Во время поездки по музеям Азии я убедился: вопрос о том, что и как объяснять посетителю, — удивительно острый и актуальный для идеологов музейного дела. Старая добрая табличка с абзацем текста, расположенная рядом с экспонатом, становится анахронизмом, а вопрос «что конкретно должен для себя понять посетитель музея?» каждый раз решается заново.
Важную роль в объяснении замысла экспозиции играют живые люди, сотрудники. Это очень помогает: человек воспринимает идеи гораздо лучше, когда они рождаются в результате взаимодействия с другими людьми. А вопрос, как именно должно быть устроено это взаимодействие, может быть решен по-разному.
В одних музеях организуют лаборатории, в которых волонтеры под руководством штатных сотрудников ведут занятия с посетителями, ставят эксперименты, устраивают демонстрации физических принципов. Иногда это действо происходит прямо посреди экспозиции. Зрителями таких экспериментов становятся не только школьники — часто на них присутствуют и взрослые.
В других музеях выбирают определенную тему и в установленное время посреди зала сажают ученых, которым можно на эту тему задавать вопросы.
В Музее авангарда науки и инноваций Miraikan в Токио идут еще дальше. По музею на крошечных сигвейчиках-табуреточках ездят полтора десятка одетых в специальные белые жилеты людей. На спине каждого написано: Science Communicator (букв. — коммуникатор науки), их задача — общаться с посетителями о науке. Причем беседа должна быть настоящим общением, живым разговором, а не просто лекцией на заданную тему. Мне очень понравился образ такого "коммуникатора", и для съемки видео я даже нацепил такой же жилет; уточню, впрочем, что юридически это не делает меня сотрудником музея и Miraikan не несет ответственности за высказываемые мной идеи!
С одним из таких «коммуникаторов» по имени Хасегава Асако мне удалось познакомиться лично. Асако изучала русскую поэзию, а после катастрофы на «Фукусиме» решила, что ей важно прочувствовать устройство мира, узнать, каков он сегодня и каким будет завтра. Сейчас у Асако пятилетний контракт с Miraikan, два года из которого она уже отработала. Во время подготовки Асако и ее товарищи не только проходили курс естественнонаучных дисциплин, но и учились у профессиональных стюартов правильно приветствовать людей. И это обучение не сводилось к грамматике — стюартам нужно было превратить «ботана» в настоящего «коммуникатора».
«Коммуникаторы» постоянно самосовершенствуются. Асако, например, непрерывно читает умные междисциплинарные книги, особенно во вторник, когда у нее выходной. На момент встречи со мной она как раз читала Циолковского «Вне Земли». Кроме этого, она посещает научные кафе, слушает лекции, ходит на дебаты.
«У меня нет цели стать доктором всех наук. И нет цели объяснить всем посетителям, как все устроено. Скорее — расширить взгляд на мир, завести разговор о будущем», — объясняет она.
На эту задачу нацелены и экспонаты в музее Miraikan. Самый известный их них — это гигантский (диаметром 6 метров) глобус, вымощенный десятью тысячами плашек-мониторов. Его поверхность позволяет демонстрировать любые сюжеты о том, что происходит на планете (сюжеты меняются каждые полчаса, от простых метеоданных до маршрутов миграции птиц, от расцветания сакуры с юга на север Японии до парниковых газов). Роль «коммуникаторов» — обсуждать эти сюжеты с посетителями.
Есть, однако, среди музеев и меньшинство, придерживающееся довольно радикальных взглядов на вопрос, который я сформулировал вначале. В музее Intermediatheque университета Токио строго запрещены таблички и любые разговоры с посетителями. В то же время это самый красивый из всех музеев науки, которые мне довелось посетить в ходе моей поездки (и из-за него я едва не опоздал на самолет).
«Идея, что все надо объяснять, достигла у нас в Японии полнейшего абсурда. Мы считаем, что человек сам должен исследовать объект, если тот ему понравился. Если он прочитает аннотацию из 10 строчек, то решит, что что-то понял. И это будет обманом», — сказал мне куратор музея Кей Oсава.
Экспозиция Intermediatheque — гармоничное нагромождение предметов. Бетонные стены, красное дерево, объекты, подсвеченные, как ювелирные изделия. Старинные скелеты и чучела, дидактические материалы, гравюры. Племенные статуэтки и рядом — анатомические муляжи. Гипсовые пособия по топологии и ветвящиеся, как фракталы, каменистые кораллы. Маски и морские раковины. Скелет жирафа в металлической раме, грани которой образуют ряд чисел Фибоначчи. Сложные параллели, метафоры, и все это — без каких бы то ни было табличек. Хочешь — гадай сам, о чем хотел сказать куратор, а хочешь — пойди домой и почитай в книге. Или просто любуйся. Суммарный трафик — 600 000 посетителей в год.
Создатели Интермедиатеки в XXI веке как будто возвращают нас во времена кунсткамеры. Почему? Потому что скелет жирафа — это сильный аргумент во все времена. А много нам объясняют или мало, с помощью инструментов дополненной реальности, с помощью армии демонстраторов или даже с помощью многозначительного умолчания — это в некотором смысле дело техники.