С оси Си. Си Цзиньпин строит великий Китай. Что ждет страну в эпоху процветающего тоталитаризма?

Времена, когда Китай был огромной деревней и мировой фабрикой контрафакта, где все были бедные, безвозвратно ушли. Сегодня в Китае наступило настоящее киберконфуцианство: престарелые китайцы расплачиваются в супермаркетах с помощью facepay, внуки едут к ним в гости на китайских электрокарах, синхронизированных с их китайскими смартфонами, а переносчиков коронавируса вычисляют среди миллиардного населения с помощью приложений. Стремительный рост китайской экономики и китайского влияния пугает и Европу, и США, ведь, не ровен час, стандарты и правила, по которым живет мир, начнет устанавливать КНР, а точнее — ее Коммунистическая партия, у которой, кстати, уже есть планы на ближайшее столетие. О каком светлом будущем мечтают великие кормчие XXI века и какие перемены ждут мир с приходом эпохи великого Китая —
в материале «Ленты.ру».

От эпохи до эпохи

«Си Цзиньпин держит в заложниках историю Китая», «Он хочет править Китаем всю жизнь», «Китайский лидер приравнял себя к Мао Цзэдуну» — такими заголовками пестрили мировые СМИ в ноябре 2021 года. Издания будто соревновались, кто удачнее опишет грядущую «сицзиньпинизацию» Китая.

Ажитацию в СМИ вызвал 6-й пленум 19-го созыва Центрального комитета Коммунистической партии Китая, прошедший с 8 по 11 ноября в Пекине (за пятилетний политический цикл — от съезда до съезда КПК — в Китае проводится семь пленумов ЦК, каждый из них посвящен определенной теме). Нынешний — действительно особенный. Во-первых, пришелся он на год столетия Компартии Китая — первый, хоть и неофициальный съезд КПК прошел в Шанхае в 1921 году. Во-вторых, на нем приняли так называемую историческую резолюцию. Несмотря на название, большая ее часть посвящена не истории, а будущему, в которое Китай поведет Си Цзиньпин и его «идеи о социализме с китайской спецификой в новую эпоху».

Исторические резолюции в стране до этого утверждались всего лишь дважды. В 1945 году, еще до основания КНР, историческую резолюцию принял сам великий кормчий Мао Цзэдун. Этим он подвел итоги борьбы коммунистов с момента основания партии и раскритиковал контрреволюционеров, которые вредили и мешали движению вперед, заодно избавившись от конкурентов и консолидировав власть в своих руках.

1 / 2

Мао Цзэдун

Фото: imago stock&people / Globallookpress.com

Mao Zedong (vorn re., CHN/Staatschef Volksrepublik China) beim Ausrufen der Chinesischen Republik in Beijing

2 / 2

Дэн Сяопин

Фото: Neal Ulevich / AP

Chinese Vice Premier Deng Xiaoping is shown at a meeting with U.S. Vice President George Bush (not shown) in Peking, China May 8,1982.

В 1981 году резолюцию утвердил, пожалуй, второй по известности человек в истории КНР — архитектор «китайской перестройки» Дэн Сяопин. После разрушительной культурной революции, катком прошедшейся не только по всем институтам страны, но и по жизням миллионов простых людей, китайцы возвращались в университеты и осваивали коммерцию. В тот год состоялся 3-й пленум 11-го созыва, который сравнивают с ХХ съездом КПСС, только вместо развенчания культа личности Дэн Сяопин предложил формулу «70/30». То есть 70 процентов того, что делал Мао, было верным, а 30 процентов — уже перебор. Это необходимо было признать и двигаться дальше.

А чтобы избежать появления еще одного Мао и перегибов, сопутствующих несменяемой и неограниченной власти, при Дэн Сяопине было решено управлять Китаем коллективно. Председатель мог занимать пост не более двух сроков по пять лет, преемника подбирали уже к началу второго срока. Но, судя по всему, концепция коллективного управления, принятая при Дэн Сяопине, нынешнему руководству пришлась не по нраву.

В третьей исторической резолюции не много истории, зато немало любопытных деталей. Например, свершения Мао Цзэдуна и Си Цзиньпина называют «скачком», а вот политику Дэн Сяопина и остальных лидеров — лишь «шагом». Кроме того, в комментариях к резолюции Си Цзиньпина практически уравнивают с Мао Цзэдуном, называя «рулевым» — еще не «кормчим», но близким к тому. На то, что Си пока еще не встал в один ряд с основателем страны, указывает и тот факт, что «трейдмарк» главы государства — «Идеи Си Цзиньпина о социализме с китайской спецификой в новую эпоху» пока не свернули до афористичных «Идей Мао Цзэдуна». Непосвященным в тонкости китайского формализма длина «идей» может показаться пустяком, однако это важный символизм: чем короче, тем важнее. Более того, именные «идеи» в истории КНР есть пока только у Мао, Дэна и Си. А вот у предшественников нынешнего лидера Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао нет, их идеи знают просто как «тройное представительство» и «научную концепцию развития».

