перекрестке улиц. Вот здесь был жилой дом, а там — видите яму — древняя цистерна для засолки рыбы. Две недели копали древний колодец. Он существовал здесь в III-IV веках до нашей эры, а потом был засыпан. Тут у меня и школьники работают из археологического кружка, и студенты истфаков Севастополя и Ялты на практике.

Раскопки в большей степени учебные, нежели научные. И Сергею Ушакову важно показать ученикам (возможно, будущим историкам), что археология — наука труда и терпения. Но не получается — напичканный сокровищами Херсонес шутки шутит. Скучные и копанные-перекопанные объекты, колодцы и рыбные цистерны, чуть не ежедневно преподносили сюрпризы и дарили находки.

— Буквально на днях нашел французскую курительную трубку времен Крымской войны — мы делали раскоп, и она лежала недалеко от поверхности, — рассказывает археолог. — Отдал специалистам — я не занимаюсь этой эпохой. Или одна наша девочка нашла грязную дощечку и отбросила ее в сторону, но ее все же извлекли и вымыли. На мраморной табличке было написано три строчки стихотворения на древнегреческом языке. И такое здесь сплошь и рядом.

В конце лета студент из группы Ушакова нашел между античной и средневековой стеной базилики Крузе зарытый клад — около сотни медных монет X века. Его улыбающееся лицо, вопреки воспитательным задачам учителя, опубликовали несколько газет Севастополя. Пока журналисты и историки-любители носились с кладом, реставраторы заметили, что к одной из монет пристал кусочек органики — кожи или ткани, из которой был сделан мешочек с монетами. А вот это уже настоящая сенсация... Медные деньги находят постоянно, а ткань более чем тысячелетнего возраста не выкапывали 10 лет. Но понимают ценность клочка ткани перед россыпью монет лишь истинные херсонеситы.

За кулисами античного театра

В древних рыбозасолочных цистернах Херсонеса рыбу сейчас не солят, в развалинах его церквей никто не молится. И лишь для античного театра сделано исключение — здесь играют спектакли. Выстроенный в третьем веке до нашей эры театр сохранил трибуну, которая окружает земляную сцену. Туда на летний сезон вот уже больше 30 лет переселяются труппы двух севастопольских театров и играют по очереди. Репертуар специальный, преимущественно на древнегреческую и древнеримскую тематику, хотя и «молодежь» вроде Шекспира с Гюго ставят изредка. Главное, чтобы было «под старину». Трагедиями публику, а это в большинстве своем туристы в сандалиях и панамах, не «грузят», предпочитая комедии. С большим успехом здесь идет спектакль по пьесе современного севастопольского драматурга «Смех и слезы Херсонеса». Это юмористически изложенная история города. Некоторые считают пьесу кощунственной по отношению к Херсонесу, но камни не вопиют, терпят.

— К каждому спектаклю шьем настоящие серьезные костюмы, — рассказывает директор драматического театра Черноморского флота Сергей Мамайсур. — Посещаемость здесь сумасшедшая, мы за три месяца делаем полугодовые сборы. Отменить спектакль может только погода, но это случается редко. Бывает так — во всем Севастополе дождь, а в Херсонесе солнце. Или так — только-только доиграли, и уже на поклонах начинается ливень.

Одного взгляда на мэтра театра Черноморского флота Бориса Талаха (заслуженный артист России, 30 лет в театре) достаточно, чтобы понять, что этот не будет заворачиваться в простыню и гнать халтуру «из античной жизни». Спокоен, вальяжен, с мягким баском, в театре он занят в роли добрых цезарей и великодушных патрициев, благородных герцогов и отцов семейств.

— На этой сцене нельзя врать и не доиграть, просто не получается — зритель слишком близко, буквально нос к носу, — говорит артист. — Чувствую ли я себя античным актером? Вы знаете, очень хорошо чувствую. И понимаю, что им приходилось несладко. Жара, скажу я вам, здесь страшная — за день камни нагреваются, солнце в глаза. А ветерок сюда, в «яму», не доходит. Душно так, что грим плывет. Я здесь долго Отелло играл, так бывало, что оканчивал спектакль уже метисом.

Реставрация с топором

Его «тук-тук» раздается по всему городищу, эхом отражаясь от камней, а потому найти в Херсонесе художника-реставратора Петра Пересветова не так-то просто. Мы встретились в одном из средневековых кварталов, где он завершал работу над корректировкой каменного колодца. Кто-то восстанавливает иконы кисточкой, кто-то реставрирует драгоценности пилочкой, а Петр Пересветов топором приводит в порядок каменные улицы. Его работа — чтобы развалины не разваливались. Для этого он по восемь часов в день превращает бесформенные глыбы в ровные тесаные камни, делает объектам каменные протезы и заплаты, выравнивает те стены или колодцы, которые от времени разъехались и потеряли форму.

— Херсонеситы разные бывали, — неспешно рассказывает он. — Древние греки строили на совесть, с прочным фундаментом и цемянкой особенного рецепта, а средневековые жители города на фундаменте экономили — клали камень на камень, глиной замажут и все.

Он бы мог, наверное, и целиком античное здание достроить на существующем фундаменте — умения хватит, камня тем более. Но на объектах, охраняемых ЮНЕСКО, подобное вторжение в памятник запрещено. А потому Петр Пересветов не делает каменную кладку выше пояса. «Там выше окна должны идти, а какими они были в этом конкретном здании, мы не знаем, а фантазировать не можем», — объясняет он, на минуту отрываясь от тюканья.

Голый по пояс, в одних шортах, бронзовый загар... Глядя на Петра Пересветова, легко представить, какими были каменотесы Херсонеса далекого прошлого. В арсенале реставратора XXI века — рулетка и топорик с костяной ручкой, сделанный на заказ. «Хороший топор, долго тупится», — говорит он. Тяжелые камни он переносит с места на место, если камень неподъемен, катит его, как автомобилисты катают снятое колесо. Никакой тачки или более сложной механики не предусмотрено. По тому, с каким увлечением и знанием дела Петр рассказывает, где в окрестностях водятся камни с нужными свойствами, податливые шлифовке, древним херсонеситам было бы чему у него поучиться.

«Эй, господа, ну-ка слезайте немедленно, — неожиданно громким окриком сбрасывает он свою флегматичность. — Вы же дома у себя по стенам не ходите». Окрик адресован двум молодым людям, забравшимся на невысокую стену с фотоаппаратом. На голой груди Пересветова нет и намека на музейный бейдж, в руках сверкает топор, а потому парни не спорят — спрыгивают со стены, извиняются и уходят. «Верите-нет, от этих окриков больше устаю, чем от долбежки камней», — признается он.