Диктатура профоргов Во что превратилось рабочее движение в Латинской Америке

Бразильские учителя и их сторонники вышли на улицы Рио-де-Жанейро, требуя повышения заработной платы. Они отказались от предложенной правительством 15-процентной надбавки, и в ночь на понедельник манифестация закончилась баррикадами с подожженными покрышками и обстрелом гранатами со слезоточивым газом со стороны полицейских. Месяц назад точно такую же картину можно было наблюдать в Мексике ― там учительский профсоюз оккупировал центральную площадь Мехико Сокало, его тоже пришлось разгонять силой. Несмотря на неолиберальные реформы, проведенные в целом ряде стран региона в 1990-е, латиноамериканские профсоюзы по-прежнему остаются ведущими игроками в политике своих стран. «Лента.ру» разбиралась, в чем сила, а в чем слабость современного профсоюзного движения в Латинской Америке.

Последние два месяца столица Мексики живет неспокойно. Почти бесперебойно на улицах крупнейшего города Латинской Америки бастует Национальный координационный центр работников образования (CNTE), возмущенный реформой отрасли. Этот профсоюз лишь один из многих ― в 1979 году он откололся от Национального профсоюза работников образования, а в последние годы слился с другой диссидентствующей фракцией главного отраслевого профсоюза. CNTE позиционирует себя как защитник прав угнетенных учителей из штата Оахака и ряда других регионов Мексиканских Соединенных Штатов. Однако, судя по отзывам родителей учащихся, приписанных к школам, где заправляют учителя ― члены синдиката, защищать надо не их, но от них.

Разговоры об уровне профподготовки этих преподавателей давно набил оскомину в мексиканской прессе. Искаженное испанское maistro (от maestro ― учитель или мастер) давно вошло в повседневную речь мексиканцев. Это слово изначально применяли по отношению к каменщикам, сантехникам, другим разнорабочим, и заряжено оно было положительно. Теперь же его все чаще используют в уничижительном смысле по отношению к членам учительского профсоюза и к выпускникам педагогических училищ вообще. Именно последние (а вовсе не преподаватели с университетским дипломом) составляют костяк национальной системы начального и среднего образования.

На пике учительских протестов в сентябре газета Exсélsior опубликовала беспощадную статью, посвященную профессиональным качествам бастующих учителей. По данным министерства государственного образования, всего треть выпускников педучилищ способна к преподавательской работе на приемлемом уровне. А ключевым фактором, побуждающим молодежь (преимущественно из провинциальных регионов) поступать в эти учебные заведения, является гарантированное рабочее место и профсоюзная опека. Это один из немногих доступных для сельского юношества социальных лифтов.

В минобразования отметили, что во многих педучилищах Мексики профильная подготовка вытесняется на второй план идеологической накруткой в радикально левацком духе, на грани подрывного дела. И на выходе получаются радикальные активисты, способные перекрывать дороги, захватывать автобусы и атаковать полицейский спецназ.

В первые дни октября газета Milenio сообщила, что под прикрытием учительских протестов профсоюз на самом деле добивался выделения ему денежных средств, а также освобождения пяти его членов, которые были осуждены за участие в преступлениях в составе организованной группировки и похищениях людей. Речь шла по меньшей мере о 115 миллионах песо (больше 280 миллионов рублей) ― именно эта сумма фигурировала в соглашении, которое 20 сентября подписала в министерстве внутренних дел Мексики профсоюзная делегация с представителями властями.

Перевод денег на учительские счета правительство штата Оахака так и не осуществило, поскольку синдикалисты не исполнили ключевое требование правительства и не вернулись в свои школы 23 сентября. Однако в минувшее воскресенье руководство CNTE постановило, что большая часть протестующих учителей возвращается в Оахаку и 14 октября приступит к своим обязанностям. Какие договоренности были заключены с правительством страны, так и осталось неизвестным.

Латиноамериканские профсоюзы часто и небезосновательно сравнивают со средневековыми цехами и гильдиями. Они столь же яростно защищают своих членов вне зависимости от их профессиональных качеств, а заодно и пытаются регулировать их жизнь помимо работы. Как и всякий средневековый цех, местные профсоюзы имеют святого покровителя. В случае с Мексикой это Дева Мария Гваделупская. Скромная часовня со статуей Богоматери на территории предприятия или учреждения практически однозначно укажет на присутствие здесь синдиката.

Однако в отношениях между профсоюзной верхушкой и низами проглядывают и более древние формы социальной организации ― древнеримская клиентела. Примечательная ее черта ― наследственность обязательств между сторонами. Вплоть до недавнего времени передача должностей по наследству в связи с выходом на пенсию или кончиной широко практиковалась в большинстве мексиканских профсоюзов. И если в профсоюзах учителей или, например, работников государственной нефтегазовой компании PEMEX с ней в последнее время стараются бороться хотя бы для вида, то другие профсоюзы, напротив, совершенно не стесняются присутствия соответствующей статьи в их уставных документах.