Центробежная сила партии

40 лет назад Китай вступил в новую эпоху развития и шел по намеченной Дэн Сяопином траектории до ноября 2021 года, когда появилась новая историческая резолюция. Рубеж веков был бурным не только для китайских бизнесменов, стремившихся отхватить от пирога реформ и открытости кусок побольше. Страсти кипели и в политических кругах. Клики, кланы, региональные группировки — на протяжении всей истории КНР политическую элиту делили то на «прагматиков» и «радикалов», то на «реформаторов» и «консерваторов». С 1990-х — на «шанхайцев» (выходцев из развитых юго-восточных провинций) и «комсомольцев» (тех, кто «приехал» к власти на социальном лифте комсомола). Были и так называемые «принцы» — дети высоких партийных чиновников. Один из таких — Си Цзиньпин. Его отец Си Чжунсюнь — революционер, стоявший у истоков создания Китайской Народной Республики, — пострадал во время культурной революции, а затем вернулся к власти и был одним из зачинателей экономических реформ.

Такая пестрота политических карт привела к тому, что политическая борьба увлекала чиновников куда больше управления страной. КНР погрязла в коррупции и кумовстве, что не раз приводило к трагедиям, пропасть между богачами и нищими ширилась, проблемы с экологией — а это спутник экономического роста — становились все более очевидными.

В новой исторической резолюции этот период резюмировали так: «Одно время в управлении партией наблюдалась нестрогость, распущенность и слабость, что привело к распространению коррупции и другим негативным явлениям внутри партии, породило серьезные проблемы в политической экосистеме. Более того, отношения между партией и народными массами (...) понесли ущерб, была ослаблена созидательная сила, консолидирующая сила и боеспособность партии. Партия стояла перед серьезными испытаниями в управлении государством». Из исторической резолюции читатель узнает главное: Си Цзиньпин расчистил партию, разобрал калейдоскоп групп влияния и никуда не уйдет, пока не приведет китайский народ к всеобщему процветанию.

Китай 3.0

В начале 1980-х Китай должен был расти во что бы то ни стало. «Неважно, какого цвета кошка, главное, чтобы она ловила мышей» — самая известная фраза той эпохи. По заветам Дэн Сяопина, главной задачей китайского руководства было первым делом дать разбогатеть тем, кто успеет запрыгнуть в вагон новых возможностей, остальные — потом. Цели подразумевали соответствующие инструменты: масштабная приватизация, урбанизация, индустриализация, огромные вложения в инфраструктурное строительство, снижение тарифных и торговых барьеров, вступление во Всемирную торговую организацию (ВТО). Даже армия стала играть по правилам бизнеса. Китай разбогател, однако развитие оказалось несбалансированным. Ресурсы накопились, но распределены они были несправедливо.

Теперь, согласно новой экономической модели, стране нужно достичь всеобщего благосостояния, и эта задача требует новых методов. Китаю необходимо стать более независимым от внешнего мира. Если раньше экспорт был драйвером экономической модели, то сегодня страна переходит к так называемой двойной циркуляции (экспорт и внутреннее потребление). Экспорт при этом должен стать высококачественным: вместо кривоглазых игрушек сомнительного пошива китайские производители должны отправлять в Европу электромобили, способные конкурировать с Tesla.

Нужно также привлекать иностранные инвестиции и создавать собственные технологии, особенно в сфере полупроводников и программного обеспечения. А создание контролируемых цепочек поставок названо вопросом национальной безопасности.

Коронавирус дал пространство для маневра китайским властям: экономический спад можно увязать с последствиями кризиса, и даже умеренный рост покажется высоким.

И это было лучшим показателем среди крупных экономик. Впрочем, показатели роста ВВП больше не являются для китайских властей приоритетом, их даже не включили в новый, 14-й пятилетний план (2021-2025). Согласно ему, развитие должно стать более сбалансированным и качественным, пузыри необходимо сдуть. Не на последнем месте и демографическая политика. Полуторамиллиардному населению нужно разбогатеть быстрее, чем оно состарится.

Коронакризис уже явил миру некоторые из новых подходов КНР к решению экономических вызовов: по сравнению с 2008 годом в 2020-м помощь была куда менее масштабной, но адресной. Меры вводили поступательно, чтобы оставалось время оценить обстановку и скорректировать подход в случае необходимости, главным образом поддержка была направлена на малые и средние предприятия и внутреннее потребление, в приоритете — технологическая инфраструктура, а не мосты и дороги. Последовавшая борьба с монополиями финтеха — еще одна попытка поддержать начинающих и более мелких игроков. В апреле власти оштрафовали компанию Alibaba на 18,22 миллиарда юаней (2,78 миллиарда долларов) за нарушение правил справедливой конкуренции.

