В весеннюю сессию Госдума успела принять два закона, которые приближают российское законодательство к цивилизованному: теперь в стране официально появились "рейдеры" и "инсайдеры". Наказания и за то, и за другое в России до этого носили единичный характер, хотя и рейдерство, и торговля с использованием инсайдерской информации – весьма популярные способы обогащения в стране, в которой многие бизнес-проблемы решаются с помощью взяток.
Закон об инсайде в России разрабатывался уже давно. Потребность в нем возникла еще в 1990-х годах, когда стал активно развиваться биржевой рынок. Сделки со знанием инсайдерской информации, то есть информации, которая не общедоступна, начались в тех же 1990-х годах и ведутся доныне. Их часто можно отследить по графикам движения тех или иных акций, облигаций или других ценных бумаг, но доказать "инсайд" было довольно сложно. И не только сложно, но и бесполезно - как штрафовать и на сколько сажать в России за то, за что штрафуют и сажают во всем остальном мире, было неясно.
Газета "Коммерсант" еще в 2008 году составила маленький список случаев самого вопиющего инсайда, за который никто и никогда не был наказан. Так, в 2004 году на рынках начался резкий рост российских акций и облигаций ровно за 15 минут до того, как агентство Standard&Poor's подняло суверенный рейтинг России. Может быть, случайность? Вряд ли, ведь в октябре 2003 года случилось ровно то же самое, только с агентством Moody's.
Примеров подобного рода можно привести десятки, если не сотни. Даже глава Федеральной службы по финансовым рынкам Владимир Миловидов признавался, что инсайда в России очень много. Когда с ним начнут бороться по новому закону, пока не совсем ясно. Ведь формально он еще не начал действовать – в начале июля Госдума одобрила его в третьем чтении. Это означает, что теперь закон должен пройти Совет Федерации и затем поступить на подпись к президенту. Но и после этого "посадки" не начнутся: ФСФР потребуется еще где-то около полугода, чтобы принять все необходимые подзаконные акты.
Кроме того, уголовная ответственность за использование инсайда начнет применяться только через три года: у ФСФР нет опыта вынесения решений по таким делам, поэтому три года уйдут только на накопление информации. Очевидно, что чиновникам потребуется и какое-то прецедентное дело - по нему станет понятно, как именно теперь будут судить за инсайд.
Приведем самый простой пример инсайда. Допустим, встречаются руководитель "Газпрома" Алексей Миллер и глава ВР Тони Хейворд. На встрече за закрытыми дверями говорится, что "Газпром" покупает ВР, но объявить об этом стороны планируют только через неделю. Очевидно, что после публикации данных о сделке акции "Газпрома" резко вырастут в цене. И вот переводчик, который присутствовал на встрече, говорит своему знакомому трейдеру: купи-ка мне, друг, акций "Газпрома" на все деньги, что только есть. Затем проходит неделя, объявляется о сделке, ценные бумаги "Газпрома" дорожают, и тут наш переводчик продает только что купленные акции. За проведенную таким образом сделку он теперь может сесть.
Это - самый банальный вариант инсайда, обычно сделки заключаются более хитрым образом - так, чтобы никто не мог подкопаться. Вот совсем недавний пример из американской практики - в марте Комиссия по ценным бумагам и биржам США (SEC) обвинила двух банкиров российского происхождения в использовании инсайда. "Сообщи мне, закончил ли ты собирать урожай и сколько ты можешь передать мне килограммов картошки для родителей. Они сейчас в Турции", - писал один банкир другому. В переводе с немудреного шифра это означало, что одну из турецких компаний, о которой было сообщено заранее, скоро приобретут, поэтому необходимо вложиться в ее акции.
Самое опасное в инсайде – это то, что инсайдером может оказаться кто угодно, от секретарши или того же переводчика до самого Миллера или Хейворда. А уж работа на должности чиновника в каком-нибудь контролирующем органе для профессиональных инсайдеров вообще идеальный вариант: узнавать о готовящихся проверках или нарушениях государственные мужи могут намного раньше, чем пресса.
