Судебное следствие по делу «Кировлеса», по которому в хищениях обвиняются оппозиционер Алексей Навальный и предприниматель Петр Офицеров, завершено. В пятницу, 5 июля, в Ленинском районном суде Кирова прошли прения сторон: прокуроры запросили для Навального шесть лет лишения свободы, для Офицерова ― пять, плюс по одному миллиону рублей штрафа с каждого. В своем последнем слове подсудимые защищали не столько каждый себя, сколько выступали друг за друга. Навальный пообещал, что каким бы ни был приговор, он и его коллеги «сделают все, чтобы сложившийся в России феодальный режим был разрушен». Приговор будет оглашен 18 июля.
«В своей обыденности такие уголовные дела банальны и скучны. Когда преступления маскируются под гражданско-правовые отношения ― и в этом их опасность. В этом деле нет ничего нового, и только состав подсудимых придает этому делу определенный резонанс», ― говорил гособвинитель Сергей Богданов. Сторона обвинения первой выступила на прениях по делу «Кировлеса». Старший обвинитель Богданов читал речь, время от времени со значением поглядывая на подсудимых и их адвокатов. Младший гособвинитель Евгений Черемисинов брал уже прочитанные листы речи, делая в них какие-то пометки. Прения продолжались с десяти утра до четырех дня, и за это время Черемисинов ни разу не поднял глаз и не посмотрел в сторону подсудимых.
Прокурор неожиданно выступил с критикой в адрес журналистов, необъективно, по его мнению, освещавших процесс. Они, говорил прокурор, перевирали доказательства вины подсудимых, создавая «ложное общественное мнение». Затем он зачитал фабулу обвинения, ничуть не изменившуюся со дня публикации обвинительного заключения.
Итак, у Навального, когда он стал в начале 2009 года советником губернатора Кировской области Никиты Белых, возник умысел на совершение преступления, а именно хищения ― он понимал, какое влияние дает ему новообретенный статус. Якобы для изучения ситуации он запросил всю документацию государственного лесозаготовительного предприятия КОГУП «Кировлес», а затем самолично явился в компанию, познакомив ее директора Вячеслава Опалева со своим приятелем, а на самом деле — будущим подельником Петром Офицеровым. Продолжая реализовывать преступный умысел, Навальный сообщил Опалеву, что Офицеров создает «Вятскую лесную компанию» (ВЛК). А Опалев, вместо того чтобы что-то предпринять, чтобы не допустить заключения невыгодных для его предприятия контрактов с новой фирмой, вступил с двумя москвичами в преступный сговор. В марте и апреле Офицеров подготовил заведомо убыточный договор между КОГУП и ВЛК. А с апреля по июль в ходе реализации 36 приложений к договору (контрактов на поставку леса) «Кировлесу» и был нанесен ущерб в размере 16,165 миллиона рублей.
Пока прокурор Богданов читал свою речь, Навальный делал какие-то пометки и, как обычно, язвил в твиттере. Офицеров почти не слушал: то читал фейсбук, то рассматривал фотографии детей — у него их пятеро.
«Подсудимые Навальный и Офицеров вину свою не признали, и обвинение им непонятно, ― твердил прокурор. ― Они замаскировали преступление под законную предпринимательскую деятельность. В ходе процесса обходили молчанием невыгодные им места. Но давайте выйдем из мира фантазий и сказок».
Парадоксально, но ровно с этого места гособвинитель Богданов то ли сам вошел в мир фантазий, то ли вольно или невольно стал допускать откровенные неточности. Например, он сказал, что кировские лесхозы несли убытки, поставляя продукцию ВЛК ― из-за транспортных расходов, а также из-за того, что раньше лесхозы напрямую сбывали продукцию местным покупателям. Но обвинитель никак не уточнил, что этот сбыт проходил «вчерную». В головную организацию КОГУП, и без того несшего убытки, эти деньги никак не попадали. И на это обратил внимание кировского губернатора его тогдашний советник Навальный.
Цитируя свидетелей, прокурор Богданов приписал первому зампреду правительства области Сергею Щерчкову цитаты, которые он в суде не произносил. Во-первых, Богданов сказал, что, со слов Щерчкова, Навальный познакомил Офицерова и Опалева в своем кабинете на пятом этаже здания правительства области. В ходе процесса все свидетели, кто припоминал, где работал советник губернатора, говорили, что у Навального не было своего кабинета, а общий кабинет всех советников располагался на третьем этаже здания. Во-вторых, Богданов приписал Щерчкову фразу о том, что сотрудничество с ВЛК нанесло ущерб «Кировлесу», хотя зампред правительства этого в суде не утверждал.
Алексей Навальный, Юлия Навальная и адвокат Ольга Михайлова
Фото: Сергей Бровко / РИА Новости
«У Навального был личный интерес к работе ВЛК, ― продолжал Богданов. ― С ним согласовывались финансовая деятельность и маркетинговая политика. На базе ВЛК планировалось создание единой торговой площадки». Это опять были цитаты из обвинительного заключения. Доводы Навального и его защиты, что торговую площадку планировалось создать на базе интернета, а не ВЛК, да и то идея быстро умерла, обвинением услышаны не были.