В феврале 2013 года по республике прокатилась новость о том, что члены профсоюза работников госучреждений штата Южная Нижняя Калифорния вовсю заключали фиктивные браки, чтобы затем передать по наследству новоявленным супругам свою ставку. Естественно, за плату. Причем речь шла как о гетеросексуальных, так и об однополых союзах ― все мексиканские штаты признают гей-браки, заключенные в Мехико или в штате Кинтана-Роо, хотя сами их еще не легализовали.

Некогда вынесенная на фасад профсоюзного движения благородная идея представительства и защиты прав рабочих в трудовых отношениях уже давно подернулась коррупционной паутиной. Рабочему классу синдикатская бюрократия предпочитает представительский. Причем в профсоюзах, охватывающих бюджетников, коррупция априори гораздо масштабнее, чем в профобъединениях в частном секторе. И хотя первые на публике ведут себя намного активнее, по непрозрачности внутренней структуры обе группы вполне сравнимы.

Существует несколько путей, чтобы попасть в профсоюз. Самый простой и надежный ― родственные связи. При этом дело доходит до комических ситуаций. Например, в научно-исследовательской лаборатории можно встретить химика ― члена профсоюза, не имеющего даже средне-специального профильного образования.

Не всем везет иметь родственника, удачно поднявшегося по профсоюзной линии и теперь превращающего ее в семейный подряд. Поэтому следующий вариант ― приятельская рекомендация или банальное заискивание перед профоргом. Но «с улицы» можно попасть только на позицию профсоюзного пешки. Перешагнуть же ее можно за большие деньги ― и те, кто покупает должности в профсоюзе, считают это крайне выгодной инвестицией. Масштабы этого бизнеса удается узнать, лишь когда синдикат входит в клинч с властями.

К примеру, после того как осенью 2009 года тогдашний президент Фелипе Кальдерон ликвидировал государственную электротехническую компанию Luz y Fuerza del Centro (LyFC) и начал фактический разгром аффилированного с ней Мексиканского профсоюза электриков (SME), стало известно о коррупционных схемах в этой организации. Как сообщал журнал CNN Expansión, из более чем 5 тысяч человек, пришедших на работу в LyFC в последние годы перед закрытием этой компании, по меньшей мере 80 процентов заплатили SME за трудоустройство. По данным издания, в среднем речь шла о сумме в 110 тысяч песо (более 270 тысяч рублей). Контролируемая в большинстве случаев профсоюзами, подобная практика распространена в мексиканских госкомпаниях и по сей день.

Стремление некоторых наемных работников во что бы то ни стало попасть в профсоюзы может показаться удивительным, если учесть, что после приема они оказываются в полной зависимости от внутренней иерархической системы. От такого «солдата» требуется немного: не соваться в дела руководства, вовремя платить взносы и быть готовым по сигналу выйти с транспарантом на улицу. Рядовые члены абсолютно бесправны, социальные лифты работают не бог весть как, а малейшее несогласие с генеральной линией чревато изгнанием с работы без права восстановления. Но, войдя в систему, наемный работник может рассчитывать на гарантированную занятость до конца жизни, а со временем, возможно, сумеет обеспечить ей своих детей и родственников. Зачастую у работников просто нет иного выхода ― средне-специальное образование не позволяет им претендовать на большее.

Специалисты с высшим образованием, напротив, избегают профсоюзов, поскольку членство в синдикате может обернуться сложностями с трудоустройством на новом месте. Члены профсоюзов считаются проблемными кадрами: чувствуя за собой поддержку организации, они постоянно вступают в конфликты с руководством. При этом остальные работники предпочитают избегать конфликтов с синдикализованными коллегами, опасаясь, что в противном случае их будут третировать ― руководству, в частности, может быть поставлено на вид, что сотрудник, не состоящий в профобъединении, противопоставляет себя коллективу и неуважительно к нему относится.

Отношения властей с профсоюзами в Латинской Америке меняются от любви до ненависти. Однако в любом случае обе стороны чаще всего предпочитают не доводить дело до открытого конфликта ― в конце концов, профсоюзы вызревали в регионе непосредственно под государственным контролем. После окончания Второй мировой войны правительства латиноамериканских стран, по большей части диктаторские, начали масштабные кампании по индустриализации, рассчитывая избавиться от зависимости от американского и европейского импорта и накопить достаточно ресурсов, чтобы хоть как-то упрочить свое положение среди соседей. Так что в эту эру этатизма профсоюзы росли в Латинской Америке сверху, выполняя роль «агентов развития», и поначалу охватывали предприятия государственного сектора и бюджетной сферы.

Современные правительства нуждаются не в импортозамещении, а в стабильной ситуации на улицах и устойчивых показателях инвестиционной привлекательности. Им не нужны тревожные картинки по телевизору. Для профсоюза же конфликт и вовсе может быть самоубийственен, поскольку власти могут взяться за него всерьез.