Во всем мире на инсайдерской информации зарабатываются миллиарды долларов. И поэтому карают за инсайд весьма строго. Так, в конце 2009 года в США был арестован миллиардер Радж Раджаратнам, отличавшийся прямо-таки нечеловеческой (так и хочется сказать осьминожьей) проницательностью. С 1997 года его хедж-фонд сумел предсказать сразу несколько падений и подъемов рынка, благодаря чему состояние миллиардера росло как на дрожжах. По совокупности Раджу Раджаратнаму предъявили обвинения едва ли не на 200 лет тюрьмы, но сам миллиардер готов оспаривать в суде свою невиновность.
В Китае обвинений на мифические 200 лет не предъявляют, но зато сажают оперативно: один из богатейших жителей страны Хуан Гуанюй (Huang Guangyu) сел на 14 лет в том числе и за использование инсайда. В России таких сроков не будет: когда система с "посадками" начнет работать, максимум, на который могут посадить инсайдеров, будет составлять семь лет.
Если закону об инсайде еще предстоит пройти Совет Федерации и президента, то поправки в законы, направленные на борьбу с рейдерами, уже подписаны Дмитрием Медведевым.
Рейдерство - такой вид полулегального и нелегального бизнеса, что без нарушения Уголовного кодекса обойтись в нем нельзя. Во-первых, обязательно надо давать взятки, во-вторых, лоббировать нужные решения суда. Так что формально за рейдерство можно было посадить и раньше, но только с введением новых поправок в законодательство стало возможным проследить всю цепочку рейдерского захвата целиком.
Как происходят такие захваты? Самый простой пример - подделка решения собрания акционеров или какого-нибудь важного документа. От такого захвата не застрахован никто - в один прекрасный день у здания любого предприятия могут оказаться сотрудники какой-нибудь охранной конторы, которые заявят собственникам, что компания им больше не принадлежит. И даже покажут документы, где про все это говорится. С подписями, штампами, печатями.
Другой вариант - блокировка работы компании с помощью исков. Для этого надо купить миноритарный пакет акций захватываемого актива и бомбардировать суды исками. А если и суд "купленный", то можно довольно скоро поставить компанию на грань разорения. А там уж выдвигать руководству какой угодно ультиматум.
Рейдеры пользуются не только откровенно мошенническими способами, но и несовершенством законодательства, а также несовершенством людей. Всем известно, что за взятку многие российские чиновники поставят подпись под каким угодно документом. "Ведомости" со ссылкой на "Национальный антикоррупционный комитет" в середине июня 2010 года опубликовали даже прейскурант взяток. Внесение в учредительные документы изменений или перенос судебного заседания - 10 тысяч долларов. Возбуждение уголовного дела - 30 тысяч долларов. Отмена возбуждения - 50 тысяч долларов. И так далее.
По идее, новые поправки в законодательство позволят пресекать рейдерские захваты уже на начальных стадиях - фальсификация реестров, например, будет выделена в отдельную статью Уголовного кодекса. Но как все это будет работать и на сколько могут сесть рейдеры, не очень понятно - как и в случае с инсайдом, необходимо дождаться прецедентного дела, которое бы определило правила игры. Работать судам и государственным обвинителям, если они хотят добиться результата, придется по живому: кризис количество атак на бизнес не уменьшил.
Если закон об инсайде и антирейдерские поправки в России заработают, то российским бизнесменам будет за что похвалить Дмитрия Медведева и без Сколково, модернизации и прочих инноградов. Президент с самого начала своей работы объявил, что будет бороться с коррупцией, и если раньше дело ограничивалось заявлениями, то теперь есть и законы. Оба, как ни крути, создавались по инициативе Медведева.
Другое дело, что исполнение обоих законов напрямую зависит от дальнейшей борьбы с коррупцией. Ведь если дело ограничится принятием законов, то с мертвой точки оно вряд ли сдвинется - в России все так же можно будет получить любое решение суда или инсайдерскую информацию за "скромное вознаграждение". А если коррупция будет постепенно искореняться, то и инсайд станет добывать сложнее, и рейдеров станет поменьше. Но до этого еще очень далеко.