Руководство страны проявляет все меньше желания спасать убыточные и погрязшие в долгах предприятия. Если раньше так называемые «слишком большие, чтобы рухнуть» компании могли рассчитывать на спасение за государственный счет в случае проблем, то опыт последних лет показал, что эта лавочка закрывается. Дефолт крупнейшего в Китае застройщика Evergrande стал тому доказательством.

Для достижения новых целей в Пекине могут пойти и на более решительные меры, которые раньше казались невозможными. Например, введение налога на имущество. Этой инициативе уже многие годы сопротивляются чиновники, у которых имущества больше, чем свидетельствуют декларации. И все же вместо давно назревших налоговых реформ, которые реально помогли бы решить проблемы неравенства, власти пока лишь добровольно-принудительно призывают крупных бизнесменов к филантропии. Так, в октябре технологические гиганты Alibaba, Tencent и другие пожертвовали в общей сложности 46,6 миллиона долларов на борьбу с последствиями наводнений в Центральном Китае. До этого в Alibaba объявили, что выделят 15,5 миллиарда долларов на инициативы «всеобщего процветания»: развитие технологических инноваций, поддержку малого бизнеса, борьбу с бедностью в регионах.

О том, что и в дальнейшем власти не планируют затыкать дыры в экономике деньгами, говорят итоги недавней Центральной экономической конференции, на которой определяют план работы в экономике на будущий год. Главная задача на 2022-й — экономическая стабильность, ее в коммюнике упомянули целых 25 раз. При этом капитал, который должен способствовать развитию социалистической системы, продолжат держать в ежовых рукавицах: требовать участия в социальных проектах и проводить строгую антимонопольную политику. Капитал в помощь социализму — само по себе оксюморон, однако китайские власти противоречий не видят, ведь какого цвета кошка — все так же неважно.

Как идеи Карла Маркса укладываются в реалии страны, где 80 процентов населения трудоустроены в частных компаниях, действительно, трудно понять. Однако идеи немецкого философа в КНР находят новую интерпретацию. В китайских телешоу, призванных популяризировать марксистскую идеологию, указывают: марксизм прежде всего — власть одной партии; СССР развалился потому, что идеи обесценились, а КПСС сдала лидерские позиции. Борьба с неравенством, чем и занимается сегодня КПК, — еще один маркер марксизма.

В 2021 году в Китае уже объявили об искоренении крайней нищеты в деревнях, чего не удавалось сделать еще ни одному правительству за все пять тысяч лет китайской истории.

Всевозможные запреты и правила, появившиеся за последнее время в культурной сфере, тоже призваны привить молодежи «правильные» ценности для новой эпохи. Досталось «морально разлагающимся» знаменитостям, татуированным спортсменам, фан-клубам и даже женоподобным мальчикам — их аккаунты в соцсетях блокируют, а телекомпаниям настоятельно советуют не показывать их в эфире.

Неминуемое лидерство

Китай кардинально и стремительно меняется не только внутри, но и вовне. При Дэн Сяопине Пекин старался больше заниматься собой и не выпячиваться на международной арене — «скрывать свои возможности, держаться в тени». Теперь, будучи второй экономикой мира, наступающей на пятки США, Китай больше не может прятать драконьи рога под шкурой миролюбивой панды.

Однако вместе с амбициями и возможностями растет и ответственность.
И особенно это касается вопросов изменения климата. Китай — главный мировой загрязнитель: на страну приходится около четверти мировых выбросов парниковых газов. В абсолютном выражении это больше всех в мире, однако в пересчете на душу населения китайские выбросы в два раза меньше американских. Так или иначе, от Китая многого требуют, особенно в том, что касается отказа от ископаемого топлива: 60 процентов электроэнергии в КНР все еще обеспечивают угольные электростанции. При этом избавиться от такой зависимости непросто, ведь от стабильного энергообеспечения зависят производство и экономической рост.

В то же время в Китае не закрывают глаза на проблему. За предыдущую пятилетку 2015-2020 страна перевыполнила план по сокращению выбросов СО2, а в 2021 году стала мировым лидером по внедрению возобновляемых источников энергии. Год назад на Генеральной ассамблее ООН Си Цзиньпин сделал многообещающее заявление: Китай достигнет пика углеродных выбросов к 2030 году и так называемой углеродной нейтральности к 2060 году. Спустя год в ООН он объявил, что КНР больше не будет участвовать в угольных проектах за рубежом и поможет развивающимся странам в энергопереходе, раз с этим не справляются западные страны.

Не нужно читать между строк, чтобы понять: Си Цзиньпин готовит страну к мировому лидерству в «сообществе единой судьбы человечества», будь то в экономике, политике или технологиях. Удастся ли это, все в меньшей степени зависит от внешних факторов и все в большей — от того, как китайское руководство будет справляться с вызовами внутри страны.