И, напротив, хорошие отношения с профсоюзами ― это и козырь в руках властей на переговорах с потенциальными иностранными инвесторами и административный ресурс на выборах. В обмен на прилежное поведение руководство профобъединений получает от государства бюджетные деньги, которые затем спускает по профсоюзной вертикали в соответствии со своими представлениями о социальной справедливости. Так что пока правительство ищет лояльных профсоюзных лидеров, а синдикатская бюрократия ― выходы во власть, главным образом ― через законодательные органы. Иногда на базе профсоюзов формируются и сильные избирательные коалиции, которые могут даже привести к смене правящей верхушки. Так было в случае с избранием президентом Бразилии Луиса Инасиу Лулы да Силвы в 2002 году и его преемницы Дилмы Руссефф в 2010-м, с приходом к власти Нестора, а затем Кристины Киршнер в Аргентине в 2003 и в 2007 годах, с победой в Боливии левого популиста Эво Моралеса в 2005 году.

При левых правительствах жизнь профсоюзов, конечно, упрощается ― им становится куда легче вести переговоры с властями. Некоторые специалисты поговаривают о постлиберальной политике, при которой правительства возлагают на себя дополнительные социальные обязательства и защищают коллективные права работников, поддерживая автономию профсоюзов. Однако, как отмечают исследователи из Корнельского университета Мария Лорена Кук и Джозеф Бэзлер, это всего лишь вариант «гибридной политики, в которой сочетаются популистские и корпоративистские формы посредничества [при разрешении трудовых и экономических споров] и неолиберальные подходы».

Преданных властям профсоюзных лидеров и их бюрократический аппарат в Мексике называют «чарро». Основное значение этого слова строго положительное ― всадник в традиционном костюме с непременной широкополой шляпой, один из символов национальной гордости. Однако в случае с главами профсоюзами под этим словом понимают чуть ли не мафиози.

История вопроса восходит к концу 40-х годов прошлого века, когда президент Мигель Алеман, пытаясь убедить мир инвестировать в страну, боролся с независимыми профсоюзами. Один из самых одиозных персонажей той эпохи, лояльный правительству генеральный секретарь Профсоюза железнодорожных работников Хесус Диас-де-Леон был большим любителем верховой езды и соответствующего образа жизни, а его прозвище, Эль-Чарро, стало нарицательным.

Впрочем, медовый месяц между правительством и профсоюзом в любой момент может закончиться громким разводом, стоит лишь лидеру синдиката потерять голову от успехов. В подобной ситуации, например, оказалась Эльба Эстер Гордильо, еще недавно бывшая пожизненным лидером крупнейшего профсоюза Латинской Америки, Национального профсоюза работников образования, а теперь оказавшаяся в тюрьме по обвинению в коррупции.

В последние годы декларируемый на улицах радикализм требований зачастую означает лишь, что профдеятели хотят от правительства новых уступок, пусть даже и совсем небольших. Профсоюз работников Национального автономного университета Мексики (STUNAM) ежегодно по осени требует повышения зарплаты на 20, а то и на 40 процентов, угрожая массовой забастовкой, которая оставит без занятий несколько сот тысяч учащихся. Через неделю-другую газеты сообщают о том, что STUNAM согласился на 3-4 процента прибавки к жалованию.

Считается, что нынешнее приспособленчество профсоюзов в странах Латинской Америки связано с кризисом, который пережило это движение в 1970-1980-х годах. Так, по мнению социолога Франсиско Сапаты, принципиальное отличие Мексики от других латиноамериканских стран заключается в том, что здесь упадок профсоюзной мощи проходил при относительной демократии, в то время как, например, Аргентина, Бразилия и Чили переживали его в условиях военных диктатур. При этих режимах профсоюзы как таковые практически прекратили свое существование. В 1990-е местные синдикаты вновь обросли жирком. Однако прежних возможностей для оказания серьезного давления на власти они уже не имеют. Да и выходцы из популистских партий, традиционно опиравшихся на профсоюзное движение, ― пришедшие к власти на рубеже 1980-1990-х Карлос Салинас де Гортари в Мексике, Карлос Андрес Перес в Венесуэле, Карлос Менем в Аргентине ― начали проводить неолиберальную политику.

Противостояние профсоюзов с правительствами латиноамериканских стран в последние годы неизменно оканчивались победой властей. Кризис системы профсоюзов в Латинской Америке налицо. Но обе стороны, похоже, устраивает нынешнее положение вещей ― рядовые члены профсоюзов имеют гарантированную работу и ежегодную маленькую прибавку к окладу, бюрократический аппарат купается в деньгах, власти же пользуются опосредованным контролем над организованным трудом, а когда приходит пора приватизировать то или иное производство или вывести его за границу, без сожалений разрывают прежние договоренности.