Игра Ирана в кошки-мышки с международным сообществом, и в том числе с Россией, продолжается. В пятницу устами секретаря Высшего совета национальной безопасности Ирана Али Лариджани Тегеран заявил, что его не устраивает российское предложение о создании совместного предприятия по обогащению урана на территории РФ, так как оно не отвечает в полном объеме потребностям Ирана в атомной энергии.
По словам Лариджани, инициатива России должна стать "более комплексной", хотя само предложение и "нельзя назвать негативным". При этом двумя днями ранее тот же человек, находясь в Москве, уже говорил, что этот план следует усовершенствовать. Однако при этом Лариджани подчеркивал, что Иран оценивает его "позитивно".
С чем же связана такая перестановка акцентов в мысли, которую вполне можно выразить словами "Иран согласен обогащать уран в России, но хочет обговорить подробности"?
Дело в том, что Тегеран не без оснований опасается передачи его "ядерного досье" на рассмотрение Совета безопасности ООН, который может наложить на Иран экономические санкции. Попадет ли это досье в Совбез или нет - зависит от решения, которое будет принято уже 2 февраля в Вене на чрезвычайном заседании Совета управляющих Международного агентства по атомной энергии. Переговоры же между Москвой и Тегераном, на которых будет обсуждаться российское предложение, запланированы на 16 февраля.
Похоже, что Иран стремится вовсе не к тому, чтобы послать обнадеживающий сигнал МАГАТЭ своими заявлениями о сотрудничестве с Россией или даже, достигнув договоренности с Москвой, убедить Совбез не вводить санкции. Скорее, истинная цель Тегерана - расположить к себе Россию, которая обладает в Совбезе правом вето, но в первую очередь - выиграть время.
Заявляя, что Иран не готов обогащать уран на чужой территории, Лариджани не кривит душой: тем самым Тегеран фактически попал бы в "ядерную зависимость" от другой страны, доверив ей столь важный элемент производства того, что может стать как топливом для АЭС, так и сырьем для ядерного оружия.
Однако тем же самым Иран демонстрирует, что намерен вести переговоры. Которые, как известно, могут продолжаться довольно продолжительное время, в течение которого иранцы вполне могут успеть создать ядерную бомбу. Тем более что, по прогнозам МАГАТЭ, Тегерану до этого осталось всего несколько месяцев. Следует отметить, что Иран заявляет о своем желании вести обсуждение проблемы не только с Россией, но и с "евротройкой", впрочем, уже убедившейся в бессмысленности трехлетней дискуссии, и вообще со всеми странами в мире. Кроме Израиля, с которым у Ирана "особые отношения".
При этом заявления Тегерана о готовности сотрудничать с Россией также не противоречат логике. Ведь России крайне невыгодно введение санкций в отношении Ирана, где она достраивает АЭС в Бушере. Ей нужны дальнейшие выгодные контракты с этой страной, в первую очередь - в области атомной энергетики. От дополнительной выгоды, связанной с обогащением иранского урана, Москва также не отказалась бы.
Как известно, кроме России правом вето в Совете безопасности ООН обладают еще четыре страны - США, Великобритания, Франция и Китай. Позиции первых трех предельно ясны: Вашингтон убежден, что Тегеран стремится заполучить ядерное оружие любой ценой, и категорически настаивает на введении санкций, а Лондон и Париж поддержат Соединенные Штаты, если Иран не договорится с Москвой. С Пекином ситуация иная.
С одной стороны, на Китай давят США, призывая принять их точку зрения. С другой, КНР зависит от поставок из Ирана энергоносителей - газа и нефти, и санкции в отношении этой страны ему, как и России, совершенно ни к чему. И Тегеран это прекрасно понимает, заигрывая не только с Москвой, но и с Пекином. Так, одним из условий сделки по обогащению урана на территории России Иран ставит участие в этом процессе Китая, и последний не отказывается.
При этом следует отметить, что Иран нуждается в Совбезе ООН, хотя и грозит самостоятельно начать промышленное обогащение урана и отменить все моратории (а также отказаться от участия в исполнении дополнительного протокола к договору о нераспространении ядерного оружия), если его "ядерное досье" всего лишь дойдет до этого международного органа.
Ведь по сути Совбез - единственное, что стоит сегодня между Ираном и неприкрытым силовым давлением США. Если ООН не станет вводить санкции, то тем самым признает, что Тегеран ничего не нарушал, а США, если решатся после этого на военную акцию, выступят в роли агрессора. Едва ли Вашингтон сегодня стремится к повторению ситуации 2003 года, когда решения Совета безопасности накануне иракской войны в конечном итоге были проигнорированы, и Штаты фактически в единоличном порядке начали кампанию без соответствующей санкции ООН. К тому же армия США значительно ослаблена затянувшейся иракской миссией, да и Белый дом уже не располагает той же поддержкой мирового сообщества.
Тегеран даже рискует шантажировать Совбез, заявляя, что если тот начнет действовать против него, то Иран, являющийся четвертым в мире по величине поставщиком нефти (его доля составляет около пяти процентов), прекратит экспорт "черного золота". А это подорвет торговые отношения на мировом рынке, и цена за баррель нефти, как утверждают эксперты, взлетит выше отметки в 100 долларов. С другой стороны, та же ситуация возникнет, если ООН, со своей стороны, введет эмбарго на иранское топливо. Но шантаж Ирана распространяется еще дальше - он готов силовыми мерами перекрыть Ормузский пролив, который соединяет Персидский залив с Индийским океаном и через который обеспечиваются четверть поставок нефти, добываемой во всем мире.
Хотелось бы отметить, что заявление Северной Кореи о том, что она располагает ядерным оружием, почему-то не вызвало столь обширной реакции мирового сообщества, как возвращение Ирана к "мирным", как он утверждает, ядерным исследованиям. Быть может, потому, что слова КНДР не совсем соответствуют действительности, в то время как Иран действительно близок к созданию одного из самых разрушительных вооружений современности? Если это так, то лихорадочное стремление Тегерана любыми путями выиграть время и не менее лихорадочная деятельность мирового сообщества в попытке помешать ему становятся понятными.
Алексей Гапеев