Подсудимые конспирировались, продолжил Богданов, меняли телефонные номера и использовали электронные почтовые ящики, расположенные «за пределами РФ» (тут, наверное, имелось в виду, что почта у обоих была зарегистрирована на сайте Google). А их нежелание исследовать в суде предоставленную обвинением телефонную прослушку объясняется тем, что она их изобличает. Прокурор еще раз повторил, что роль Навального в совершении преступления он считает «организующей», один раз оговорился и назвал подсудимых «осужденными». Богданов объявил, что факт хищения считает достоверно подтвержденным, и перешел к главному — оглашению сроков. Смягчающим обстоятельством были названы лишь наличие у обоих несовершеннолетних и малолетних детей.
Навальному прокурор запросил шесть лет лишения свободы в колонии общего режима, Офицерову ― пять лет. Кроме того, гособвинение сочло необходимым назначить подсудимым дополнительное наказание ― штраф в размере одного миллиона рублей с каждого.
«Как мы, *****, удивлены», ― сквозь зубы сказала вышедшая на перекур адвокат Навального Ольга Михайлова. Защита примерно это и ожидала услышать от гособвинения, но некоторый шок испытали многие присутствовавшие в зале. Спокойнее прочих держались сами подсудимые. Офицеров, словно рок-звезда, дал какой-то активистке автограф, расписавшись прямо на ее футболке. Навальный продолжил в твиттере агитировать за свою инициативу лишить чиновников права закупать дорогие служебные автомобили.
Через 15 минут началось выступление представителей защиты. Федеральные каналы, записавшие выступление прокуроров от и до, из зала суда исчезли. Представители потерпевших из департамента госсобственности сказали, что с обвинением согласны, попросили освободить их в связи с занятостью и тоже уехали. «Уголовное дело не отвечает целям правосудия и преследует целью публично дискредитировать моего подзащитного, руководствуясь политическими мотивами, ― говорила Михайлова. ― По сути Навальному ставится в вину, что он разобрался в деятельности КОГУП и восстал против его руководства, которое вело предприятие к краху».
Она напомнила, что Навальный был советником губернатора на общественных началах. Факт его давнего знакомства с Офицеровым ― не доказательство преступления. А у ключевых свидетелей обвинения ― Опалева, его приемной дочери Марины Бура и бухгалтера «Кировлеса» Ларисы Бастрыгиной ― были основания для оговора его подзащитного. Договор между КОГУП и ВЛК был составлен в полном соответствии с Гражданским кодексом, заявила она.
Михайлова вкратце останавливалась на основных моментах процесса. Говорила, что цена, по которой у «Кировлеса» приобреталась продукция, не была заниженной, а соответствовала объективным условиям на рынке. Оценки похищенного обвинение не представило, платежей Навальному от ВЛК не поступало, дохода от якобы похищенной собственности тоже никто не получил. «Уголовное преследование не имеет оснований и связано только с политической деятельностью Навального. Единственно возможное решение ― оправдательный приговор», ― сказала Михайлова.
«Стороной обвинения не доказано, что у Навального и Офицерова возник умысел на совершение хищения, не доказано, что Навальный создал схему, как похитить лес», ― перечислял другой адвокат Навального Вадим Кобзев. Он говорил, что предварительный сговор подсудимых тоже не доказан. А Опалев, пошедший на сделку со следствием и признавший вину в инкриминируемых Навальному и Офицерову преступлениях, в своих показаниях не говорил, что вместе с подсудимыми хотел расхитить имущество своего же предприятия.
Судья Блинов с этого момента начал делать какие-то пометки, до этого он просто слушал ораторов. Жена Офицерова Лидия сфотографировала государственных обвинителей. Богданов к этому времени равнодушно смотрел куда-то в сторону, Евгений Черемисинов читал Уголовный кодекс и один раз зевнул, прикрывшись им.
«Не доказано, что Офицеров заключил заведомо убыточный договор с ВЛК, в документе вообще не было цен, ― продолжал Кобзев. ― Такое ощущение, что я не в суде, а в торгово-промышленной палате какой-нибудь, где мы долго обсуждаем, выгоден договор или невыгоден. При чем тут хищения?!» Еще одним доказательством отсутствия хищений он назвал тот факт, что выступающий в качестве потерпевшего департамент госсобственности Кировской области не подал и, видимо, не собирается подавать гражданский иск о возмещении ущерба, который ВЛК якобы нанесла «Кировлесу». Потому что если подавать такой иск, выяснится, что 14 миллионов из якобы украденных 16-ти ВЛК перечислила «Кировлесу», а два миллиона, полученные на перепродаже леса, потратила на налоги, зарплаты и аренду офиса. «Такое ощущение, что подсудимые совершили хищение из спортивного интереса. Один подсудимый ― Офицеров ― получил несколько десятков тысяч рублей в виде зарплаты, двое других не получили ничего», ― Кобзев, разумеется, также попросил оправдать подсудимых.
Кировский адвокат Навального Сергей Кобелев сосредоточился на чисто экономических аспектах дела. Он напоминал, что ВЛК и «Кировлес» несколько раз встречались в арбитражном суде и ни одна из сделок между ними не была признана незаконной. «Обязательный признак хищения ― это последствия: утрата, повреждение имущества, упущенная выгода, ― самый молодой из адвокатов явно вспоминал тезисы из учебников по праву. ― Здесь же ВЛК не нанесла “Кировлесу” ни прямого ущерба, ни упущенной выгоды».
Навальный, как и Кобзев, тоже начал свое выступление со слов «такое ощущение», и ощущения у него были так себе. Он говорил, что словно на машине времени вернулся на три месяца назад, когда в суде зачитывали обвинительное заключение. И сейчас он опять его слышит: прокуроры всех доводов защиты и подсудимых словно бы и не заметили.
Он говорил, что Офицеров в этом суде находится случайно: за время работы советником Навальный общался с десятками таких предпринимателей и запрашивал данные у многих предприятий, а не только у одного «Кировлеса». Например, анализировал возможную приватизацию аптечной сети и изучал деятельность автотранспортных предприятий. «Обратитесь к [главе Следственного комитета России Александру] Бастрыкину. Вдруг и там что-то интересное найдут», ― говорил он прокурорам. «Где вообще я в этом деле? Где хоть малейшие доказательства? ― вопрошал он. ― Нет никаких доказательств моего умысла. Дайте хоть одного вменяемого свидетеля, который скажет, что я виновен, а не Опалева, который меня просто оговорил. Нельзя, в конце концов, ничего похитить, чтобы потом ничего не заиметь. Вы тут требуете нереальные сроки и миллионные возмещения убытков. Только где они? Я хотел бы обратиться к суду: масштабы абсурда должны хоть как-то ограничиваться».
Слово взяла адвокат Офицерова Светлана Давыдова. Она говорила почти полтора часа, прошла в очередной раз по всем важным документам и платежкам. «Адвокат Давыдова хорошо говорит и явно решила выступать все шесть лет подряд», ― продолжал острить в твиттере Навальный.
«У нас нет иллюзий, какой будет точка в этом деле. Я чувствую беспомощность, я словно провожаю Офицерова по “зеленой миле”, ― говорила Давыдова. ― Но я буду чувствовать свою миссию выполненной, если суд хотя бы усомнится в словах обвинения и будет трактовать эти сомнения в нашу пользу, как это и положено по закону».
«Обвинение само не верит в то, что доказывает. Озвученное наказание находится за гранью добра и зла. Справедливость, о которой говорят прокуроры, ― это просто бессмысленный набор букв, ― объявила Давыдова, а затем обратилась напрямую к гособвинителям: ― Единожды переступив через себя, вам придется делать это постоянно или мучиться всю оставшуюся жизнь».
Прокурор Богданов согласно кивал.
«Когда начались допросы, меня многие спрашивали, а чего я не пойду на сделку и не дам нужные показания. Опалев, мол, договорился, и ты договоришься, ― слово взял Петр Офицеров. ― Я дорожу свободой, но я дорожу и репутацией. Есть вещи, которые нельзя совершать. У меня пятеро детей, и что я им скажу, когда они вырастут, все поймут и спросят: “Папа, а как это ты так?”»
«Я не прошу о снисхождении, я просто невиновен. Выносите честный приговор», ― сказал Офицеров судье Блинову.
От обмена репликами стороны отказались, и Навальный с Офицеровым получили последнее слово, после них говорить будет уже только судья. «Я ироничнее относился бы к происходящему, если бы не другие люди здесь, ― начал Навальный. ― И хотел бы извиниться перед Офицеровым и перед его семьей. Они в этом деле заложники, следователям нужен был предприниматель, вот они и выбрали его. Хватит мучить Офицерова и его семью. Даже в рамках политического заказа не делайте избыточных шагов. Не надо сажать Офицерова». А потом Навальный говорил уже только о политике.
«Если кто-то думает, что мы прекратим нашу деятельность из-за этого процесса, он ошибается. Я заявляю, что и я, и мои коллеги сделаем все, чтобы уничтожить феодальный строй, который строится в России, ― заявил он. ― У нас за 15 лет только водка не подорожала, нам грозит деградация и спаивание, в то время как генералы ФСБ устраивают в банки своих детей, а в Марбелье есть целые депутатские поселки».
«Я не убегу, ― продолжал он. ― Сам от себя все равно же не убежишь. Я буду помогать жителям своей страны. И ни один человек сейчас не имеет права на нейтралитет. Любой, кто решит постоять в сторонке, только помогает этому феодальному строю. Сто семей на всю страну, которые все захапали. Это недоразумение будет исправлено нашим трудом».
«Если бы я еще раз оказался в СК, и люди оттуда предложили бы мне сделку с совестью, я бы еще раз отказался», ― сказал в последнем слове Офицеров.
Оглашение приговора начнется 18 июля в девять утра.